Педагогика — ключ к человеческому мировоззрению: передача опыта и идей. Это та универсальная сила, которая учит, как и для чего держать топор в руках. Она может воспитать убогого статиста быть статистом, неудачника быть неудачником. «Уменьши свое сердце»[13]. В них воспитывают смирение с детства, нечистую совесть, вину перед самим собой за свои неудачи. «Учиться, учиться, учиться». Но можно научить и воле к власти, научить, «что такое „плохо“» без «что такое „хорошо“».
Горстка людей хочет возвыситься над человечеством. Их сила — имущество, деньги, государство, СМИ. Но еще одна сила является и их же слабостью — потребительская природа человека. Они не сверхлюди — они сверхпотребители. Они потребляют то же, что и все смертные. Какой бы кошерной ни была пища — это пища. Секс — вообще универсальный животный инстинкт. Всяческое его извращение ведет к сокращению продуктивной функции, к дегенерации. Их семьи и потомство часто становятся ярким примером деградации, бессилия и слабоумия, самых низких человеческих качеств — они все чаще сами пожинают плоды своей политики. Избавиться от этой слабости нет возможности — из-за нее невозможно стать сверхчеловеком. Тот, кто отказывается от потребления, отказывается от земной власти. Она становится бессмысленной. Власть ради власти — надо перестать быть человеком. На это способны единицы. Большинство из власть имущих идет на компромисс — а, значит, соглашается на слабости.
В то же время обездоленным в чем-либо — а таких остается много, потому что массовую систему трудно сбалансировать — плевать на условности потребления. Вне потребительской зависимости просыпаются истинные человеческие страсти, дремавшие годами. «Только после того, как ты всё потеряешь, ты сможешь делать всё, что захочешь»[14]. Они становятся почвой сомнения, они прозревают, они хотят власти, они постепенно готовятся к борьбе. За тех, кто эту борьбу закончил — система, за тех, кто хочет ее вести — жажда власти и разрушения. Поэтому последних и требуется сделать аморальными — они разрушители системы, их «бессилие и слабоумие» — их великое преимущество. Проповедь насилия в СМИ и массовой культуре одних пугают, других соблазняют, пусть и на примитивное, грубое, но насилие. Они могут с легкостью разрушать идеалы и жизни по-настоящему слабоумных и бессильных: «что падает, то нужно еще толкнуть!»[15]. Они черпают силу не из закабаленного сознания, а из инстинктов природы. Эта почва кормит всякий рост. От нее не избавиться.
Новая борьба стремится к новым высотам. Они не сизифово движение в гору, они — рост дерева, рост из почвы к свету. Живое хорошо растет из себя, а не из условий. Условия превращают организм в карликовую березку, воля к власти — в могучую секвойю.
3. Немного о дне сегодняшнем.
Вообще, до чего же надо было довести свой народ и молодежь, до какого рабского и убогого существования, что самый заклятый враг становится знаменем свободы! «Mein Kampf» Гитлера сегодня — символ освобождения, символ борьбы с тиранией власти: это парадоксально, это маразм! Но это факт. Люди плюются при слове «демократия» и «либерализм», как когда-то при словах «фашист», «буржуй».
Ну, запретят власть имущие элиты «националистическую» и «расистскую» литературу. И что из этого? Какая им в этом корысть? Люди снова откроют классиков марксизма-ленинизма, куда более аргументированную, агрессивную и хорошо освоенную общественным сознанием литературу, направленную непосредственно против них. Они останутся один на один с классовой борьбой: «Пролетарии всех стран соединяйтесь!». История уже продемонстрировала — господам будет плохо. Запретить коммунистов? Есть уже и такая мысль. С «Нюрнбергом» для них не получилось, так как новая элита, взращенная коммунизмом, не хочет оказаться в ответчиках за свое славное прошлое. Все равно останется гигантский пласт разнообразной философии, которая способна сотрясать устои общества. Да и новое поколение не все тупое, они что-нибудь придумают. Нынешняя проблема политического руководства в том, что они ничего не могут, а вернее даже не желают давать взамен людям, кроме полицейской дубинки, диктата закона и монополии. Народ их словами не накормишь и уже не убедишь, раз уж люди читают своих заклятых врагов и верят им. Народу надо «хлеба и зрелищ», которые элиты у них чрезмерно узурпировали для себя. А голодный сытого не разумеет. Но голод хороший стимул для аппетита. Господ сожрут с кетчупом. Люди ведь обычно следуют дурным примерам, особенно когда их доводят до быдла. А нынешние господа дают эти дурные примеры в избытке, прославляют их, сеют направо и налево. Скоро будут пожинать.
