МИХАИЛ. В «Доброморе»? Сам-то веришь в то, что врешь? Соня, помнишь, что я тебе сказал в день свадьбы?
СОНЯ. Помню…
ЭДИК. Михаил, нельзя зацикливаться на половом дискурсе, ревность – это заболевание.
МИХАИЛ. Будем лечиться. К стене! (Передергивает пистолет.) С кого начнем?
ЭДИК. Начните, если можно, с себя.
МИХАИЛ. Остроумный! Еврей, наверное?
ЭДИК. Так заметно?
МИХАИЛ. А ты думал, мы слепые? Сменил фамилию – и никто не видит. Как, кстати, фамилия?
ЭДИК (с гордостью). Суперштейн!
МИХАИЛ. Совсем обнаглели. Даже фамилию сменить поленился.
ЭДИК. Соня, ты не говорила, что твой муж – антисемит.
СОНЯ. Никакой он не антисемит. Просто у него неприятности по службе. Миша, кончай сейчас же!
МИХАИЛ. Если настаиваешь… (Эдику.) Ну, Суперштейн, как умрешь, стоя или на коленях?
ЭДИК. Стоя!
СОНЯ. Не делай этого! Посадят.
МИХАИЛ. Так и так посадят.
Режиссер встает, придерживая полотенце. Муж приставляет пистолет к его лбу. Эдик в испуге закрывает лицо руками – полотенце падает…
ЭДИК. Ой!
Михаил некоторое время внимательно рассматривает режиссера.
МИХАИЛ. Ну и чем он лучше меня? Странные вы, бабы…
СОНЯ. Пошляк!
ЭДИК. А я так хотел поставить «Гамлета».
МИХАИЛ. Поставишь. На том свете много хороших актеров.
Включается телевизор. На экране снова появляется генерал Строев.
СТРОЕВ. Отставить!
МИХАИЛ. Здесь командую я.
СТРОЕВ. Ну ладно, Миша, подурачились, и хватит. Твой вопросик решается. Сын маршала Штырко опять жениться раздумал. Освободилась отличная трехкомнатная квартира как раз на юго-западе. Можешь въезжать хоть завтра.
МИХАИЛ. Мне квартиру обставлять не на что. Банк «Щедрость» лопнул.
СТРОЕВ. Поможем.
МИХАИЛ. Когда?
СТРОЕВ. Через недельку. Надо деньги из офшоров вывести. Ну, по рукам!
СОНЯ. Господи, Миша, соглашайся!
МИХАИЛ. Заткнитесь, шалава!
СТРОЕВ. Майор, будь проще! Плановая измена укрепляет брак, случайная – освежает.
МИХАИЛ. Нет. Не годится. Меня все равно посадят, а она с этим клоуном в новой квартире будет кувыркаться.
СТРОЕВ. Не бойся, я поговорю кое с кем в Верховном суде, они квалифицируют кражу чемоданчика как рядовое хищение обычного государственного имущества, а за это у нас много не дают. Года два. Может, и штрафом отделаешься.
МИХАИЛ. Смотри, какой добрый стал! Поздно. Разговор окончен.
СТРОЕВ. Со мной не хочешь говорить – с родным отцом побеседуй!
МИХАИЛ. С каким еще отцом? Он под Костромой… в деревне…
СТРОЕВ. Истребители летают быстро. В окно посмотри!
Все поворачиваются к балкону. Сверху опускается строительная люлька, в ней стоит бородач – внешность сельскохозяйственная. Телевизор гаснет.
МИХАИЛ (удивленно). Батя, ты!
ОТЕЦ. А кто ж еще. Москва-то как расстроилась! Я тут у вас, считай, годков двадцать не был. Поезда дорогущие. Была дорога железная, а стала золотая. И до райцентра не доберешься. Раньше катер по Волге-матушке ходил, теперь только круизы буржуев прохлаждают. Поют, пляшут на палубе. Тьфу! Сидишь на берегу и ждешь, когда «Аврора» поплывет.
