Подобная «избирательность» большевицкой политики в Малороссии сохранялась и в дальнейшем. При этом потакание украинским сепаратистам сочеталось с безусловным уничтожением тех, кто им противостоял, даже если речь шла о дореволюционной эпохе. Так, киевская ЧК расстреляла профессора Т.Д. Флоринского (1854–1919), который еще до революции разоблачал подрывную деятельность «украинофилов». При этом даже формального следствия не проводилось. В телеграмме представителя Всероссийского центра в Киеве Федоровского от 20 мая 1919 г., адресованной в «Наркомпрос Наркому Покровскому. Копия: Кремль Горбунову», сообщалось: «Чрезвычайкарасстреляла через двадцать четыре часа после ареста профессоров Флоринского, Зилова физика и Армашевского минеролога. Последние два старика около семидесяти лет. Надо положить конец произвольным расстрелам научных и технических сил… Высшая школа здесь на задворках, управляют ею мальчики комиссары». Федоровский полагал, вероятно, что все дело в произволе «мальчиков комиссаров», а между тем они действовали строго в соответствии с указаниями, полученными сверху. Так, в протоколе Особой комиссии Киевской Ч К от 19 мая 1919 г. напротив искаженной фамилии «Армашевский (в документе: Аркашевский) Петр Яковлевич» значится постановление: «Применить высшую меру наказания, известив предварительно т. Раковского». То есть «доложить об исполнении» следовало украинскому Совету Народных Комиссаров, председателем которого на тот момент и являлся Х.Г. Раковский (1873–1941). В том же списке на уничтожение — «Щеголев Сергей» — автор широко известных книг об украинском сепаратизме, приговоренный к «высшим мерам наказания» и конфискации наличных денег[229].
За видимым произволом подобных бессудных убийств даже тех русских людей, кто уже в силу своего преклонного возраста заведомо не мог быть в числе «врагов» новой власти, имелась своя кровавая, звериная логика. Х.Г. Раковский (Хаим Рейковер) знал, что делал. Глава украинского Совнаркома в 1919–1923 гг. загодя выстраивал политику уничтожения всего русского в Малороссии, причем уничтожения полного и безвозвратного, а еврейские «мальчики комиссары» тут же воплощали данную установку в жизнь. Ведь вся «вина» расстрелянных в 24 часа киевских профессоров заключалась в том, что они состояли членами Киевского клуба русских националистов (ККРН). Он был создан в 1908 г. именно для того, чтобы противостоять зарождавшемуся в Малороссии украинскому сепаратизму, объединив в своих рядах весь цвет киевских интеллектуалов. Среди них — успешный предприниматель и инженер В.Я. Демченко (1875–1933) — строитель Киево-Полтавской железной дороги, организатор уличного и транспортного благоустройства Киева. Некоторые из построенных им мостовых стоят до сих пор. А еще профессор-педиатр В.Е. Чернов (1852–1912); крупный специалист в области политической экономии и прикладной экономики профессор Д.И. Пихно (1853–1913); профессор кафедры геологии Киевского университета Св. Владимира и директор Высших женских курсов П.Я. Армашевский (1950–1919), благодаря работам которого было обеспечено артезианское водоснабжение Киева и разработана система защиты от оползней нагорной части города вдоль берега Днепра. Всех этих блестящих ученых и специалистов объединяло неприятие украинской химеры и активное сопротивление ее распространению. И за это те из них, кто оказался во власти большевиков, были поголовно уничтожены.
А вот «щирых украинцев» из Центральной Рады или Директории большевики не трогали, несмотря на весь показной антагонизм и конфликты с ними. Поэтому и не косил их безжалостный «красный террор». Весьма показателен в этом плане судебный процесс в Киеве над деятелями Центральной Рады, организованный в мае 1921 г., уже после окончательного установления большевицкой власти на всей территории Южной России. «Социалистическая законность» проявила совсем не свойственную ей гуманность. В то время как участников Белого движения, не только руководителей, но и рядовых солдат и добровольцев, расстреливали без всякой жалости, главу того правительства УНР, которое в 1918 г. привело немцев в Малороссию, В.А. Голубовича (1885–1939) приговорили только к трем годам заключения, а затем до истечения срока амнистировали[230]. Исключительно мягкими приговорами и скорой амнистией завершился суд и для остальных украинских деятелей. По тем временам — просто поразительная снисходительность к «контрреволюционерам». Впрочем, дальнейшие события показали, что удивляться нечему, ведь Малороссию ожидала эпоха тотальной «украинизации» и кадры «щирых украинцев» могли новой власти еще понадобиться. Так это, в конце концов, и произошло.
