Нет смысла перечислять все гипотезы, но возьму на себя смелость сказать: пока не сформируется и не утвердится новое направление в науке, которое называют «психобиофизикой», пока под крышей этого направления не соберутся разрозненные ныне и разобщенные энтузиасты, пока во имя главной задачи они не отрешатся от взаимных претензий, подозрений и обид, пока в недрах психобиофизики не будут проведены глобальные исследования по единой и, может быть, даже государственной программе, пока не будут получены определенные, то ли положительные, то ли отрицательные, результаты, до тех пор никто не сумеет увидеть ситуацию в целом и в полной мере удовлетворить вашу, читатель, законную любознательность.
Теперь предлагаю взглянуть на биополистов с утилитарной точки зрения, исходя из того, что если никакими указами и декретами нельзя запретить людям болеть, то нельзя им запретить лечиться у кого угодно, как угодно и когда. Коли так, то есть у биополя научное подтверждение или нет, будет у него когда-нибудь стройная теория или не будет, а экстрасенсы, понятное дело, уже сегодня практикуют и в хвост и в гриву. Но возникает в связи с этим весьма существенный вопрос:
ЕСТЬ ЭФФЕКТ ОТ ЛЕЧЕНИЯ ИЛИ НЕТ ЭФФЕКТА?
Вообще-то чудес на свете не бывает и быть не может, я в этом глубоко убежден, а есть загадки природы, механизм которых еще не открыт, не познан, не понят. Чудом можно считать разве что вечный двигатель: как только его вам покажут, сразу ищите липу, потому что ничего другого, кроме липы, в основе «настоящих» чудес не бывает.
Многие слышали, например, о филиппинской хирургии, которая воистину чудесным образом обходится без ножа, без наркоза, без боли и без шрамов, а некоторым даже удалось посмотреть документальный фильм, рассказывающий об уникальной операции на желудке. Меня угораздило увидеть его лет семнадцать назад да еще в сопровождении устных пояснений автора, американского профессора-парапсихолога, который приехал в Москву с полуофициальным визитом. Он и привез этот фильм. Почтенный профессор, сам потрясенный отснятым на Филиппинах материалом, говорил нам, немногочисленным зрителям редкого по тем временам зрелища, что не допустил в киноленте ни одной склейки, что камера как была им поставлена, так и строчила без остановки, ни разу не сдвинувшись с места, и что ни о каком монтаже не может быть и речи, — бедный парапсихолог даже представить себе не мог, с какой стороны его ждал подвох! Тогда же, я помню, кое-кто из посмотревших картину там же, в зале, сделал предположение, что пальцы уникального хирурга работают на «молекулярном уровне», а потому, мол, и проникают в тело человека, не задевая нервных окончаний и кровеносных сосудов; были и другие идеи с попыткой перевести увиденное из разряда чудес в разряд нормальной загадки. А что оказалось в действительности? Операции был подвергнут не настоящий желудок, а муляж, искусно прикрепленный к животу пациента. Пятнадцать лет понадобилось для разоблачения фальсификаторов; увы, рукотворные чудеса разгадывать, бывает, ничуть не легче, чем великие тайны природы.
Я вспомнил эту историю вовсе не для того, чтобы класть тень на наших родных экстрасенсов, а чтобы лишний раз оправдать скрупулезность, с которой следует оценивать их деятельность. Тем более что она, кажется, ре-зуль-та-тив-на. Множество тому свидетельств стекается в нашу память, — а куда им еще стекаться, если другого центра, аккумулирующего подобного рода сведения, не существует? — однако мы вынуждены с горечью заметить, что все эти факты производят ошеломляющее впечатление, главным образом, на нас с вами.
Для науки они — ноль без палочки.
Вам не попадалась на глаза фотография с изображением знаменитой американской целительницы по имени Бони, девятилетней девочки, которая полностью вылечила полиомиелитного ребенка? На фото, обошедшем, вероятно, почти все крупные издания мира, дети вместе: счастливый мальчик и не менее счастливая спасительница с добрыми глазами и огромным бантом на голове — очень трогательный снимок. Но представьте себе какого-нибудь невропатолога, специалиста по полиомиелитам: глядя на фотографию, он, возможно, не станет сдерживать слез умиления, однако не забудет при этом поинтересоваться какими-либо другими доказательствами поразительного излечения ребенка, без которых вся эта история будет для него рождественской сказкой, «муляжом», не более.
