И вот, наконец, — о счастье! — Примаков сошел с горы и объявил народу подсказанное свыше решение. Идет к Лужкову, первым номером, в список от «партии власти», где собрались буржуи, жирные коты, мусульманские президенты, столичные мэры, выкидыши «семьи», заросшие румяной плесенью придворные артисты и живописцы. Все, кто жадно хрумкая, сжирал беззащитную страну, пускал под откос державу, хохотал над вдовами, лупил по головам ветеранов. Среди голода, слез и мора выкатывал на стол огромную, величиной с «Отечество», розовую креветку, к которой сбегались прожорливые дамочки из НТВ, брокеры из «Мост‑банка», депутаты из офшорных зон, бритые лидеры из преступных группировок. И все это трещало, хрустело, хохотало, совокуплялось тут же, под столом, специально для передачи «Про это».
Примак примака видит издалека.
Есть шутка Леонардо да Винчи. Он принес в мастерскую легкие забитого на бойне быка. Сложил незаметно в угол, созвал гостей. Запер двери и стал надувать легкие, которые, пузырясь, как липкая пена, наполнили всю мастерскую, до потолка, поглотив беспомощных гостей.
Точно так же раздули и Примакова. Даже бомжи на лавках, когда их ночью будил Киселев, утверждали, что Примаков — их кумир.
Любитель дам, грузинских вин, восточных мудростей и еврейских анекдотов, остроумных разведчиков и карьерных дипломатов, диссертаций и орденских ленточек, Примаков не смог во времена утомленного Брежнева оснастить Советскую Армию в Афганистане знаниями ислама, хитросплетением пуштунских обычаев, философией русской восточной политики. Зато преуспел в свите объединителя двух Германий и расчленителя СССР Горбачева. Председательствуя в Верховном Совете, Примаков, эта политическая «Раиса Максимовна», «реформировал» социализм в свалку этнических отбросов, в огрызки умертвленной цивилизации, в безбрежное горе народов, потерявших великую Родину.
Что он сделал для Родины за годы своей карьеры? Может быть, служа в СВР, раздобыл для России секрет атомной бомбы? Или в жуткие расстрельные дни 93‑го подал в отставку? Или после дефолта, когда младореформаторы в цепких лапках унесли из страны ее последнее богатство, Примаков попытался повалить покачнувшийся ельцинизм? Ничуть не бывало, он укреплял режим, смазывая его своей клейкой слюной, как ласточка глиняное гнездо.
Не надо искать его истоки и его родословную. Он был всегда. Переползал из эпохи в эпоху, как скарабей, неся на рогах мистический шар. Первые сведения о нем приводятся еще в древних папирусах, в царствование Тутанхамона, бедного фараона, погубленного каким‑то жрецом‑академиком.
Примаков не стал ждать 2000 года, испугавшись, что к президентским выборам его забудут. Старый властолюбец пошел к Лужкову, погубив тем самым миф об «Отце нации», «Духовном авторитете России», «Русском Ден Сяо Пине».
Он ни то, ни другое, ни третье. Он упорный политический жук. Круглая ноша, которую скарабей несет на плечах, не является мистическим Шаром Вселенной, а просто катышком козьего помета, в который упрятана драгоценная личинка выживания.
Степаша подыхаша, президеша идиоша
Август 1999 г., № 32.
Кремлевская гильотина нежно чмокнула — и целлулоидная голова Степашина, бормоча неоконченную шутку, покатилась в корзину, где, вывалив синие языки, выпучив страшно глаза, лежали другие отсеченные головы: Примакова, с характерным желтым жирком на обрубленной шее; Кириенко, которая, и отрубленная, продолжает кивать; Черномырдина, с металлическими пружинами и гайками, торчащими из рваного горла. Там же, изрядно подгнившие, издающие характерный запах, валялись круглая, как арбуз, голова Гайдара, рыжая, как тыква, — Чубайса, черная, как баклажан, — Немцова.
Для Ельцина отправить в отставку правительство — как малую нужду справить. Именно так и отнесся народ к отставке Степашина — словно к маленькой смешной гадости, которую совершил президент, известный мастер мочиться прилюдно.
Степашина искренне жаль. Молодой демократ, недотепа, из пожарников, прямо с ночного горшка, по костям своих товарищей, расстрелянных в Доме Советов, по трупам русских солдат, погибших в Чечне, по выгнутой радикулитом спине Примакова, взобрался на самую вершину кремлевской елки. Распушил перья, раскланивался во все стороны, читал стихи, декламировал прозу, шутил с Шираком на тему бургундских вин, с Гором философствовал на тему русской водки, пританцовывал, шаркал ножкой, давал честное генеральское слово, нравился дамам, мнил себя гордым орлом. И вот те раз — стащили за ноги с елки, оторвали башку, ощипали, как обыкновенного петуха, и бросили в суп.
