0,6 млн га площадей, занимаемых системой поселений, приходится приблизительно 53 тыс. семей, а на оставшиеся 5 млн га “резервных” площадей – примерно 1,3 млн хозяйств. Другими словами, 0,1 % землевладельцев владеют в среднем 714 га, а 94 % других землевладельцев – в среднем 3,8 га». Приведенные данные поверхностны, однако представляется, что указанная тенденция довольно характерна и для таких стран, как Кения, Сенегал, Камерун, Малави, Берег Слоновой Кости и Нигерия. Для Танзании, Мозамбика, Анголы и Эфиопии она менее показательна, хотя эти страны для Африки скорее исключение, чем правило. Наиболее заметные изменения происходят в отношениях и в характере противоречий внутри класса капиталистов. Основной момент в исследовании этого вопроса, и момент довольно важный, – определенная «африканизация» класса капиталистов в африканских странах после их политического освобождения.
Она определяется тремя факторами: во-первых, попытками колониальных правительств создать африканскую «элиту», разделявшую их ценности, привязанную к их интересам и способную управлять от их имени после освобождения; во-вторых, попытками национальных лидеров, пришедших к власти после завоевания независимости, «африканизировать» собственность и контроль над экономикой и, в-третьих, их усилиями укрепить материальную базу и превратить официальные полномочия в реальную власть. Мы проиллюстрируем этот процесс «африканизации» правящего класса опытом Кении. Когда англичане увидели, что политическое освобождение Кении неизбежно, они решили сами выбрать себе наследников.
В сущности, они попытались создать африканскую «дочернюю» буржуазию, представители которой разделяли британские ценности и были привержены интересам, состоящим в укреплении неоколониальной зависимости, а также обеспечить капиталистический характер новых африканских правительств, послушных и зависимых. В Кении такой первой и настойчивой попыткой создать африканскую буржуазию и африканскую земельную аристократию, которые симпатизировали бы капитализму и разделяли бы интересы Британии, были различного рода планы поселений, в частности План по распределению 1 миллиона акров, осуществление которого началось в 1961 г. Внешне его выполнение должно было загладить несправедливость, выразившуюся в лишении африканцев земли, и предотвратить повторение политических волнений, наподобие тех, которые пережила Кения во время восстания May-May. Подобный план мог в равной степени служить как той, так и другой цели. Однако он должен был служить в то же время цели создания африканской земельной аристократии и развитию аграрного капитализма. План по распределению 1 миллиона акров был первым в ряду подобных замыслов. Согласно ему, 35 тыс. семей расселялись на 470 тыс. га земли стоимостью примерно 30 млн ф. ст. Средний размер ферм должен был составить около 12 га. Для поселений во всех случаях подбиралась элита или потенциальная элита. Это были люди, внушавшие уверенность, что они справятся с обработкой таких больших участков, люди, к числу которых относились удачливые предприниматели, политические деятели, высшие служащие и богатые фермеры. За этим планом последовало несколько других, привлекавших к земледелию также людей с более скромными средствами.
Однако в конечном счете осуществление серии подобных планов завершилось формированием в Кении класса кулаков, привитием кенийцам интереса к капиталистическому фермерству и приверженности частной собственности на землю, а также известное смягчение политической обстановки. Когда в 1963 г. к власти в Кении пришло национальное правительство, оно продолжало распределять землю таким образом, что способствовало осуществлению исходных намерений англичан, т. е. развитию классовой дифференциации и укреплению капитализма. Это можно считать, конечно, непредвиденным результатом. Цель же подобных мероприятий – использовать аграрные поселения для смягчения земельного голода, для повышения роли кенийцев в экономике и укрепления материальной базы экономики. Соответствующие мероприятия проводились и в сфере торговли и промышленности. По мере приближения независимости англичане проявляли определенную заботу о развитии национального капитализма, желая смягчить радикализм африканцев и обеспечить приверженность влиятельных кенийцев интересам неоколониализма. Попытки национальных лидеров, пришедших к власти после освобождения страны, расширить участие кенийцев в экономической деятельности и создать экономическую основу для своей политической власти способствовали укреплению национального капитализма и развитию классовой дифференциации. Решающую роль в начинаниях такого рода сыграла Корпорация промышленного развития (КПР). Этот орган был создан в 1954 г. и предназначался для стимулирования «промышленного и экономического развития Кении путем основания промышленных, торговых или иных предприятий в Кении или в других странах, а также расширения и облегчения их деятельности».
Когда завоевание независимости было уже близко и англичане решили «приручить» своих наследников, симпатизирующих их интересам и целям, они стали использовать эту организацию (как и разные другие средства) для стимулирования развития национального капитализма. Этот процесс продолжался и усиливался благодаря деятельности кенийского руководства, поддерживавшего колониальный режим. В 1967 г. Законом об индустриальном развитии название данной организации было заменено теперешним: Корпорация промышленного и торгового развития (КПТР). Это была не просто смена вывески. КПТР продолжала заниматься развитием в Кении национального капитализма, но уделяла теперь серьезное внимание также расширению участия кенийцев в экономике. В соответствии с этим КПТР оказывала необходимую поддержку кенийцам в «проникновении» в существующие предприятия и основании новых. Она разработала план оказания помощи предпринимателям, основывающим новые небольшие или среднего размера предприятия. Так, предприниматель мог получить ссуду до 750 тыс. шиллингов для закупки оборудования, строительства или приобретения зданий под размещение промышленного или торгового предприятия. КПТР создала систему, побуждающую африканцев, имеющих сбережения, регистрироваться в корпорации. Она давала консультации относительно возможностей помещения капитала по мере их возникновения и гарантировала надлежащее помещение средств. КПТР провела исследование осуществимости потенциальных проектов, распространила эту информацию среди кенийцев, как и среди иностранных вкладчиков, а также помогала изыскивать долгосрочные кредиты для таких проектов. Она стимулировала проекты с участием иностранцев в надежде, что такие проекты перейдут к кенийцам, когда они со временем смогут собрать достаточные для этого средства. КПТР способствовала также развитию национального капитализма, обеспечивая с помощью определенных условий кредитования кенийцам преимущества перед не являющимися гражданами страны выходцами из Азии, которым иммиграционные законы и законы о торговых лицензиях запрещали управлять промышленными и торговыми предприятиями в Кении. С 1965 по 1971 г. КПТР ссудила кенийцам около 2,5 млн шиллингов, большая часть которых пошла на приобретение предприятий, принадлежащих выходцам из Азии, не имеющих кенийского гражданства. Подобные усилия по развитию национального капитализма дополнялись стремлением расширить государственное вмешательство в экономику, в частности созданием государственных корпораций.
С точки зрения интересов новых африканских лидеров, расширение государственного участия в экономике было весьма желательно. Чем больше становилась власть государства над экономикой, тем шире были его экономическая власть и политические возможности. Расширение государственного участия в экономике, которое часто называют африканским социализмом, стремление к экономической независимости и рационализация процесса экономического развития создавали возможность для правящего класса осуществлять назначения руководителей государственных корпораций, влияя тем самым на направленность их деятельности. Все это формировало условия «африканизации» правящего класса. Как и многое другое, это было реакцией на противоречия между экономической и политической властью в постколониальных социально-экономических структурах. Национальные лидеры, заменившие колониальную администрацию, обладали политической властью. Однако
