Именно поэтому я как модератор дискуссии попросил Игоря Свинаренко приехать и выступить тут с докладом.
Я, натурально, выступил. Отчего же нет. В очень сильном сокращении дам вам тут свою пламенную речь:
– Тот факт, что о СИ вынужден докладывать макеевский шахтер Свинаренко – при том что я не напрашивался! – означает, что у СИ действительно большие проблемы. Раз оно не может без меня разобраться в себе.
Не обращайте внимания на то, что я в ходе своего выступления пью водку и закусываю ее солеными огурчиками, я серьезен. До такой степени, что я даже готовился к докладу… Я пытался для себя сформулировать – что такое СИ и чем оно отличается от «обычного» искусства. Я думал, вспоминал беседы с художниками, перечитывал что-то. Ладно, я вам не авторитет. Но вот недавно мне Андрон Кончаловский говорил про СИ: «Полотно Энди Уорхолла, на которое он просто помочился, все остальное было сделано фотографами, продается за десять миллионов долларов. Все знают, что это только экскременты Энди Уорхолла, но покупают за десять миллионов долларов, потому что знают, что могут продать какому-нибудь кретину. Как сказал Сальвадор Дали, «я богат потому, что мир полон кретинов». Это показывают современные инсталляции, что мир полон кретинов, если они считают это искусством… Почему такой подъем в культуре, например, в Китае? Потому что китайцы прежде всего не работают вне своей культуры». Я довольно много проговорил с Эрнстом Неизвестным. Он то и дело срывался на брань в адрес Лео Кастелли, который продавал баночки с говном по 100 тысяч долларов. Не сговариваясь то же самое говорил и Михаил Шемякин про говно. Продаваемое под видом арта.
Или давайте возьмем художника Максима Кантора – успешный он по вашим меркам?
– Вполне, – согласились в зале.
– В своей толстенной книжке «Учебник рисования» он клеймит, к примеру, Брускина, выведенного под фамилией Гузкин. А еще он там же описал хорька, с которым сожительствовал некий «художник», причем концептуально – на сцене, под комментарии арт-критиков. Вот, типа, новое слово в искусстве. Яркий, красивый образ! Чаще всего СИ – в плохом смысле этих слов – как раз и есть половой акт с хорьком. Ни удовольствия, ни красоты – один эпатаж, ну и на том конце деньги. Деньги! Это холодное циничное зарабатывание денег. Люди зарабатывают как могут, но зачем их называть художниками? Пусть называются бизнесменами. У меня есть вопросы к деятелям СИ. Могут ли они нарисовать похоже или умеют только лепить какашки? Требует ли их занятие затрат энергии? Трудно ли повторить работу? Для меня это важно. Если да – художник, нет – приказчик в арт-бизнесе, не более того.
– Так что, художник должен уметь рисовать, что ли? – возмущенно спросили из зала.
– Вы будете смеяться, но по мне, так должен! Пусть нарисует похоже, а после идет лепить какашки. И жить с собачкой.
Такого дремучего провинциализма в зале не ожидали. Кто смеялся, кто орал, кто тихо кривился. Художник! Рисовать должен уметь! Неслыханно… Может, от него еще чувств потребуют? Или, не к ночи будь сказано, мыслей о Боге или там вечности? Да, собравшиеся давно не слышали таких оскорбительных выпадов в свой адрес… И в адрес дела, которому служат.
Меж тем я мужественно продолжал свой пасквиль:
– Чувство – вот что главное для художника! Вот этот вопрос о чувствах – он принципиальный, он главный.
Зал потрясенно внимал этой крамоле. Люди жалели уже, что пустили такого человека в приличное общество…
– Готов человек за свое искусство жизнь отдать или нет – принципиальный вопрос! Когда «абстракцистов» пидорасами обзывал Хрущев, когда их в дурку закрывали к Бильжо, когда выставки давили бульдозерами – это да, это было серьезно. Я преклонялся перед величием этих людей. Они знали, на что шли, они на все были готовы, чтоб вот так самовыразиться. Когда потом иные стали продавать мазню на Запад, по заказанному меню… типа, что надо: Сталин, менты, коммуналка? – ща слепим, говно вопрос, только бабки подгоняйте… Тут искусство кончилось. Пошел голый бизнес.
Причем один и тот же художник может работать и в СИ, и в просто искусстве, в высоком искусстве. И мера тут – чувство! Вот он, водораздел! Когда тот же Бильжо рисует карикатуры, где жена изменяет Петровичу, это СИ. А когда он гневно обличает политических противников, думая при этом «а вдруг посадят?» и все равно рисуя, – это, братцы, уже высокое искусство… Когда галерейщик Метелицын торгует картинками, где девка-лошадь-цветы, на потребу широкой публике – это бизнес, чего Игорь и не скрывает. А когда он в начале девяностых с моей подачи начал работать с Хамдамовым и заключил с ним договор об эксклюзиве, и работал долго в убыток себе – это уже служение высокому искусству.
