Всего один день потребовался воинству, чтобы взять эту разъевшуюся твердыню. Лавина ратников захлестнула первую городскую стену и, с ходу перевалив через нее, растеклась по городу, сметая все со своего пути. Под ударами русских рухнули ворота второй крепостной стены, и судьба Дерпта была решена. О дальнейшей судьбе города новгородский летописец поведал кратко и емко: «…но помощью божиею одинымь приступлениемь взятъ бысть, и люди многы града того овы побиша, а другы изъимаша живы, а инии огнемь пожжени, и жены ихъ и дети».
«Ливонская рифмованная хроника» придает событиям особый колорит, поскольку показывает нам взгляд с другой стороны линии фронта. Она рассказывает об этом событии так: «Дорпат они (русские) захватили и тогда же сожгли город почти дотла. Рядом был замок (епископский): кто в него попал, тот спасся». Из нее же мы узнаем, что епископ, остатки гарнизона и уцелевшие братья-рыцари в спешке укрылись за стенами замка. Последнего оплота крестоносцев в практически взятом приступом Дерпте. Больше укрыться было негде. Если замок падет, то выбор будет невелик. Либо смерть, либо плен. Правда, рыцари оказались в цитадели не первыми. Раньше них там обосновались католические священники, которые ничего не соображали от страха, сея вокруг себя лишь панику. Прелаты церкви, привыкшие «жечь глаголом» людские сердца, оказались не готовы к встрече с суровой действительностью. Да и принять мученическую смерть за веру среди них желающих не нашлось. Для защитников они сразу же превратились в обузу. Судя по всему, автор «Рифмованной хроники» относился к этой братии с презрением, иначе никогда бы не написал столь желчные строки:
Попы испугались смерти очень,
Как это случалось и в старые времена,
И происходит почти повсеместно.
Они призывают стойко стоять,
А сами прочь удирают.
Однако сдача не входила в планы осажденных в замке крестоносцев. Не обращая внимания на нытье и страх служителей культа, воины занялись привычным делом. Теперь, когда первый шок прошел и немцев от русских отделяла стена, которую те с ходу не смогли одолеть, ливонцы наконец сумели наладить оборону. Братья-рыцари с кнехтми разбежались по стенам, прильнули к бойницам и амбразурам, выглядывая врага, а затем открыли по русским массированную стрельбу из луков и арбалетов. Укрываясь за зубцами, они засыпали противника градом стрел, однако русские в ответ выдвинули к замку своих лучников и вступили с ливонцами в перестрелку. Стрельба с обеих сторон была не прицельная и бестолковая. Просто одни пытались сбить навал русских и показать, что здесь то место, где будут сражаться до конца и сюда лучше не лезть. Другие же хотели подавить своим огнем огрызавшихся ливонцев или запугать их до последней крайности. Ведь при удачном стечении обстоятельств удалось бы разграбить и замок епископа! Но атаковали русские ратники уже без прежнего азарта. Им вполне хватало добычи в самом городе, а потому единственной жертвой этой перестрелки стал новгородец Петр Мясникович.
Верещагин В.В. Александр Невский принимает схиму
Однако дело было сделано. Штурмовать сам замок, теряя понапрасну людей, князья и воеводы не хотели. Ибо цель похода была иная, и она была уже достигнута. Пущай рыцари сидят в замке и молятся своему богу, чтобы их минула участь соплеменников. Пускай смотрят, как русские с легкостью и задором уничтожают все плоды их кропотливого труда за столько лет. Пусть это служит им напоминанием, что наши полки могут в любой момент сюда вернуться и проделать все это еще раз.
Пускай видят ливонцы, что может остаться от Дерпта, если новгородцы вновь захотят прийти за добычей. А посмотреть было на что!
Дерпт пылал, ратники и дружинники вытаскивали из огня трофеи и добычу, гнали к городским воротам длинные вереницы пленных. Город был полностью сожжен и разграблен, а русское воинство, «взяша товара бещисла и полона» (Новгородская I летопись старшего извода) медленно поползло на Русь, довольное и богатое.
Цели удержать за собой Дерпт в этот раз не было. Как мы и отмечали, это был лишь простой набег. Можно сказать, с целью наживы. Однако все получилось так, как и задумывал князь Александр. Да, Дерпт остался в руках немцев, однако им теперь надолго отбили охоту соваться в русские пределы. Теперь у ливонцев своих дел был непочатый край. Испытав на себе возможности русского воинства, им нужно было приложить немало сил, чтобы привести все в надлежащий порядок. А заодно и обдумать, как укрепиться еще надежнее. Или, может, католическим правителям Ливонии пришло время подумать, как налаживать с русскими стабильные мирные отношения? Чтобы избежать в будущем таких вот выволочек.