МИХАИЛ. Никогда. Как мама?
ОТЕЦ. Слегла твоя мама. Болеет.
МИХАИЛ. Что с ней?
ОТЕЦ. Обиделась.
МИХАИЛ. На кого?
ОТЕЦ. На власть.
ЭДИК. У нас этим полстраны болеет.
МИХАИЛ. Заткнись!
ОТЕЦ. Это кто? Сонькин хахаль? Я тебе говорил, дубина.
МИХАИЛ. Не хахаль… тараканов пришел морить.
ОТЕЦ. А почему голый?
МИХАИЛ. По инструкции. Что с матерью?
ОТЕЦ. Я же тебе писал, что к нам из области газовую трубу тащат?
МИХАИЛ. Писал.
ОТЕЦ. Мы всей деревней последнее на радостях пропили. А трубу мимо протащили.
МИХАИЛ. Как мимо?
ОТЕЦ. Неперспективная мы деревня. Школу закрыли, медпункт закрыли, клуб закрыли, даже магазин закрыли. А это уж, сынок, последнее дело. От самогона у меня изжога. Газ, сказали, в Европе нужнее. Там люди, а здесь народ. Потерпит. Не впервой.
МИХАИЛ. Вот гады!
ОТЕЦ. Звезды с Кремля поотшибать за такое безобразие! Коммунисты газу не давали, это понятно, с империализмом боролись, экономили, братские страны отапливали. А эти с кем борются? С народом! Эх, Сталина на них нет! Нам бы в президенты кого-нибудь с усами! Ты там при начальстве трешься, замолви словечко – без газу нам нельзя.
МИХАИЛ. Терся. Ты хоть знаешь, батя, зачем тебя в Москву примчали?
ОТЕЦ. Сказали, ты важную казенную вещь прибрал.
МИХАИЛ. Верно.
ОТЕЦ. Молоток! Не все-то им нас обирать. Я когда за электричество плачу – плачу. Плачу и плачу. Дорогая вещица-то?
МИХАИЛ. Бесценная.
ОТЕЦ. Покажь!
Михаил берет в руки кейс, показывает отцу.
ОТЕЦ. Миллион.
МИХАИЛ. Почему миллион?
ОТЕЦ. У америкашек в кино в таких чемоданчиках деньги носят. Придут, на стол хлопнут и говорят: «Миллион».
МИХАИЛ. Нет, отец, подымай выше!
ОТЕЦ. Неужели акциями взял?
МИХАИЛ. Нет, папа, это – ядерный чемоданчик.
ОТЕЦ. Ну как же, слышал. Важная штука!
МИХАИЛ. Еще какая! (Открывает.) Если эту красную кнопку нажать – будет ядерная война. Всем конец!
ОТЕЦ. И америкашкам?
МИХАИЛ. Им в первую голову.
ОТЕЦ. Уже легче.
ЭДИК (жалобно). Но ведь нам тоже конец.
ОТЕЦ. Ничего. Мы нация соборная.
СОНЯ (в голос). Иван Семенович, и вы тоже рехнулись? Скажите ему!
ОТЕЦ. Заткнись! Верещать будешь под мужем. (Михаилу.) Эх, сынок, сынок, ну как же ты так!
МИХАИЛ. Папа, я не хотел, я рапорт подал, а они… Психанул…
ОТЕЦ. Ты сколько за президентом эту котомку таскаешь?
МИХАИЛ. Семь лет.
ИВАН. Эх ты! Семь лет уже могли бы как люди жить. Себе что просишь?
МИХАИЛ. Квартиру предлагают. Три комнаты.
ОТЕЦ. Бери четыре. Мы с матерью гостить будем. И какую-нибудь хибарку в Испании требуй. Там рынок недвижимости как раз просел.
