"Вольфганг" даже начал немного рассказывать о себе. Об отпуске, о том, как он летом начал приводить в порядок свою маленькую дачу под Москвой. До выхода на пенсию ему оставалось лишь несколько месяцев. Когда он расслабился и перестал, наконец, повторять свои постоянные вопросы, я увидел в нем очень приятного человека. У нас было достаточно времени, чтобы насладиться пивом.
Наконец я спросил его, не приедет ли он когда-нибудь в гости в Германию, уже как пенсионер. "Вольфганг" подумал немного, пристально посмотрел мне в глаза и поднял брови: – Ах, ты имеешь в виду, я мог бы в Германии… Ха-ха! Нет, нет, лучше не надо, дружище. Лучше оставим это! Он, очевидно, увидел за этим вопросом куда больше, чем я сам.
Не успел я полностью переварить его последнюю фразу, как мы услышали громкие голоса. Они исходили от входа, который мы с наших мест видеть не могли. Шум нарастал, перерастая в крики и визг. Там что-то наверняка происходило, но что? Внезапно кто-то быстрым шагом пронесся за угол и затаился на маленькой площадке перед пивным садом. На нем были темно-серые брюки, белая рубашка "поло" и черная бейсбольная кепка. Франк Оффенбах! За ним гналась невысокая полная женщина в униформе. Я узнал в ней кассиршу на входе. Он огляделся и как только увидел меня, как на него с криками, как фурия, набросилась эта дама. Яростно жестикулируя, она за руку потащила его назад к выходу.
В тот момент мне и в голову не пришло, что я в последний раз вижу его живым. Потому эта картинка навеки запечатлелась в моей памяти. "Вольфганг" повернулся и тоже наблюдал за этой сценой. Он широко улыбнулся мне, указал кивком головы на моего шефа "наружников" и сказал несколько самодовольно: – У него уже сдают нервы. Нам пора уходить.
Мы допили пиво и распрощались. Крепко пожав мне руку, русский добродушно сказал: – Я желаю тебе всего хорошего. Береги здоровье и спокойно возвращайся домой. После этого я больше никогда ничего не слышал о "Вольфганге".
Перед будочкой кассира был маленький кабачок с большими окнами и красным фасадом. Проходя мимо, я увидел там внутри двоих из группы Франка. Они были единственными посетителями. Узнав меня, они преднамеренно отвели взгляд в сторону. Я с нетерпением ждал, как мои уважаемые коллеги оценят все случившееся.
После возвращения в отель мне снова пришлось сильно удивиться. Один из техников кратко сказал мне, что аппаратура не сработала. Не было никаких записей. Что означал шум у входа в зоопарк перед самым концом встречи, тоже никто не знал. Франк со своими людьми уже уезжали, и я не смог их найти. Руководитель операции приказал и мне немедленно уезжать. Довольно странная ситуация.
Пока я на рецепции расплачивался за номер и выписывался, Хайке и ее шеф ждали в моем номере. Когда я вернулся в номер, то, что они мне стали говорить, показалось весьма сомнительным. Радиосвязь, как они рассказывали, прервалась, как только я вошел в лифт. Но почему тогда меня никто не остановил? Ведь до моего отъезда из отеля в сторону зоопарка прошло еще довольно много времени. Странно. А когда они ушли, у меня возникло чувство, что кто-то рылся в моих вещах.
Нет никаких сомнений: эту пражскую операцию никак нельзя назвать высокой школой разведывательного мастерства. Это просто очередная глава в летописи махинаций этой своры интриганов под названием Федеральная разведывательная служба. Когда я сразу после полудня выходил из отеля "Хилтон" через большую вращающуюся дверь, я чувствовал в голове пустоту. Через час, все еще погруженный в раздумья, я услышал в динамиках голос: – Уважаемые дамы и господа, от имени капитана Хагедорна и его экипажа рада приветствовать вас на борту рейса "Люфтганза" номер 9333 Прага – Франкфурт-на-Майне.
Некоторые очень необычные подробности этого путешествия вскрылись лишь много позднее, хотя никакого официального разбора операции и обсуждения ее результатов так и не проводилось. Меня не вызывали на какие-либо совещания, я не слышал ни о каком объяснении или внутренней информации по этому поводу. Зато ко мне снова и снова доходили волны негативных слухов. То, как Служба анализировала свою пражскую операцию, походило на скандал. В конце концов, дело касалось меня. Но начальники в отделе безопасности предпочли вообще никак не реагировать на мои вопросы. Вместо этого они принялись распускать дезинформацию, обвинения и легенды.
