ЖЖ. О том, что «Живой журнал» в России 2000-х стал главным СМИ, дискуссионной площадкой, интеллектуальным клубом и Бог знает чем еще, уже и напоминать неприлично. И вот сейчас в этой благословенной сфере происходит что-то ужасное. Некий хакер или группа хакеров регулярно уничтожает дневники самых известных пользователей. Наиболее гнетущее впечатление производит последняя серия взломов: жертвами хакера с интервалом в несколько недель стали издатель Андрей Мальгин, экономист Юрий Аммосов и публицист Максим Соколов. Если бы чья-то невидимая рука изгоняла из ЖЖ популярных деятелей освободительного движения, которые в большинстве своем обитают в блогосфере, все было бы ясно и просто: разобравшись со свободой слова в офлайне, душители переходят в онлайн. Но жертвы невидимой руки - пусть и не апологеты существующего режима, но точно не борцы с ним (Аммосов, например, даже высокопоставленный сотрудник экономического министерства), и если за хакерами действительно стоят государственные душители, перед нами виртуальная модель тридцать седьмого года, когда жертв выбирает некий генератор случайных чисел, основная цель которого - бить своих, чтоб чужие боялись, не особенно при этом возмущаясь (если бы объектами сетевой травли были «освободители», шуму было бы на порядок больше). Неизвестно, своими или нет считают хакеры и их работодатели владельцев уничтоженных дневников. Бесспорно одно: кто-то анонимный и омерзительный убедительно демонстрирует собравшейся на ноевом ковчеге «Живого журнала» общественности, кто в ковчеге хозяин. В ЖЖ делается крайне неуютно, и популярная площадка, бывшая для многих единственным способом коммуникации с обществом, похоже, вот-вот перестанет существовать. А это будет гораздо более сильный удар по свободе слова, чем какое-нибудь «дело НТВ».
Автопром. Это раньше АВТОВАЗом вечно руководил Владимир Каданников. Теперь, когда главный российский автозавод перешел под контроль «Рособоронэкспорта», руководители предприятия меняются как перчатки. Прежний президент АВТОВАЗа Владимир Артяков стал губернатором Самарской области, а вместо него автозавод возглавит руководитель Федерального агентства по промышленности Борис Алешин. Борис Алешин, в разное время бывший вице-премьером, заместителем министра промышленности и так далее, на протяжении последних лет занимался, если говорить о его отношении к автопрому, одним и тем же: лоббировал интересы российских автопроизводителей. Именно Алешин добивался того, чтобы государство выделило на развитие АВТОВАЗа 5 млрд долларов. Ему же принадлежит идея консолидировать все российские автопроизводящие компании; собственно, уже сейчас, когда стало известно, что Алешин возглавит АВТОВАЗ, он заявил, что стратегическим партнером автозавода станет российская компания - притом что до сих пор АВТОВАЗ вел переговоры о партнерстве с «Фиатом» и «Рено». Теперь, вероятно, о перспективах модернизации АВТОВАЗа с участием западных компаний можно будет забыть: партнером ВАЗа станет ГАЗ. На развитие этого партнерства деньги будут выделяться из бюджета, российский автопром будет вполне комфортно себя чувствовать в какой-то своей, не заметной постороннему глазу реальности, а иномаркам на российском рынке никакая конкуренция угрожать не будет. И это, по большому счету, даже неплохо. Непонятно только, зачем подобные процессы называть развитием.
Олег Кашин
Учебники литературы - как и прежде, источник чистой радости. В учебнике для 10 класса читаю: «В последние годы жизни Толстой нес тяжкий крест напряженной духовной работы». То есть напряженная духовная работа - путь на Голгофу. Где невинное косноязычие, а где этическая установка? Дети, разумеется, предпочтут второе.
Пенсионерки обсуждают миллионершу, завещавшую двенадцать миллионов собачке, а родственникам - фигу. Никаких классовых негодований, полное одобрение: плюнула в морду наследникам (нахлебникам, сволочам). «А я бы на ее месте!» - и перечисление тех, кого хорошо бы проучить. Одна проучила бы мужа, племянника и двоюродную сестру, другая - дочь, третья, совсем одинокая, - дальнородственного милиционера, снимающего комнату за продукты, так он эти продукты сам и жрет, а как выгонишь? Страшно, у него погоны и кобура.
Собак они дружно не любят, зато у всех есть коты.