Став безраздельными хозяевами завоеванной России, большевики сделали украинизацию важнейшим направлением своей государственной политики. Еще до окончания Гражданской войны на территории южных Русских губерний в марте 1919 г. была провозглашена «Украинская Советская Социалистическая Республика» (УССР). Военные обстоятельства не позволяли, конечно, вплотную приступить к решению задачи по превращению десятков миллионов русских в «украинцев», но наступление мирного времени позволило полностью сосредоточиться на ее реализации. Естественно, что разработку и проведение в жизнь данной политики поручали «проверенным кадрам». И здесь евреи снова оказались на первых ролях. Ключевой фигурой, осуществлявшей власть во вновь образованной «украинской республике», являлся 1-й секретарь ЦК Компартии Украины.
В 1921–1923 гг. эту должность занимал еврей Д.З. Мануильский (1883–1959). При нем были сделаны первые шаги в заданном направлении. В 1923–1925 гг. пост главного «украинца» занимал еврей Эммануил Квиринг (1887–1937). Под его руководством денационализация (украинизация) Малороссии пошла гораздо быстрее. Число школ с преподаванием на украинском волапюке росло быстро и неуклонно. Также быстро и неуклонно сокращалось количество русскоязычных школ. Впрочем, Э.И. Квиринг сознавал, что навязать русским искусственный и чуждый язык — дело непростое, поэтому и предупреждал, что украинизация — «долговременный, постепенный процесс», требующий «еще не одного пятилетия», что необходимо подготовить «соответствующие кадры учителей», вырастить новое поколение вузовских преподавателей и т. д.[231]. Однако подобная «умеренность» не устраивала коноводов данной кампании. Да и соответствующие «кадры» были найдены. Известный украинский деятель С.А. Ефремов (1876–1939), бывший в свое время членом Центральной Рады, а затем амнистированный и обласканный большевиками, отмечал в своем дневнике (октябрь 1924): «Наиболее серьезно к украинизации отнеслись служащие-евреи. И действительно за эти полгода выучились»[232]. Но кроме евреев, выучившихся украинскому суржику за полгода (!), «кадры» были завезены из Галиции, где «украинцы» после геноцида русских в период 1914–1917 гг. уже твердо встали на ноги. Желающих сотрудничать с коммунистами среди них оказалось более чем достаточно, в их числе и главный дореволюционный «украинец» Михаил Грушевский, приехавший в «УССР» в 1924 г. И сразу получивший и хлебную должность, и звание академика. Его пример вдохновил многих. Уже к концу 1925 г. в Малороссии орудовала 50-тысячная армия галицких «янычар», подготовленных еще при Франце-Иосифе[233]. И с каждым месяцем число их увеличивалось. Неизвестно, сколько было среди них евреев, но их предыдущая активность в украинизации Галичины позволяет предполагать — в этом десанте они присутствовали не в малом количестве, тем более что ехали для поддержки и по приглашению своих единоплеменников. Да и овладение косноязычной «мовой» не представляло для них особого труда: если уж местные евреи сподобились овладеть ею за полгода, то тем более легко это было сделать евреям галицким.
Таким образом были мобилизованы необходимые «кадры». А с приходом в 1925 г. на пост главного верховода украинских коммунистов» Л.М. Кагановича (1893–1991) дело украинизации двинулось вперед семимильными шагами. Всем служащим предприятий и учреждений, вплоть до уборщиц и дворников, было предписано перейти на «мову». Замеченные в «отрицательном отношении к украинизации» немедленно увольнялись без выходного пособия. Тотальной чистке подвергся аппарат управления. На руководящие должности выдвигались, прежде всего, те, кто заявлял себя «украинцем» и готов был вести бескомпромиссную войну с русским наследием. Львовская газета «Діло», ведущий печатный орган галицких «украинцев», не скрывая восторга, писала о положении в коммунистической «УССР»: «Возобладала там какая-то лихорадочная работа вокруг втягивания на ответственные должности партийных, а в советскую работу вообще всяких, значит, и беспартийных украинцев, с подчеркиванием, чтобы они были не территориальными, но национально сознательными украинцами»[234]. Стать «национально сознательным украинцем» трудности не представляло. Уже знакомый нам С.А. Ефремов писал, что самые ярые украинизаторы — это в большинстве своем «случайные люди, которые и сами украинизировались года 3–4 года назад, а во всяком случаедо 1917 года и не думали, что они украинцы». Да, «украинцем» стать легко! Раньше об этом не думал, не гадал, а потом — бац! (запахло выгодой) — и «украинизировался». А следом принялся украинизировать и других. Работа не пыльная, особого интеллекта не требует, материальный же достаток гарантирует. В голодное, нищее время повальной экономической и нравственной разрухи всегда найдется необходимое количество энтузиастов для подобного каинова дела, готовых фанатически двигать его в массы. Тот же С.А. Ефремов признавал: украинизацию «проводят люто»[235], «просто стон и крик стоит в учреждениях»[236]. Но отлаженная машина насилия сминала сопротивление.