СОНЯ. Лучше на Канарах.
МИХАИЛ. Заткнись! (Отцу.) Смотрю, ты подкованный стал!
ОТЕЦ. А что в нашей глуши еще делать: зайцев стрелять, рыбу ловить да телевизор смотреть. Сумку вернешь, когда они нам газ пустят. (Кивает на Эдика.) А этого таракана не убивай – возьми заложником. Так в кино всегда делают…
ЭДИК. Спасибо, дедушка!
СОНЯ. Сколько же нам здесь сидеть, пока к вам газ проведут?
ОТЕЦ. А тебе скучно дома-то, погулять захотела, мокрохвостка? Потерпишь! Нагонят таджиков. Мигом трубу спроворят.
На экране появляется взбешенный генерал Строев.
СТРОЕВ. Хватит, убирайте деда! Старый хрен…
ОТЕЦ. Не отдавай сумку, Мишка! Однова живем!
Люлька с отцом уплывает вверх.
МИХАИЛ. Слышал, генерал?! Чтобы завтра у отца был газ.
СТРОЕВ. Ну ты сказал! Это же надо Газпром просить.
МИХАИЛ. Попросишь.
СТРОЕВ. Они сразу президенту отзвонят. Страна на ручном управлении.
МИХАИЛ. Подумаешь, трубу в деревеньку кинуть. Не заметят.
СТРОЕВ. Президент все замечает. Начнет выяснять, что да как. Разнюхает про кнопку.
МИХАИЛ. А разве еще не хватились?
СТРОЕВ. Слава богу, нет. Твой напарник дубликат таскает. Но когда узнают, мало никому не покажется. Такое начнется!
МИХАИЛ. Что начнется? Ну, снимут с тебя, генерал, погоны. Давно пора.
СТРОЕВ. Майор, с огнем шутишь, последний раз советую: верни кнопку!
МИХАИЛ. Ладно, уговорил. Значит, так: четырехкомнатную.
СОНЯ. Двухуровневую.
МИХАИЛ. Подземный гараж.
СОНЯ. На две машины.
МИХАИЛ. Иномарки. Лучше – мерсы.
СТРОЕВ. Ладно. По рукам.
СОНЯ. А Канары?
СТРОЕВ. Подберем. Выноси чемодан на балкон, поставь и отойди…
МИХАИЛ (направляется к балкону). Мои гарантии?
СТРОЕВ. Честное генеральское.
МИХАИЛ. Понятно. (Останавливается.) Выйду – и пулю в лоб! Нет, я ученый! (Возвращается.)
СТРОЕВ. Погоди! Чего ты хочешь?
МИХАИЛ. Справедливости.
СТРОЕВ. Где я тебе ее возьму? Государство чем справедливее, тем слабее. А у нас геополитических врагов – как у вас тараканов. Верни чемодан! Мы же договорились.
МИХАИЛ. Я тебе не верю. Договариваться буду только с президентом!
СТРОЕВ. Спятил? Софья Борисовна, вы умная женщина. Объясните ему!
СОНЯ. Соглашайся, Стороженко! Другого случая не будет.
МИХАИЛ. Заткнись! Ты мне не жена, ты мне теперь чужая! Мужика в дом привела. Верно батя говорил…
СОНЯ. Ах так, ну теперь я тебе все скажу! Думаешь, забыла, как ты ездил к бате своему крышу чинить, а сам продавщицу сельпо… покрыл!
МИХАИЛ. Брехня!
СОНЯ. Вся деревня знала. Без спецнаблюдения.
МИХАИЛ. Мужчина – другое дело.
СОНЯ (руки в боки). Это почему же? Мы живем в демократической стране. Захочу и бабу в дом приведу.
МИХАИЛ. Что-о?! Прибью!
СОНЯ. «Влечение к лицам своего пола, а также интимные отношения с ними есть равноправная форма сексуальной самореализации индивидуума». Вот!
