Ильинский. А вот Андропов… Он же участвовал в приходе Горбачева в верховную власть?
Бобков. Об этом много говорят. Андропов к нему относился очень аккуратно. И когда уже Юрий Владимирович болел, Чебриков мне рассказывал о том, что они очень много говорили на тему о том, что не Горбачев должен быть. Он не видел в нем первую фигуру.
Его вытащил Суслов. Поскольку Суслов тоже ставропольский. Перед Горбачевым секретарем ЦК по сельскому хозяйству был Кулаков. Тоже из Ставрополья. Умер Кулаков. Горбачев – это сусловская идея, он ее внедрил.
Посмотрите, что сделал Горбачев. Вместо того, чтобы заниматься сельским хозяйством, опираясь прежде всего на землю, он начал создавать агрогорода, агропромы. Он забрал всех агрономов, специалистов из колхозов и совхозов, перевез их в райцентр. Ну и что?
Он создавал не комплексы, а, прежде всего, чиновничий аппарат собирал. Строил дома и собирал туда всех. Он практически изъял, обескровил всю науку и специалистов всех он выбрал, в райцентры пересадил.
Конечно, большую роль сыграли и люди, которые были с ним рядом. Это, прежде всего, конечно, Яковлев – в идеологическом плане. Ну и беда, конечно, состояла и в том, что среди тех, кто активно пошел путем перестройки, были и люди, которых Андропов привлек. Я в данном случае имею в виду Лигачева. В кадровом вопросе Лигачев сыграл очень плохую роль. Он помог Горбачеву во всем, заботясь о развитии страны. И кадры, которые выдвинул Лигачев, конечно, сыграли свою отрицательную роль тоже.
Путин выработал свою линию
(Интервью Ф. Д. Бобкова для телеканала «Дождь», 2013 г. Интервью вел А. Желнов)
Желнов: Когда в последний раз вы были в своем кабинете на Лубянке?
Бобков: Я уже сейчас вам не могу сказать. Когда в последний раз? Не помню. Лет двадцать, наверное, может тридцать, давно это. Я не хожу туда.
Желнов: А есть ностальгия? Вы проезжаете Лубянку, смотрите из окна машины, о чем думаете?
Бобков: О чем я думаю? Не знаю, смотря, что мне в голову приходит.
Желнов: Вот с кем вам интереснее всего, у кого вы больше всего учились, кто был для вас авторитетом?
Бобков: Самая интересная была работа с Андроповым, конечно. Другого ничего не было. С Андроповым. Интересно мы работали с Чебриковым. Интересный был человек. Вот с Чебриковым мы работали. Ну, пожалуй, вот, я уже в это время, так сказать, более или менее, активно работал, поэтому Андропов, Чебриков.
Желнов: Чем Андропов важным был для вас, и почему интересно было именно с ним?
Бобков: Андропов был вообще интересный человек. С ним можно было о многом поговорить интересном, обсудить многое интересное. Это интересный был человек, с ним интересно было работать.
Желнов: Какие личные качества Андропова больше всего вам запомнились как личности?
Бобков: Хорошие были качества. Во-первых, с ним можно было интересно беседовать. Вообще, можно было встречаться, он отзывчивым был от таких-то решений. Ну, интересный был человек, с ним интересно было работать.
Это была личность хорошая, прекрасная. И он, конечно, очень многое сделал. То что, когда он возглавил комитет, он, конечно, очень много сделал. Потому что он его вывел, как организацию, которая стала серьезно работать среди населения, очень активно. И никаких не было таких ситуаций, когда бы он там возникал, что-то такое, что надо было там какие-то меры принимать, давить кого-то. Мы спокойно жили, нормально жили, хорошо работали. Интересно работали. Он не давил ничего. Он давал возможность работать самому. Сам работаешь, работаешь, твое дело. Если что-то надо, то придешь, с ним поговоришь, посоветуешься. С ним хорошо было работать.
Желнов: Вы сказали, что Андропов был очень хорошим руководителем, потому что он вывел службу в население. Вот, что это значит? Я немножко недопонял?
Бобков: Да. Потому что уже он интересовался настроением людей, чем живут люди. И потом, он открыл возможности. Мы стали выступать перед населением, широко выступать. Я иногда два-три раза в день выступал в разных аудиториях. А так выступают везде, кое-где. Андропов это дело поощрял.
Желнов: Перед кем выступали? В открытой аудитории или секретные какие-нибудь лекции?
