Самолет едва успел остановиться, как открылась дверь и на пороге появился наш прежний командир эскадрона. Вскоре ему предстояло возглавить DEVGRU, но назначение было отложено до окончания операции, поэтому он не находился с нами в Афганистане. Это был один из лучших командиров, с которыми мне только доводилось служить. Все ребята любили и уважали его, потому что он всегда прикрывал нас.
Пока мы подбирали с пола рюкзаки, он обошел всех, пожал каждому руку и обнял. Ему хотелось встретить нас первым. Мы еще не успели толком отойти от снотворного, поэтому долговязая фигура и лысая голова командира воспринимались, как нечто сюрреалистическое. Его появление было первым признаком того, что нас будут встречать с куда большим размахом, чем предполагалось.
Когда мы вышли из самолета, шум работающих двигателей заглушил все остальные звуки, и говорить было невозможно. Снаружи было темно, особенно после ярко освещенного салона. Понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте, а потом я увидел две сотни своих сослуживцев, выстроившихся на поле, чтобы поприветствовать нас. Направляясь к белым автобусам, я видел только их силуэты. Идти было около пятидесяти метров, но за это время я пожал не менее сотни рук.
Мы всегда старались встречать у самолета тех, кто возвращался из командировок. Вдруг мне пришло в голову, что любой из тех, кто сейчас приветствовал нас, мог бы оказаться на нашем месте. Мы просто оказались в нужное время и в нужном месте. Я чувствовал, что мне по-настоящему повезло.
У меня было лишь несколько секунд, чтобы поздороваться и обменяться парой слов с ребятами. Уставшие и слегка ошарашенные, мы расселись по автобусам.
К счастью, там уже были приготовлены ящики с холодным пивом и пицца. Я поудобнее устроился на сиденье и положил под ноги рюкзак. Все время, пока я ел и пил, телефон лежал у меня на ноге, принимая новые сообщения. Я оглядел автобус. Все сидели, уткнувшись носами в свои телефоны. Прошло двадцать четыре часа с того момента, как президент Обама в своем обращении рассказал о нашей операции.
Только сейчас я начал осознавать, что произошло. О подобных миссиях я читал на Аляске, будучи еще ребенком. Эта операция войдет в историю. Правда, я постарался выгнать подобные мысли из головы. Я знал, что стоит только зазнаться и искренне поверить в свой героизм, и тебе конец.
Вернувшись на базу, я даже не стал заходить в здание. Все наше снаряжение и оружие собрали и заперли на складе. Не было необходимости ничего разгружать и распаковывать. Все были довольны, что нам предстоят несколько свободных дней. Я кинул рюкзак в машину и поехал домой. У меня не было желания продолжать празднование в барах. Хотелось побыть в тишине и отдохнуть. Хватило и встречи на аэродроме.
По пути мне бросилась в глаза светящаяся неоновая вывеска мексиканской закусочной «Taco Bell». Обычно я всегда заезжал куда-нибудь перекусить, возвращаясь из командировок, особенно в Германии. Это происходило несколько раз в год. Я подъехал и заказал две хрустящие лепешки тако, буррито с фасолью и бутылку «Пепси».
Молодой парнишка подал через окно мой заказ. Я заехал на стоянку, разложил на коленях салфетку, выдавил на лепешки немного жгучего соуса и впился в них зубами.
По радио передавали музыку в стиле «кантри». Жуя, я пытался осмыслить происходящие события. Всего несколько дней назад я сидел в солдатской столовой и пытался выбросить из головы все мысли об операции. Сейчас я опять ем на какой-то парковке по пути к дому и все так же пытаюсь выбросить эти мысли из головы.
Да, мне срочно требуется несколько дней отдыха.
В Баграме перед вылетом мы шутили, пытаясь предугадать, сколько отгулов нам дадут. Я знал, что весь остальной состав нашего эскадрона в это время находился на учениях в море. Командование арендовало круизный лайнер, который якобы захватили террористы. Учения были крупномасштабными и дорогими и вовсе не напоминали отдых на море. Нашим парням приходилось часами сидеть в холодной воде, а затем с большим трудом взбираться на борт судна.
Проглотив последний кусок буррито, я скомкал салфетку и бросил ее в урну, затем сделал большой глоток из стакана, завел машину и отправился домой. Прежде чем лечь спать, я распаковал вещи и принял душ.
Но сон так и не шел, поскольку в дороге я проспал девятнадцать часов. Телевизор был включен, и я начал переключать каналы. На каждом из них шла передача, так или иначе связанная с нашей операцией. В большинстве случаев муссировались догадки и слухи.