Смешные, но пламенные споры вокруг возрожденного - или новорожденного - Царицына. «Академическое сообщество оскорблено, ах. А когда в парке помойка была, оно чесалось, академическое сообщество?» Граждане готовы полюбить Лужкова, добрым словом вспомнить Ресина, простить Церетели и башню «Федерация». Лишь бы не возвращалась помойка, разруха, вся эта аутентичность.
Обиженное:
- Какое безобразие, какое глумление - пять процентов! А в ларьке четыре процента - двадцать рублей. Дочка звонила с юга, просила положить пятьсот рублей, про комиссию не сказала, такие деньги - еще и комиссия…
Даму средних лет, скромно и строго одетую, с педагогическим начесом, озадачили проценты в «ларьке» (киоске мобильной связи), но в автомате, как оказалось, еще дороже. Идет обратно за триста метров - экономить пять рублей, минуту разговора. Жесточайшая арифметика; но из нее, похоже, и вырастает какое-то условное благополучие, социально пристойный уровень потребления (телефон, юг для дочки), «не хуже, чем у других».
На Карельском перешейке показывают красивую дачу.
- Это построила ведущая Первого канала, о-эр-тэ. - Местный житель с удовольствием называет незнакомую фамилию.
- Нет там такой, это питерского канала ведущая.
- А я говорю, есть! Федеральная ведущая построила!
Хочется, чтобы соседка была - федеральная. И как возразишь?
Раритетная линдуловская лиственничная роща под Выборгом: стенды, охрана, толпа незадумчивых финнов. Очень чисто, но в глубине аллеи, вокруг беседки - несколько окурков, пластиковая бутылка, и на фоне общей стерильности это режет глаз. Один из экскурсантов перехватывает мой взгляд и говорит быстро, раздраженно: «Только не надо о русском свинстве, о финском свинстве. Не надо о культуре поведения! Надо ставить урны, культура - это урны, это емкости, чтобы было куда. А не курить, не пить воду, не дышать - это не культура, а лагерь, понимаете? лагерь!» В голосе звенит истерическая нота, он выдыхает, достает «Приму» и демонстративно закуривает.
Попутчик в купе безмятежно снимает пиджак, рубашку, надевает майку и почему-то надушенные носки.
Соседка, лет шестидесяти, не выдерживает:
- Молодой человек! Ну попросили бы нас выйти…
Молодому хорошо за сорок. Он простодушно удивляется:
- Я же не женщина! Мне-то чего стесняться?
В самом деле: по бытовым нормам предместья обнаженный до пояса не считается раздетым. Голубая бельевая майка, треники, домино…
- А кто же вы тогда? Может, мужчина? - ядовито спрашивает попутчица.
- Ну вы и хамка, - удивляется он.
Замолкает, надувается, смотрит в окно. Снизу, от носков, идет парфюмерное облако.
Первокурсница про свою группу:
- Синие волосы, просто розовые волосы, ярко-ярко розовые. Дреды такие… зеленые. Я стою совсем-совсем простая, то есть нормальная. Не эмо, не гот, не гламурщица, - да я вообще существую или нет?
В Липецке провели акцию «Пацаны, разоружайтесь!». Мальчикам предложили обменять агрессивные (милитаристские) игрушки - танки-самолеты-автоматы - на хорошие книжки: Пушкин, Эдуард Успенский, Маршак, Алексей Толстой… Это книжки высокой нравственности, считают педагоги, они воспитывают в детях лучшие качества (особенно кот Матроскин). А потом «пацанов» пригласят на читательскую конференцию, где они поделятся мыслями о высоком, то есть прочитанном.
Неизвестно, каковы результаты акции, но куда еще, в какие бездны прыгнет душой исполненный полет педагогической инициативы? От какого лютого безделья рождаются такие проекты? Страшно подумать. Все кажется, что просветительская сусальная пошлость «задумок» и «придумок» совсем уже не имеет шансов, однако - цветет и пахнет и превосходно сочетается с кошмарной фамильярностью.
- А Паваротти умер? - спрашивает продавщица в сигаретном ларьке.
- Наверное, - говорю.
- Господи, у всех спрашиваю. Ведь все такие по три раза умирают, сперва по ошибке, потом по правде. Ельцин три раза умирал, Горбачев, Майя Плисецкая, дай им Бог здоровья. А Паваротти - неужели с первого раза?
Вернувшись домой, прочитала в топе яндексовских новостей, что заканчивается похоронная церемония в городе Модеме. Какая красноречивая опечатка.