P.S.: Я — борьба! За меня свидетельствуют миллионы беспризорников, десятки миллионов нищих и ограбленных рабочих, учителей, врачей и стариков, сотни тысяч изнасилованных женщин, десятки тысяч покалеченных дедовщиной парней, миллионы не рожденных моих соотечественников, моих братьев. Они моя сила, мой дух, моя воля. Миллионы свечей скорби и молитв благословляют меня на битву против уничтожения нашей страны, нашего народа, нашей культуры, меня лично!
23 февраля 2006 г.
4. Националист (точка зрения)
Националист — наиболее приемлемое наименование людей, защищающих национальные и этнические интересы своей страны, своей родины и культуры. Этот термин — самый нейтральный и точный. Патриот — слишком идеологизированный термин, воспитательный штамп: им закабаляют с детства. Смысл патриотизма — исключение интересов личности, замена их интересами чужими под видом личных. Это идеологическая надстройка прогосударственной политики, которая заключается в следующем тезисе — «люби Родину, свою страну, Родина ist uber alles (нем. — прежде всего)», «ты должен» любить только Родину, твои интересы, в том числе и личные, на втором, третьем, десятом, короче, на последнем месте, тогда ты «хороший», и «добрый дядя» — государство, тебя ни в чем не упрекнет — слушайся «дядю».
Термин шовинист — устарел. Он стал размытым: существует и «языковой шовинизм», «мужской шовинизм» и пр. В современном языке термин «шовинизм» скорее является синонимом слову и понятию «предвзятость» и теряет социально-политическое значение.
«Фашист», «расист», «нацист» — эти термины несут на себе отрицательное значение, связанное с историческими ассоциациями. В современной речи они передаются как оскорбительные ярлыки к людям, выражающим и защищающим свои национальные, этнические, традиционалистские позиции: этими терминами оппоненты выражают свою крайнюю нетерпимость и агрессивность по отношению к националистам и их культурным стереотипам. Эти слова — оскорбления: люди, защищающие свое личное национальное самосознание и мировоззрение, никоим образом не связаны с историческим прошлым, с событиями и делами других людей, которые называли себя сами «фашистами», «нацистами», «расистами», были таковыми в своей действительности, и отвечали за то, что они сделали. Даже если кто-то из наших современников берет идеологический опыт этих людей, даже в этом случае они ни на ноготь юридически не ответственны и не сопричастны со злодеяниями и преступлениями реальных исторических лиц.
Крайне негативное отношение к людям, любящим свою страну, свой народ можно воспринимать, как травлю сродни той приписываемой и навязываемой их образу как «фашисткой», «нацистской». Тем более что цели этого отношения и травли не всегда четко определены, а часто очень корыстны.
Националист — «плохой», интернационалист — «хороший»: неправильно диалектически разбивать общество на таком моральном основании. Если национализму приписывать Аушвиц, то интернационализму можно приписать Гулаг, Культурную революцию в Китае и еще много чего. И на тех и на других весах необозримые «эвересты» человеческих костей.
Национализма не следует стесняться. Быть националистом пока еще вполне нормально: до тех пор, пока существуют национальные государства, существуют национальные интересы, будут существовать и националисты.
Интернационализм содержит в себе очень много негативных явлений, поэтому общество еще не может полностью отказаться от национализма, не изжив негативные аспекты интернационализма, такие как международный терроризм, торговля людьми, торговля наркотиками, отмывание капитала, организованная международная преступность. Эти явления сильно обесценивают весь гуманистический багаж интернационализма. По телевидению постоянно твердят, что терроризм и организованная преступность явления, не имеющие национальности — они интернациональные. Почему бы тогда в пику этому интернациональному разгулу произвола не быть националистом. Ты заведомо не террорист и не преступник. Быть националистом тогда — нормально и престижно.
