Ольга БРЮХАНОВА, кандидат философских наук, лауреат премии президента в области образования 2009 года, учитель литературы школы № 947:
– Увы, я вижу иное: вечные ценности, национальные традиции чужды современным детям. Они живут совершенно в другом измерении: в культуре потребления, гедонизма, наслаждения, удовольствия и счастья, и их сознание не приучено анализировать и рефлексировать. Современная культура – поверхностная, массовая – приучает детей скользить по поверхности. Вот что мне однажды заявили ученики одиннадцатого класса: «А нам неинтересен Чехов, его интеллигентские рефлексии нам чужды. Нам надо посмотреть на модели преодоления препятствий и решительных жизненных шагов, которые помогут нам здесь и сейчас».
Мы с современными детьми как будто на разных планетах. И не только с детьми. Говорим, что конфликт отцов и детей извечен, но сейчас и с поколением сорокалетних отцов иногда очень трудно находить точки соприкосновения. Самое больное, что государство ставит образование в область сферы услуг. И уже знаменитые учителя, победители конкурсов, привычно говорят: «Мы должны предоставить образовательные услуги». Родитель – заказчик. Попробуйте этого родителя заставить, умолить, упросить прийти вместе с ребёнком, послушать и обсудить. Родитель заказывает! А мы находимся в позе «чего изволите».
Лубков. Любое поколение начинает с ниспровержения – это процесс самоутверждения, вписания в этот мир. Задача – найти связи, токи протянуть, чтобы традиции передавались, если можно так выразиться, по наследству. В двадцать, тридцать, сорок лет люди сами к этому придут. Сама среда, сама культура их подтолкнёт. Такая же проблема была и в XIX веке, и в XX. Но культура, и прежде всего литература (я бы ещё здесь назвал кинематограф), помогают эту проблему разрешить, потому что сами образы, которые мы формируем в процессе художественного осмысления действительности, уже растут своей жизнью вне зависимости от нашего с вами желания. И эти ростки потом дадут свои плоды.
Инна КАБЫШ, поэт, учитель литературы школы «Золотое сечение»:
– У меня такое ощущение, что сейчас что-то можно сделать, только если ляжешь костьми. По-другому ничего не получится. Семь лет я ложилась костьми, то есть преподавала не только литературу, но и мировую художественную культуру, составляла списки книг для детей и – вы будете смеяться – для родителей. Я заклинала: «Господа, вместе с детьми перечитывайте классику. Двадцатый век для вас вообще терра инкогнита, вы же на других книжках учились. Читайте». Мой авторитет, какая-то харизма, то, что я писатель, то, что я таскала их на какие-то вечера, то, что мы объездили всю страну, были во всех театрах, – вот только это помогло...
Но второй раз я такой путь не пройду. Сейчас просто работаю учителем-предметником, и я чувствую – у меня нет почвы под ногами, потому что дети не знают ничего. Приведу только один пример. Урок «Пушкин. Лицейские годы». Показываю, конечно, слайды, в том числе знаменитую картину Репина – Пушкин читает стихотворение «Воспоминания в Царском Селе». Говорю: «Вот это картина Репина, здесь вот Пушкин, Державин. И я вам расскажу один прикол. Вот видите чиновника, остроносого, в белом парике, – это поэт Чуковский». На этом месте дети всегда смеялись. Эти не смеются. «Чуковский, – говорю я, – слушающий Пушкина». Молчат. Они не знают, ни кто такой Пушкин, ни кто такие Державин, Репин, Чуковский. Не знают, кто когда жил и кто что написал. Седьмой класс. Намекаю: «Муха, Муха-Цокотуха». Молчат…
Увы, быть просто учителем не получается, не работают никакие привычные механизмы: выкладываешься по полной, а ребёнок и до дома ничего не донёс, всё улетучилось.
Ольга МОНЧАКОВСКАЯ, лауреат гранта Москвы в области образования, зам. директора школы № 499:
– Мы говорим, что культура передаётся через язык. Так вот проблема в том, что для поколения сегодняшних детей язык даже двадцатого века – это архаика, не говоря уже о девятнадцатом. Дети хотят читать – у них большая потребность в творчестве, в самореализации, – но классическую художественную литературу они не читают с удовольствием, потому что не понимают слов, которые там написаны.