– Ну что ж это? С Хамдамовым многие работали! – поступила реплика.
– А где были эти умники, когда Рустам ютился в коммуналке напротив консерватории? Будучи на мели? Где?!
Зал молчал.
– То-то. Теперь, когда Хамдамов поднялся, легко говорить…
Именно чувство! Вот Олег Кулик, которого мне Бильжо преподносит как большого художника. Я б с этим легко согласился! При одном условии. Если б Кулик показал глубину своих чувств пусть даже и как человек-собака. Он не просто должен был голый тусоваться с кобельками. Нет! Он должен был жениться на собачке – в Амстердаме где-нибудь, там всех, кого ни попадя, расписывают. Далее он должен был эту сучку искусственно оплодотворить, ее детям завещать все свое имущество, а щенков, которых она родит, усыновить, в том же самом Амстердаме. Более того – никакого искусственного их вскармливания! Кулик должен вызвать свою сестру, и чтоб она грудью вскармливала сученят человеческим молоком, – как бывало, крепостные крестьяне давали сиську борзым породистым щенкам, выменянным на три деревни. Тогда б – да, я б уважил размах человека-собаки. Чуждо и непонятно – сказал бы я, но – уважаю, уважаю. За большое чувство и серьезность отношения к большому искусству. Да, сказал бы я, это – Искусство, с большой буквы. А то… Кулик и Кулик, бабки зарабатывает, и ладно. Как может. Все не на паперти. Но то, что он отрекся от собачки, срубив на ней бабла… Сколько таких собак, одичав, стаями бегают по Москве и кусают людей!
– Да-да! Кулик должен был сочетаться со своей собачкой, как Герасим! – заорал кто-то с похмелья, путая два сюжета в один. – Герыча с Муму и Ромео с Джульеттой.
Когда поднялась эта вот собачья тема, телеведущая Светлана Конеген заволновалась и что-то неразборчиво и с чувством стала говорить из задних рядов.
– Света, успокойся! Твою собачку я не трону!
Она затихла. Я продолжал свой исторический, не побоюсь этого слова, доклад:
– «Современного» художника я вообще сравнил бы с проституткой. Она хорошо работает, знает приемы, которые в ходу на рынке, она модная. Хороша собой: глянешь на нее – слюни текут. Но! Она совершенно холодная, работает ради денег, а вовсе не из любви к искусству, даже если таковая у нее есть. И ложила она на вас. Бесчувственно.
А настоящее искусство – это…
– Ее мама, – подсказала художница из публики.
– Дураки. Это жена! Она теплая, вся на чувствах, бесплатно, там целая история жизни, а не просто бабок срубить по-быстрому.
Наконец из зала начали поступать реплики в поддержку докладчика, причем со сторон довольно неожиданной – от художников. Приехавший из своей Германии русский художник Борис Бергер, настолько он великий, на которого участники собрания смотрели со священным ужасом, сказал:
– Брат, насчет чувства ты прав! Это точно…
А «синий нос» Александр Шабуров так и вовсе заявил:
– Я тоже из маленького шахтерского городка, как Свинаренко. И мы, шахтеры, хотим показать, что ничего не понимаем в современном искусстве, и чтобы такие вот мелкие защитники говнюков, как некоторые, почувствовали себя клопами на нашем народном теле! – И это все не просто так, не дежурно, а с чувством (!), слегка даже заикаясь от волнения.
Докладом моим дело, конечно, не кончилось; за три дня дебатов столько было всего наговорено, что на книжку хватило б.
Но тем не менее штрихами надо кое-что отметить. Конечно, много забавного сообщил публике Леонид Бажанов, директор центра современного искусства, признанный авторитет в этой сфере и тем не менее симпатичный и простой человек, никаких понтов – ни зауми, ни шарфика, ни даже трубки. А еще мне было приятно, что вот мы с ним сошлись, лед и пламень, разные стороны баррикад, а я родом с шахты имени не кого-то, но Бажанова, правда, с другими инициалами.
Бажанов, за что ему отдельное спасибо, коротенько изложил историю и теорию искусства начиная с неолита. Также он сообщил приблизительно следующее, вполне причем самокритично:
– Население не знает, что такое СИ, и я несу за это ответственность. Раньше я выступал на заводах и в перерыве рассказывал пролетариям, которые пили кефир, заедая булкой… Я был даже в детской колонии в Хакассии, и там тоже пытался объяснить смысл СИ… Я приехал сюда не только из желания выпить и погулять по снегу, но и нести своей крест просвещения народа. Хотя память слабеет и сил нет.
