До сих пор сохранились письма, дневники, записи эсэсовских врачей, таких документов огромное количество. В этих записях ученые восхищаются теми возможностями, которые открылись для них с приходом нацистов. Сотни врачей называли людей, на которых они ставили опыты, не людьми, а «материалом». Только представьте, для них это был всего лишь материал. Были среди медиков и такие, которые называли Гитлера деревенщиной, а всю его идеологию плебейской, но и они рассматривали нацизм с практической точки зрения, как огромную возможность осуществить эксперименты, о которых раньше могли только мечтать.
Вот выдержки из переписки коллеги доктора Хайма, Зигмунда Рашера. Рашер жалуется руководителю СС Генриху Гиммлеру: «Добровольцев не находится. Не могли бы вы предоставить двух или трех профессиональных преступников, приговоренных к смертной казни, для участия в экспериментах».
Гиммлер, называя подателя письма «товарищем», в соответствии с национал-социалистической партийной этикой, обещает решить проблему:
«Дорогой товарищ Рашер. Заключенные, конечно, будут вам охотно предоставлены в необходимом количестве».
В ответ Рашер сердечно благодарит рейхсфюрера. Именно Гиммлер, второй после фюрера человек в Германии, руководил системой концлагерей и требовал подробно докладывать о результатах экспериментов на людях. Они проводились во всех лагерях рейха. Гиммлер организовал целый медицинский конвейер, на котором трудились тысячи врачей и медсестер. Ежедневно они убивали сотни подопытных. Медики равнодушно воспринимали это как часть своей работы. Например, в дневнике некоего доктора Кремера, который работал в Освенциме и подробно описывал все, что с ним происходило, была вот такая запись:
«Сегодня утром была ужаснейшая сцена в селекции, когда сортировали заключенных на уничтожение. На обед была отбивная из зайца. После обеда послал десять марок жене домой».
То есть для них все было настолько банально и обыденно, что записи о жестоких экспериментах переплетались с рутинными событиями личной жизни докторов.
В Маутхаузене эксперименты над людьми продолжались дольше всего. Уже три дня, как Третий рейх прекратил свое существование, а людей продолжали казнить. Из всех лагерей рейха Маутхаузен был освобожден последним. Пятого мая сорок пятого на территорию лагеря вошли солдаты одиннадцатой бронетанковой дивизии армии Соединенных Штатов. Они увидели сотни трупов умерших от голода, болезней, казненных накануне освобождения в газовых камерах. К этому моменту руководство лагеря успело сбежать по поддельным документам. Конечно, американцы нашли всех, кто был причастен к убийствам заключенных. Суд над персоналом Маутхаузена начался в марте сорок шестого. Перед трибуналом предстал шестьдесят один человек. Пятьдесят восемь из них получили смертный приговор, в том числе и лагерные врачи. Кроме одного. На скамье подсудимых не было Ариберта Хайма. Судя по документам того времени, американцы знали, что во время своих опытов Хайм умертвил сотни людей. Судьи уже располагали показаниями свидетелей и вещественными доказательствами. Но тем не менее Хайм так и не попал на скамью подсудимых. И целых шестьдесят лет его будут искать спецслужбы нескольких стран.
* * *
А теперь из послевоенной Германии перенесемся в Египет, в две тысячи девятый год. В Каире в дешевом отеле «Каср эль-Мадина» обнаружен портфель с документами на имя Тарика Хуссейна Фарида. Вид на жительство, оплаченные счета, электрокардиограмма. Фотография и подпись под документами не оставляли сомнений: Тарик Хуссейн – не кто иной, как доктор Ариберт Хайм. В Каир приехали журналисты, чтобы провести независимое расследование. Параллельно с ними работали спецслужбы, ведь Ариберт Хайм все еще находился в международном розыске. Но главные охотники за нацистами не в Египте, а в Израиле, соседней стране. Они искали Хайма по всему миру, и даже не предполагали, что доктор Хайм находится практически у них под боком, в Египте. Журналисты встретились с владельцем гостиницы. Он посмотрел на фото и сообщил: «Человек на фотографии умер в девяносто втором». Но факт смерти подтвердить невозможно. Неизвестно, где же тело Хайма. Тем, кто охотится за Доктором Смерть, нужны только неоспоримые доказательства.