Что же касается магистра ордена, то он с воинством объявился у выжженного дотла Дерпта только тогда, когда все русское воинство вернулось домой. Долго же он канителился, чтобы оказать помощь защитникам! С другой стороны, магистр явно не ожидал, что все так быстро закончится, ибо был уверен в несокрушимости каменных стен города, способных выдержать длительную осаду. А пришел в разгромленный Дерпт он с войсками явно для галочки, желая показать всем, что вот хотел помочь, да не успел. Как язвительно заметил автор «Ливонской хроники»:
Во главе войска пришел он
К Дорпату, собираясь
Русское войско проучить.
Но желание его исполнить не удалось:
Русские были уже в своей стране.
Обратим внимание на тот факт, что в этот раз Александр Невский лично в поход не пошел, а, как товарищ Сталин, предпочел руководить из центра. Собрал войска, назначил командующих – и вперед! Решал исключительно стратегические вопросы, тактические решали другие люди. И у князя все получилось.
Кровь на снегу (Раковорская битва)
Прошло шесть лет. В 1263 году, возвращаясь из Орды, умер Александр Невский и великим князем стал его младший брат Ярослав. Именно в годы его правления и произошло очередное столкновение между Русью и Ливонским орденом, причем было оно гораздо более кровопролитным и масштабным, чем Ледовое побоище и битва на Эмайге, вместе взятые: «Бысть страшно побоище, яко же не видали ни отци, ни деди» (Новгородская I летопись старшего извода).
Рождественский монастырь во Владимире, где был похоронен Александр Невский. Фото М. Елисеева
Речь идет о Раковорской битве.
По большому счету, этого сражения могло и не быть. Между Новгородом и орденом на тот момент не было того антагонизма, который существовал в 1240–1242 годах. Взаимных претензий друг к другу стороны не имели, и ничто не указывало на то, что все закончится большой кровью. Казалось, что после набега на Юрьев времена изменились и начался период мирного сосуществования. Пусть соседи и были не слишком довольны друг другом, но зато кровь лить перестали. Ведь, как известно, – худой мир лучше доброй ссоры. Но новгородцы, чья непоследовательность и разгильдяйство стали воистину легендарными, и здесь не утерпели, поспешив вляпаться в очередную авантюру.
В 1267 году новгородская верхушка вместе со своим князем Юрием Андреевичем решили совершить поход на Литву. Дело сие было богоугодное, а для Русской земли очень и очень нужное, поскольку, за исключением Орды, именно литовская опасность выходила сейчас на передний план. Что и подчеркнул автор «Жития Александра Невского»: «В то же время набрал силу народ литовский и начал грабить владения Александровы». Однозначно, что если бы не страшный Батыев погром, который серьезно подорвал обороноспособность Руси, а также влияние ордынского фактора на политику князей, то литовцам никогда бы не дали усилиться настолько, насколько это у них получилось. Каленым железом выжгли, но загнали бы это разбойничье племя обратно в болота. Как во времена Владимира Мономаха, когда «литва из болота на светъ не выникываху» (в переводе «литовцы из болот своих на свет не показывались»). Так говорится в «Слове о погибели Русской земли». Отстояли бы Полоцк и остальные русские земли, захваченные в дальнейшем супостатами. Не дали образоваться Великому княжеству литовскому, злейшему врагу Руси Московской. Многих бед можно было бы избежать в дальнейшем, если бы русские гридни в самом начале раздавили своими тяжелыми сапогами литовскую угрозу. К сожалению, не вышло. Опоздали. Литва объединялась, набирала силу. Теперь с ней приходилось считаться всерьез, не меньше, чем с братьями-рыцарями. Лев Николаевич Гумилев приготовил для этого явления хитрую формулировку, после которой вроде и объяснять ничего не нужно. Пассионарность. Вот она в это время и накрыла литовские земли. Мы не будем опираться на такие суровые термины, обозначим явление проще. В Литве, наконец, нашлись вожди, сумевшие с помощью силы и хитрости занять лидирующее положение среди остальных и тем самым собрать разрозненные доселе племена в единый кулак. Появилась вертикаль власти, которая стала определять внешнюю политику. Появилось государство. А противники, в том числе и русские соседи, этот момент проглядели, не нанесли упреждающего удара, других дел было по горло. Теперь приходилось опасаться не диких неорганизованных набегов, а целенаправленного захвата собственных территорий. Появился новый враг, более опасный, чем старый. Это до новгородцев наконец-то дошло. А раз дошло, то пришло время остудить пыл тех, кто покушается на их земли и являет угрозу их торговым интересам.