Словарный запас – на уровне бытового общения. Чтобы его поднять, должен быть определённый культурный контекст. Кинематограф мог бы помочь, но современные режиссёры во всё обязательно должны привнести что-то своё. Взять, например, экранизацию «Тараса Бульбы» – её же смотреть невозможно! Потому что где тут Бульба и где тут Гоголь? Это не «Тарас Бульба». Вот об этом нужно подумать, о том, чтобы экранизации совпадали с источником, как это делает, например, Би-би-си в Англии, педантично выдерживая классику. И там ведь интерес к литературе возвращается, там самые популярные актёры читают вслух детям сказки с экрана. Какая это речь! И дети слушают.
Лубков. Что значит буквально сверить с источником? Вот Андрей Тарковский экранизировал рассказ «Иван» Владимира Богомолова. Это было уже другое произведение, но это был шедевр. Чего нам действительно не хватает – того, что есть на Би-би-си и было у нас в советское время, – учебного телевидения.
Сергей ЗИНИН, доктор педагогических наук, профессор кафедры теории и методики преподавания литературы Московского педагогического государственного университета:
– Мы не наращиваем свои возможности, а всё время что-то теряем: нет учебных передач, недостаточно учебных часов, нет литературы как обязательного предмета для итогового контроля, нет сочинения, а это всё-таки было стимулом для изучения. Во время обсуждения введения ЕГЭ некоторые стали утверждать, что литература как учебный предмет вообще не нужна, потому что дети на своей жизненной дороге с ней и так не разминутся. А я знаю случаи, когда они просто не вышли из автобуса на экскурсии. Это был их ответ Чемберлену. Поэтому не могу с уверенностью сказать, что дети сами приедут к большой культуре...
На изучение литературы в базисном учебном плане отводится три часа в неделю. При таком количестве часов мы не можем поддерживать наш предмет. Специалистам в области космических технологий никто не отважится не доверять, а литературу у нас знают все, в литературном образовании разбираются все, все учат. Министерство тоже поддерживает непрофессионалов: нужно слушать родителей, широкую общественность, потому что профессионалы тянут одеяло на себя, это заинтересованная сторона. Будто бы мы заинтересованы в какой-то корысти.
Экспансия непрофессионалов вынуждает всё время оправдываться, быть в состоянии обороны, а мы должны быть в нападении. Мы ведь не требуем: отберите у математиков то-то и отдайте нам. Верните нам наше же. «А чем вы лучше других? Почему математики не говорят: «У нас что-то особенное. Или биологи?» Но это же чиновное лукавство, понятно же, что без литературы нет культуры, нет культуры – нет самоидентификации, без самоидентификации нет общества, нет государства.
Кабыш. Вот что самое обидное – недоверие. У нас всё обсуждается: даёшь список внеклассного чтения, родители тут же в штыки: «Зачем «Слепой музыкант»? Это тяжело. «Дети подземелья»? Это страшно. «Гуттаперчевый мальчик» – погибает, это плохо. «Белый пароход» – мальчик погибает, «Мальчик у Христа на ёлке» – опять погибает. Что же это у вас все мальчики погибают?»
Родители ещё худо-бедно соглашаются с классикой: Достоевский – это бренд, вроде как-то неприлично не знать. С современной – каждая книга с боем.
Зинин. Сейчас к нам вернулись, актуализировались те понятия, которые в советское время были просто историзмами: бешеные деньги, нищий, богач. А положительного образа предпринимателя нет. «Нравственные отправления личности»… Конечно, такая литература сейчас мешает, мешает ликующим, праздношатающимся, греющим руки на крови. Несозвучная, неполиткорректная… Герой рассказа Бунина «Господин из Сан-Франциско», говоря современным языком, олигарх, которого внезапно хватил удар, и всё его злато оказалось никому не нужным.
Алексей ФЁДОРОВ, кандидат филологических наук, редактор отдела литература издательства «Русское слово»:
– Мы справимся с задачей даже в тех условиях, в которых мы все оказались, но, пожалуйста, дайте работать нормально, не отвлекайте нас технологическими картами, рабочими программами, той кошмарной писаниной, которую приходится делать почти постоянно. Стало как-то зазорно заниматься своим делом, самое страшное административное ругательство – «урокодаватель». То есть нам надо постоянно на что-то отвлекаться, придумывать птичий язык, в котором обязательно должны звучать слова «компетентность» или «компетенция» (кто бы объяснил разницу), «метапредметность» (создаётся впечатление, что это один из способов разрушения предметности как таковой), «универсальные учебные умения», «деятельностный подход»… Это отнимает время и силы, мешает заниматься главным, ради чего мы, собственно, в эту профессию и пришли.