Путина не жаль, хотя его тоже ощиплют. Когда Ельцин назвал его наследником, который способен, благодаря своим заслугам перед Россией (Это каким же? Присоединил Сибирь, покорил Кавказ, построил флот, освоил Космос, написал «Ивана Сусанина», открыл таблицу Менделеева, выиграл Отечественную войну?) — благодаря заслугам он способен сплотить общество и повести страну в XXI век, большинство русских политиков тут же тихо его возненавидело и стало рыть ему могилу. Кроме Собчака, которому по сей день предан этот чекист‑«собчакист», и Чубайса, с которым Путин одной масти, — все остальные сразу взялись за лопаты. «Под камнем сим лежит разведчик, довольно блеклый человечек».
Появление тихого, как землеройка, Путина в самом центре русской катастрофы, где кровью хлюпает Дагестан, останавливаются на полях комбайны с пустыми баками, тлеет Рубль и поминутно дорожает хлеб, — это появление пройдет незаметно. Его шелковистую шкурку аккуратно сдерут и повесят на забор рядом с косматой, мокрой, отдающей зловонием шкурой кремлевского медведя, которого устал водить на Цепи Березовский и на которого уже спущено множество злых и неблагодарных собак из «Отечества».
В редакцию пришла телеграмма с пометкой «срочно».
«Цэкабешенство продолжается. Фунтик лопнул. Началась путина. Подробности гробами. Сибирский цирюльник».
Ермак Тимофеевич и Борис Абрамович
Июнь 1999 г., № 23.
Все чувствуют тоску и немощь, даже самые молодые и здоровые. Все поражены невидимой болезнью. Чахнут румяные неунывающие предприниматели. Чахнут вечно веселые эстрадные певцы и модные киноактеры. Чахнут политические партии и государственные институты. Чахнут военные в гарнизонах и космонавты на орбитальных станциях. Вянут на глазах блистательные репутации и карьеры. Умирают, не успев родиться, поэмы и оперы. Сохнут в полях растения. Шелушится позолота храмов.
Все соки земные, все плодоносящие силы иссушаются незримым суховеем — города стоят блеклые, солнце светит тусклое, глаза у людей пустые и мертвенные.
Змей поселился в Кремле. Который год сосет из Родины соки. Который раз сжирает очередную, отданную ему на растерзание невесту. И все нету сияющего грозного всадника в золотом доспехе, что вонзил бы в Змея копье, освободил пленный народ, разбудил околдованный злыми чарами город.
Виданное ли в истории человечества дело, когда огромная страна, воздвигнутая между трех океанов князьями Олегом и Владимиром, царями Иваном Грозным и Петром Первым, красными вождями Владимиром Лениным и Иосифом Сталиным, держава, отбившая нападение страшных врагов подвигами ратоборцев Александра Невского и Дмитрия Донского, блистательных Суворова и Кутузова, несравненного в своей победоносности Жукова, родина мистических откровений о красоте, добре и вселенской правде, явленных устами Сергия Радонежского и Серафима Саровского, русского провозвестника Пушкина, русских пророков Толстого и Достоевского, чтобы страна, одухотворившая своим красным дыханием весь XX век, совершившая дерзновенную попытку построения «рая земного», — вдруг оказалась собственностью никчемных, безнравственных, пронырливых людишек, сбитых в тесную горстку, именуемую «семьей», и ей принадлежат русская нефть, русское оружие, русские железные дороги и электростанции, русская политика, русское будущее, которое они выстраивают в интересах своего прожорливого клана.
Если клану понадобится продать острова Японии — продаст, и народ промолчит? Если клану понадобится расстрелять из пушек Думу — расстреляет, и народ промолчит? Если клану понадобится пустить в Москву группировку НАТО — пустит, и народ промолчит? Промолчит, если станут волочить по улицам Москвы прах Ленина за «мерседесом» Немцова? Или положат в могилу Неизвестного солдата кости эсэсовца?
Этот отвратительный рецидив феодализма в начале третьего тысячелетия поддерживается колоссальными денежными суммами, на которые «семья» нанимает дивизии внутренних войск, охраняющих августейший сундук, набитый русскими алмазами и золотом. Этот уродливый полу‑первобытный строй питают информационные отравы, которые ежесекундно вливают в одурманенное сознание народа телевизионные колдуны и ведуньи. Этот смердящий уклад освещается купленными за злато художниками и певцами, льстивыми царедворцами и циничными трубадурами, окружающими Змея своими мундирами, фраками, церковными ризами. Этот убивающий Россию уклад сохраняется благодаря хирургам, что умело разрезают единый народ на бесконечное множество движений и партий, идеологий и верований, и страна, как тухлое мясо червями, кишит вождями и идеологами, пророками и витиями, над которыми, пригубив мармеладку и выпив шампанское, хохочет Борис Березовский.