Увы, дорогой читатель, если со строгими мерками подходить к результатам лечебной деятельности наших отечественных экстрасенсов, придется констатировать печальный и одновременно странный факт: на сегодняшний день нет, по сути дела, ни одного научно удостоверенного и документально подтвержденного случая полного излечения ими человека. Лица и организации, единственно способные формально удостоверить эффект от лечения экстрасенсорным методом, не хотят вмешиваться в дело из «принципиальных» соображений, полагая, что именно таким образом они препятствуют расцвету «современного шаманства». Увы, если бы так! В действительности они не учитывают истинных размеров ажиотажа, поднятого вокруг острейшей проблемы нашего времени, и не понимают, что их самоустраненность не только не гасит, а еще более подогревает общественный интерес к «непризнанному» направлению. Дело оказывается пущенным на самотек, на «куда вывезет», а «вывозит» уже очень далеко и, я бы сказал, высоко: вы посмотрите, кто лечится у экстрасенсов, пренебрегая всяческими запретами, какие люди, какие имена, какие должности! — сам этот факт не даст умереть тому, что явно преждевременно оценивается как шаманство.
А надо бы поступить иначе: на базе какого-нибудь солидного медицинского учреждения спокойно и на высоком уровне проверить результаты, достигаемые ведущими экстрасенсами страны, задокументировать все это, а затем с фактами в руках, используя печать и телевидение, один раз и навсегда показать всему миру, чего стоят биополисты.
И либо развеять миф, либо сделать его былью.
Пока что, если суммировать более или менее подтвержденные результаты лечения и молву, которая о них ходит, можно сделать предварительный вывод о том, что экстрасенсорному воздействию почти не поддаются (или поддаются с трудом) болезни, имеющие в основе органические изменения, — врачи говорят проще: органику. Зато с функциональными расстройствами экстрасенсы, по их собственному утверждению, разделываются довольно лихо. Общий перечень того, что они «могут», причем иногда даже «с гарантией», выглядит примерно так: регулируют, то есть повышают или понижают, кровяное давление, снимают спазмы сосудов и болевые синдромы, останавливают кровотечения, ускоряют заживление ран, в том числе язв, в том числе трофических, ослабляют воспалительные процессы типа плексита и радикулита, снимают утомляемость, повышают творческий потенциал, избавляют от алкоголизма и курения, добиваются общей гармонизации человека и так далее.
Мало всего этого? Недостойно нашего пристального внимания?
Впрочем, если действительно пристального, возьмем ту же способность останавливать кровотечения. Ею обладал, как известно, Григорий Распутин, «заговаривая» кровь молодого цесаревича Алексея, страдавшего гемофилией, и с позиций сегодняшнего дня Распутина надо полагать экстрасенсом. Но почему «заговаривал»? Не «массировал», не «запевал», не «затанцовывал» — именно «заговаривал», как это делали, между прочим, деревенские бабки, про которых в народе тоже говорят, будто они «заговаривают» от болезней?
Я вспоминаю совершенно поразительную историю, которая, не сомневаюсь, описана и в медицинской литературе (случай парадоксальный и весьма поучительный), но я ее вычитал из очерка моего отца А. Д. Аграновского, опубликованного чуть более сорока лет назад в «Правде» под названием «У постели больного». Цитирую.
«Пока известен только один случай, когда грубость и бестактность врача послужили на пользу больному. Было так. В дореволюционное время в Киеве у гимназиста пятого класса пошла носом кровь. Обычная вещь, но гимназист оказался гемофиликом, его кровь потеряла способность свертываться, и вот он гибнет. Врачи ничего не могут поделать, испробовали все средства, пригласили на консилиум знаменитого профессора. Он подошел к больному, посмотрел на него и сказал по-латыни врачам: «Морибундус эст!» («Он должен умереть»). Но мальчик изучал латынь. «Я умру!» — понял мальчик, и от ужаса, охватившего его, произошел шок и мгновенный спазм сосудов. Кровотечение остановилось, жизнь была спасена…»
