р.189, а также рр. 115, 151, 167–193).
Как видим, все отношения в рамках феодальных обществ, возникших в средневековье, строились на грубой силе. Это касалось как взаимоотношений феодалов и их крепостных, так и взаимоотношений сюзерена и его вассалов; и между этими двумя типами взаимоотношений существовало не такое уж большое различие. Не случайно поэтому даже слово «вассал», как указывает Э.Джеймс, первоначально означало не что иное как «раб», и лишь позднее трансформировалось в то понятие, которое мы придаем этому слову сегодня ([128] р.187).
В целом отношения между королем и его подданными в раннем средневековье не имели ничего общего с государством в его более позднем понимании, возникшем в Западной Европе уже во втором тысячелетии, когда власть короля признавалась всеми членами общества и даже считалась божественной, не говоря уже о современных демократических государствах, где власть главы государства делегируется народом. Государства как такового в VI–VIII вв. не существовало — ни в Испании, ни в Галлии, — и даже в IX веке, как показывает история развала империи Карла Великого, концепция государства еще никому не была понятна. Папа Григорий (590–604 гг.), один из просвещенных людей того времени, писал византийскому императору Фоке в 603 г., что он один правит свободными людьми, в то время как все короли на Западе правят лишь рабами ([180] р. 126). Это отразилось и в названии: например, власть короля в Галлии в раннем средневековье называли «regnum», что, по словам Ф.Лота, являлось «скорее [его] частной собственностью, чем государством» ([153] р.168). А власть императора в Восточной Римской империи (Византии) авторы того времени по-прежнему называли «respublica» (власть народа) ([202] 1.1, р.21). Даже в этих названиях отразилась глубокая разница между Востоком и Западом: в первом случае государство — по прежнему «власть народа», а во втором — королевская собственность. Но, надо отметить, собственность весьма иллюзорная, которую надо непрерывно отстаивать в сражениях со своими подданными.
Если рассмотреть этот вопрос с экономической стороны, то мы придем к выводу, что в условиях слабой населенности государство не имеет никакой экономической основы для своего существования. Арендной платы за землю, как было показано выше, в этих условиях практически не существует — это все равно, что плата за воздух. Налогов также не существует, прежде всего ввиду технической невозможности организовать их сбор с такого малого населения. Кроме того, собирая налоги в цивилизованной стране, государство обычно тратит большую их часть на нужды самого населения (оборону, строительство дорог, охрану общественного порядка и т. д.). А в условиях Дикого Запада оно ничего не могло ему предложить взамен — нет возможности ни организовать оборону, ни построить инфраструктуру, ни обеспечить порядок на такой огромной малонаселенной территории. Например, как отмечает Р.Лопез, дороги, которые старались привести в порядок франкские короли Каролингской династии, были вскоре опять заброшены: слишком мало по ним ходило людей, и они зарастали сорной травой ([149] р.105). Поэтому, как пишут Ф.Лот и Р.Лятуш, все люди, жившие в ту эпоху, воспринимали любые попытки взимания налогов как грабеж или воровство со стороны государства ([153] рр.184–185; [202] t.l, рр.21–22). Известен характерный пример, когда к
представителю франкского короля Тьерри II (587–613), приехавшему в город Бурж для сбора налогов с населения, вышел навстречу местный епископ, почитаемый в качестве святого, и стал осыпать его проклятиями за его неправедные намерения, угрожая, что он подвергнется суровой божьей каре, если только войдет в город. Тот испугался и ни с чем вернулся обратно к королю ([153] р.184).
По сути, единственные существенные доходы, которые получали франкские короли в VII–VIII вв., - это доходы с их собственных земель (продукты или работа/услуги, оказываемые их собственными крепостными крестьянами и другими зависимыми людьми). Именно по этим причинам, возможно, некоторым франкским королям типа Рауля Бургундского (см. выше) были совершенно безразличны те территории, где не было их собственных земель, а находились только земли их вассалов. Помимо этих доходов существовали торговые сборы, но поскольку торговли почти не было, то и доходов от них тоже. Была также нерегулярно уплачиваемая дань с тех или иных вассалов или покоренных народов, но, как указывает А.Верульст, серьезной роли (до второй половины VIII в.) она не играла ([136] рр. 169–171). Например, в VI в. саксы обязались уплачивать франкским королям дань в размере 500 коров, но, судя по всему, делали это крайне нерегулярно; намного чаще вместо этого грабили франкскую территорию или воевали с франками ([91] р.610). При этом, компенсация только за одного убитого франка в соответствии с салическими франкскими законами составляла 200 солидов или 200 коров, а боевое снаряжение одного воина обходилось в 45 коров [83], что демонстрирует, сколь невелик был размер этой дани в масштабах государства — она соответствовала стоимости боевого снаряжения лишь для 10–11 воинов. Однако франкские короли и через 200 лет продолжали требовать с саксов установленную когда-то дань в 500 коров, что показывает, сколь ничтожным было финансовое положение франкского государства в раннем средневековье.
Указанные экономические причины объясняют, почему провалились все попытки государственного строительства в Западной Европе в раннем средневековье, и в частности, самая известная из этих попыток — империя, созданная Карлом Великим. Как писал в этой связи А.Пиренн, экономическая база государства в то время не была достаточной для осуществления задачи его строительства, которую ставил перед собой Карл Великий. «Без сомнения, — пишет историк, — Карл хотел управлять, но не мог» ([180] рр.249–250).
Еще одна особенность раннего средневековья: мы часто видим, как армии и франкских, и вестготских королей, а позднее арабских правителей Испании грабят не только чужие, но и подвластные им области — иногда в целях наказания за какие-то действия, а иногда и просто в целях грабежа. Этот грабительский характер взаимоотношений государства и его подданных и необходимость регулярных карательных операций, собственно говоря, вытекает из того, о чем уже говорилось: из преобладания вассальных и крепостных отношений, признающих лишь право сильного, и из того факта, что население любые налоги и сборы, взимаемые государством, воспринимает как грабеж или воровство. Разумеется, и получить что-либо с вассалов и крепостного населения при этом можно только с применением военной силы или при угрозе ее применения. Примеров таких грабительских и карательных операций великое множество, и они продолжаются в течение всего раннего средневековья. Практически любое передвижение войск по собственной территории связано с тем или другим. Вот, например, описание одного их военных походов того времени, которое приводит Ф.Лот. Объединенная армия, посланная франкским королем Гонтраном в 586 г. для завоевания Септимании [84] у вестготов, и включавшая как прибывших с севера франков, так и присоединившихся к ним