Так, например, один из репортеров утверждал, что перестрелка на вилле длилась сорок пять минут.
На другом канале говорилось, что нас встретили огнем еще на подходе к вилле.
На третьем я услышал, что бен Ладен был вооружен и пытался обороняться, прежде чем был убит.
И, разумеется, во всех красках описывалось, что в последние секунды жизни у бен Ладена было время посмотреть в глаза американцам, которые пришли за ним.
В этих репортажах наша операция выглядела как плохой боевик. Поначалу меня это даже развеселило.
Но потом на экране появились фотографии виллы. Еще неделю назад они были совершенно секретными, а сейчас их мог разглядывать каждый. Я видел останки нашего вертолета. Взрыв разрушил фюзеляж, но часть хвостовой балки осталась целой. Она переломилась и упала за забор виллы на улицу.
Агентству «Рейтер» удалось даже добыть фотографии тел погибших, в том числе братьев аль-Кувейти, одного из которых мы с Уиллом подстрелили в гостевом доме. Показали также фотографию того места, где лежал убитый бен Ладен. Можно было разглядеть засохшую кровь на ковре.
Мне было трудно все это переварить.
Фотографии вызывали у меня неприятные чувства. Они будили переживания, которые я изо всех сил старался загнать в самый дальний уголок сознания. Теперь у меня не было четкой грани между работой и домом. Я всегда мысленно разделял эти два понятия. Если я дома, значит, никаких мыслей о работе. А теперь телевидение разрушило этот барьер, и работа пришла ко мне на дом.
В ту ночь я спал очень плохо. Пришлось опять прибегнуть к снотворному, потому что иначе я вообще не смог бы уснуть.
В следующие два дня мне пришлось отбиваться от звонков родственников и друзей. Телефон звонил не переставая. Родственники спрашивали, участвовал ли я во всем этом. Родители были в курсе дела, что я уезжаю, но не знали куда.
Перед отъездом я позвонил им и сказал, что отправляюсь на тренировку и связаться с ними не смогу. Я всегда старался оградить их от любой информации о своей работе. Сестрам накануне отъезда я написал СМС о том, что люблю их обеих. Казалось бы, обычные слова, но, после того как на страну обрушилась информационная лавина, они сразу заподозрили, что я имею отношение к этому делу.
На следующий день после приезда домой я понес выбрасывать мусор и встретил соседку, живущую в доме напротив. Она крепко обняла меня. Ей было известно, где я служу, и она заметила, что меня не было дома несколько дней.
– Никогда толком не знаешь, с кем живешь по соседству, – сказал она, улыбнувшись, и пошла домой.
Моих коллег дома встречали по-разному. Один парень, едва переступив порог, первым делом получил задание поменять ребенку памперс.
– Представляешь, я только дверь открыл, а мне сразу суют младенца в руки, – рассказывал он мне. – Мы только что ликвидировали УБЛ, а мне даже не дают присесть и пивка попить.
Другой коллега все следующее утро после приезда вынужден был косить газон, который зарос за время его отсутствия. Пресса расписывала нас как героев, а для домашних мы были просто мужьями, которые шатаются неизвестно где.
* * *Спустя два дня, когда мы наконец вернулись на работу, Джей созвал совещание в том же конференц-зале, где нам впервые было объявлено о предстоящей операции. Он заявил, что командование обеспокоено массовой утечкой информации.
– Никаких контактов с прессой, – сказал он. – Будем сидеть как можно тише.
Я был удивлен. Мы-то как раз на протяжении нескольких недель хранили все в тайне, а Вашингтон теперь болтает об операции на всех углах, да нам же еще и нотации читает. Возникло подозрение, что оглашение наших фамилий в прессе – это только вопрос времени. Мы убили главного террориста в мире, и меньше всего хотелось, чтобы наши имена связывали с этим событием. Нам было выгоднее оставаться в тени и продолжать заниматься своими делами.
– Ладно, закроем эту тему, – сказал Джей. – Вот ваше расписание не ближайшее время. Вам предоставлена неделя отдыха.
– Никогда в жизни не поверю, – отозвался Уолт.
На лицах многих собравшихся я заметил скептические усмешки.
– Когда начнутся протокольные процедуры? – поинтересовался я.
– Люди из ЦРУ приедут через пару дней, – ответил Джей. – Министр обороны тоже планирует навестить нас. Я сообщу, как только что-то прояснится. А пока отдыхайте.