Бобков: Нет, в открытой аудитории. Я выступал, допустим, в МГУ собирали студентов или там преподавательский состав, или в каком-то другом ВУЗе, или в каком-то учреждении, или в консерватории я даже выступал.
Желнов: В консерватории?
Бобков: Выступал, да. Мы собирали там людей.
Желнов: О чем говорили?
Бобков: Ну, как о чем говорили? Говорил о жизни, о внутренних вопросах, которые были. О том, что и как. Трудно сейчас все вспомнить. В Большом театре я выступал и среди артистов. Собирались, и там выступал.
Желнов: Как относились к вам? Как вас принимали?
Бобков: Нормально. Я выступал, встречался с людьми со многими. И в театрах, и в школах, и в кафе я много выступал.
Желнов: Скажите, а вот вам не кажется странным, что вы, как представитель комитета государственной безопасности, приходите к людям и выполняете, рассказываете, разъясняете какие-то текущие моменты, текущие ситуации. Ведь есть партийные работники. Идеология должна быть в ведении партии, а вы, получается, вместо партии. Комитет вместо партии выступал перед людьми?
Бобков: Я не задумывался над этим. Я выступал, меня не смущало это. В другой раз были случаи и такие, я, кстати, в аудитории, такой комитетской почти и не выступал. Редко когда какие-то такие были собрания. А здесь я выступал. Не то, чтобы я рвался к этому. Звали – я выступал.
Желнов: В какие годы вы выступали?
Бобков: Это с приходом Андропова. Ну, до прихода Андропова я не выступал, потому что я еще вообще не занимал каких-то там позиций. Я же еще все-таки был в то время не такой уж… Только уже при Андропове, в общем, стал более или менее, какую-то получил должность и все это.
Желнов: А почему, все-таки, при Андропове вы, как сотрудник госбезопасности, были одним из вдохновителей пятого управления? Ведь, действительно, это дело партии. То есть был ли план по модернизации страны и переключений каких-то ключевых точек, партийных точек на силовые структуры?
Бобков: Она нужна была, для того чтобы можно было работать с людьми по линии КГБ. Ведь мы не подменяли, партию не подменяли, партийные органы. Мы вели свою работу. Такого рода учреждения – это не впервые были созданы в КГБ, оно существовало все годы. Кроме этих лет при Хрущеве, когда во главе стал Серов. Серов немножко был далек от практической работы. Это больше был, так сказать, человек, который пользовался силой власти: давить, подавать. И Серова, значит… А потом, когда уже после Серова появился Андропов, мы включились в такую работу. И поэтому это была работа не то, что мы кого-то подменяли, партийную или какую. Мы делали свое дело.
Желнов: Почему потребовался больший контакт с населением?
Бобков: Да вы знаете, он не потребовался, он всегда нужен. Не то, что он тогда потребовался. Контакт с населением всегда нужен. И надо было, чтобы люди знали, что делает власть по разным направлениям. С одной стороны, партийные органы, с другой стороны, там советская власть, но надо, чтобы люди понимали, что в стране происходит, как происходит. И об этом надо было людям рассказывать.
Желнов: А что вы им говорили, как вы им объясняли ситуацию? Если эта встреча была открытая, а не закрытая, не секретная. Что вы им говорили?
Васюнин: Критиковали же, наверное, вас?
Бобков: Ну, что я говорил, трудно мне сейчас сказать. Говорил то, что надо было говорить. А что прятал что-то или что? Нормальные были разговоры, хорошие были.
Желнов: Франция 1968 год. Прага – «Пражская весна»… Как люди к этому относились? Как это чувствовалось в стране какой-то отголосок тех событий, которые в Европе имели место?
Бобков: Я скажу, что не очень. Оно относилось так вот, пожалуй, в кругу интеллигенции, которая имела общение с Западом. Они еще, так сказать, перемывали все ситуации вокруг этого. Ну, а так, нормально. Никто на это не обращал внимания особенно, все спокойно жили. Вообще, в стране была обстановка очень хорошая, очень хорошая. Никаких не было ситуаций таких, которые бы создавали какое-то напряжение, допустим. Особенно было хорошо в Грузии, Белоруссия жила отлично совершенно. Обстановка была хорошая в Литве, в Эстонии. Немножко сложнее, временами, было в Латвии, особенно на Западе, ну, тоже ничего. А в Эстонии было хорошо, очень хорошо.
Желнов: Ну почему, условно говоря, западные настроения уже ближе к концу 80-х, окончательно взяли верх, и антисоветизм победил?