Главное обвинение, о котором я узнал лишь косвенным путем, состояло в том, что я в Праге якобы намеренно отключил или вывел из строя мобильный телефон. Экспертиза доказала, что могло быть только так. Но действительно ли телефон не работал? Я ничего с ним не делал. Да и зачем? Я просто положил его в карман и все. Я обратил внимание, что этот миф о преднамеренно выключенном или испорченном телефоне просачивался ко мне с разных сторон. Это значило, что его специально широко распространяли в Службе. Защищаться я не мог. Но лишь один из тех, кто должен был знать всю подоплеку, не участвовал в распространении этих сплетен: Франк Оффенбах, чьи техники, вероятно, совершили какую-то ошибку.
Потому я позвонил ему 6 октября и попросил рассказать все, что он знал. Франк Оффенбах ответил, что мне не следует верить ничему, о чем болтают. Он по-прежнему полностью доверял мне. Но больше он ничего не имел права рассказывать. Я видел, в каком разладе с самим собой он очутился. Он так же точно, как я сам, знал, что никаких манипуляций с телефоном я не делал. Это чувствовалось по его разговору. Он, как всегда, был настолько порядочным человеком, что намеком дал мне это понять. С другой стороны, однако, шеф "наружников" не мог пойти на то, чтобы раскрыть мне интригу руководства отдела безопасности. В противном случае, его руководители сами бы немедленно потребовали от него объяснений. А этого он не мог и не хотел.
Впрочем, на мой вопрос о суматохе в зоопарке в конце встречи он ответил сразу. Так как в то утро в пражском зоопарке было очень мало людей, он приказал своим филерам не заходить внутрь, чтобы не привлекать к себе внимания. В конце моей встречи с "Вольфгангом" люди Оффенбаха увидели, что мы с разведчиком ФСБ направляемся к выходу. Но они не смогли увидеть, что мы не вышли из зоопарка, а повернули направо, в пивной сад. Потому для них мы как сквозь землю провалились. Кое-кто предположил, что я уже вышел, а они наш выход прошляпили. Другие считали, что мы еще в зоопарке. Среди "наружников" началась суета. Потому шеф решил сам прояснить ситуацию.
Он рассказывал мне так: – Я сказал, что сам пойду и взгляну. Может быть, мы еще долго будем ждать их, а они с Норбертом уже скрылись за горами. Но теперь у кассы стояла уже длинная очередь. А я ведь совсем не хотел осматривать зоопарк. Мне нужно было сделать лишь пару шагов за угол, посмотреть, нет ли тебя где-то поблизости, например, в кафе. В этот момент я не мог ждать. Если покупать билет, то пройдет еще десять минут. Все там шло довольно медленно.
Итак, я прошел мимо очереди. А там сидела на стуле эта "драгунша" в униформе… Я пытался объяснить ей, жестикулируя руками и ногами, что мне не нужен билет, я не пойду в сам зоопарк, мне нужно пройти только двадцать метров, вон туда, я посмотрю и сразу вернусь. Ладно – всего одна минута. Но она тут подняла шум, ну да, ты же его слышал. Но мне уже было все равно. Я забежал вовнутрь, а она бегом за мной. Ну, скажу тебе, я был рад, что она меня не побила. Закончив рассказ, он громко рассмеялся.
За последующие месяцы мы время от времени созванивались по телефону. Нашим дружеским отношениям ничего не могло помешать. К сожалению, лично нам уже не довелось увидеться. Совершенно неожиданно тяжелая болезнь вырвала его из жизни. 9 октября 2000 года я отдал ему последние почести. В его лице я потерял не только друга и коллегу, но и человека, больше всех знавшего о БНД. С его знаниями он не только легко мог бы снять все обвинения с нас с Фредди на нашем судебном процессе, но и был бы для Службы настоящей опасностью.
Мне рассказывали, что в последние месяцы он вообще не общался уже со своими шефами и очень давно старался не заходить на территорию Центра. Его разочарование в своей разведслужбе стало к тому времени, судя по всему, очень глубоким.
Прощание со Службой
За время между возвращением из Праги в последнюю субботу августа и звонком Франку я несколько раз получал письма из Мюнхена. Моя отставка по состоянию здоровья приближалась. Если за предыдущие недели ко мне приходили послания на простой бумаге, без "шапки", то за сентябрь у меня установилась с БНД настоящая "дружба по переписке". Внезапно из небытия вынырнуло Управление по военной науке (Amt fuer Militaerkunde).
Это заведение, служившее прикрытием для всех военных Бундесвера, служивших в БНД, вдруг стало проявлять активность. Сначала в одном письме меня поздравили:
…Вы завершаете 25-летний срок вашей службы. К сожалению, я вынужден вам сообщить, что предусмотренное чествование и предоставление юбилейной надбавки к жалованью должно быть отложено из-за продолжающегося служебного расследования…