Меньше чем за час полета от Каира, в Иерусалиме, находится Центр Симона Визенталя. Задача этой организации – поиск военных преступников. Главного «охотника за нацистами» современности зовут Эфраим Зурофф. В прошлом историк, Эфраим Зурофф увлекся поиском нацистов и стал профессионалом своего дела. Причем даже у спецслужб немало вопросов к тем методам, с помощью которых он собирается выводить на чистую воду избежавших правосудия эсэсовцев и им подобных. Зурофф охотился за Хаймом с восемьдесят шестого года по всему миру. Из Иерусалима Центр Симона Визенталя раскинул сеть поисков до Скандинавии, Испании и даже Латинской Америки. К поискам одно время были подключены спецслужбы Израиля, а лучшие сыщики Германии, Австрии, Аргентины и Чили были уверены, что они идут по следу нациста. Но в это время Хайм жил в Каире. Человек, родившийся в Австрии, не имевший ничего общего с мусульманским миром, сумел полностью слиться с арабской средой. Но сколько времени он провел в Каире? Действительно ли он умер здесь? Зурофф в странной манере, слегка высокомерно и в то же время доверительно, рассказывал мне, сидя в своем душном офисе:
«Я запрашивал египетское посольство, они обещают сотрудничать. Но на деле никому из нас так и не позволили приехать в Египет, чтобы попытаться найти тело Хайма. Насколько мы знаем, египетское правительство так и не нашло тело. И можно сказать, что наше следствие в каком-то смысле забуксовало. Но в то же время у нас появилось десять убедительных «зацепок», которые могли привести нас туда, где, возможно, прячется доктор Хайм. Причем эти «зацепки» появились в течение трех месяцев после того, как журналисты немецкого канала ЦДФ и газеты «Нью-Йорк таймс» сообщили о смерти доктора Хайма в Каире. Хотя я должен признать, в действительности эти «зацепки» нас никуда не привели».
Зурофф жестко опускает уголки губ вниз. Похоже, Доктор Смерть стал самой большой его проблемой. Я замечаю за спиной Зуроффа копию пропагандистского плаката, выпущенного в Германии в годы Второй мировой войны. Плакат рекламирует фильм «Вечный жид».
«Нет тела, невозможно провести экспертизу ДНК и исследовать зубы, – объясняет охотник. – Только эти две экспертизы могут подтвердить, что человек, о котором идет речь, это и есть тот самый доктор Ариберт Хайм, так долго разыскиваемый военный преступник из концлагеря Маутхаузен».
Но есть человек, который мог бы помочь охотникам за нацистами. Этот человек мог бы указать, где могила Хайма, но он никогда этого не сделает. Потому что он родной сын Ариберта Хайма. Его зовут Рудигер Хайм.
Мы долго вели переговоры с Рудигером Хаймом и просили о встрече. Он долго размышлял, а стоит ли встречаться, и в конце концов отказал нам, сославшись на то, что уже дал одно интервью и больше встречаться с прессой не хочет.
«Он умер в Каире, десятого августа девяносто второго, это было в день закрытия Олимпийских игр в Барселоне», – вот по сути то немногое, что сообщил Рудигер журналистам немецкого телеканала ЦДФ.
– Этот документ написан вашим отцом? – спросили они Рудигера, показав несколько рукописных строк.
– Да, это почерк моего отца, – подтвердил Рудигер.
Они постоянно переписывались. Накануне смерти отца Рудигер виделся с ним в Каире. Об этом он молчал почти двадцать лет. И вот наконец от Рудигера стали известны некоторые подробности каирской жизни его отца.
Эта жизнь была простой и незаметной. Хайм сменил имя. Теперь его звали Тарик Хуссейн Фарид. Соседи называли его дядя Тарик. Каждый день Хайм ходил молиться в мечеть пешком за десять километров. Он принял ислам и вел образ жизни правоверного мусульманина. Денег тратил немного, но явно в них не нуждался. С друзьями был достаточно щедрым. Они даже не предполагали, что Тарик Хуссейн от кого-то скрывается. Правда, за ним замечали нелюбовь к фотографированию и фотографам, но этому значения не придавали. Его считали очень образованным человеком. Хайм знал четыре языка. На арабском доктор говорил свободно. В общем, в Каире Хайм был своим. Он сумел полностью адаптироваться в арабской среде. Потому что именно от этого зависела его жизнь. Вернее выживание.
* * *
Первый раз Хайму пришлось спасать свою жизнь в сорок пятом, после капитуляции Германии. На него охотилась группа ликвидаторов. Это были евреи, потерявшие семьи в концлагерях и озлобленные на нацистов. Ни о каком правосудии речь, конечно, не шла. Это была месть. Группа ликвидаторов так и называлась – «Нокмим», в переводе с иврита «Мстители». На фоне общего победного настроения союзники сквозь пальцы смотрели на действия группы. Многие считали мстителей справедливой заменой правосудия. Этих людей отличала особая жестокость и хладнокровие. Они любыми способами уничтожали тех, кто был замешан в геноциде евреев. И Ариберт Хайм стал мишенью. Я хотел узнать, каким же образом действовали эти люди, и договорился о встрече с Яаковом Кедми, который, будучи руководителем одной из израильских спецслужб, наверняка лично общался с бывшими мстителями. Как всегда, встреча была в кафе, и Яаков, попивая крепчайший кофе, рассказывал то, что он знал о «Нокмим»:
