В чем же дело? Почему знаменитого Собчака, как какого-нибудь Радзинского, не жаловали и коммунисты, и антикоммунисты, и советские патриоты, и почитатели душителя страны Ельцина, и люди довольно нейтральные? Почему никто, кроме Чубайса, Хакамады и Путина, не называл его своим Учителем, заслужившим самоотверженным и бескорыстным трудом на благо любимой Родины увековечивания своей памяти? Какого увековечивания? Да хотя бы, допустим, посредством переименования Невского проспекта в проспект Учителя?
В поисках ответа на эти вопросы приходится заглянуть в прошлое. И тут мы обнаруживаем, что при первом же появлении на всесоюзной политической арене сам Анатолий Александрович показал себя человеком крайне самовлюбленным, высокомерным и агрессивным. И занялся он не чем иным, как именно травлей очень многих уважаемых людей. Вспомните, например, как свирепо на I съезде народных депутатов кидался он на главу правительства СССР коммуниста Н. И. Рыжкова. Это была настоящая травля. Забыли, Владимир Владимирович? Поднимите стенограмму или почитайте книгу Рыжкова «Перестройка: история предательств». Затем Собчак вцепился в генерала Родионова, тоже коммуниста, обвинив его и нашу армию в убийстве саперными лопатками нескольких человек в Тбилиси во время известных массовых беспорядков. Тоже не помните, Владимир Владимирович? Тогда попросите дать вам материалы комиссии, которая установила, что обвинения Собчака — бесстыдная ложь, никаких саперных лопаток, которые киселевы-сванидзы уже превратили в крылатое нарицательное словцо, не было. Или поговорите с генералом, он запомнил эту клевету на всю жизнь. Тринадцать человек погибли тогда в давке. Вам же дорога честь нашей армии, главнокомандующий?
И вот к каким словесам прибегал ваш Учитель в борьбе с неугодными: «стадный инстинкт ярости и агрессии», «беснующаяся ненависть», «в зале не было депутатов, была толпа, повинующаяся инстинкту сталинизма», «концентрация ненависти», «наотмашь бьет идущая из зала волна ненависти и неистовства» и т. д. Это о «стаде». А конкретно об отдельных живых людях так: «Он искренне не понимал, что смешон. Мысль о собственной некомпетентности не могла прийти ему в голову», «отсутствие необходимых знаний, человеческой и политической культуры», «способность с важным видом изрекать самые немыслимые глупости», «политический мертвец», «околевающий дракон» и т. п. Это жемчужины элоквенции из его книги «Хождение во власть», вышедшей еще в 1991 году.
Разумеется, ему на это отвечали, но отнюдь не всегда в таком же стиле. Когда, например, в 1990 году при избрании председателя Верховного Совета депутат В. И. Колотов выдвинул кандидатуру Собчака, тогда уже председателя Ленсовета, то сначала это вызвало оторопь, а потом решительный протест многих депутатов. Но как достойно они говорили! Так, А. А. Джаримов сказал: «Как это понимать?.. Здесь нужны выдержка, доверие, взаимоуважение, а как раз этого мы у товарища Собчака не наблюдаем. Нет у вас, Анатолий Александрович, ни взвешенности, ни элементарного политического чутья… Красивой фразеологией вы политического капитала не накопили. Я — против!» В таком духе говорили и другие депутаты. И Учителя даже не внесли в список для голосования. Да, сурово, но никаких «дохлых драконов» и «смердящих динозавров».
Был, помнится, и такой эпизод. Однажды всех депутатов Российского парламента Собчак, уроженец Читы и многолетний житель Средней Азии, обозвал провинциалами.
По тогдашним, еще советским, нравам это восприняли болезненно, и один депутат предложил читинцу извиниться. Тот, разумеется, и не подумал. Он — перед ними? Ха!… Тогда депутат Ленсовета Н. Андрущенко заявил в одной из ленинградских газет, что приносит депутатам России извинение за своего председателя, «готового оскорбить каждого, имеющего отличные от его собственных взгляды» и за вашего Учителя, товарищ Путин…
А видели его последнюю книгу, которую, как уже сказано, потерявшая от горя рассудок вдова распорядилась раздать всем, кто пришел на похороны? Она начинается с кратких характеристик супостатов-гонителей: «Типичный паркетный генерал»… «Типичней советский директор… Его обвиняли во многих злоупотреблениях»… «Типичная личность из породы преданных и легко предающих слуг»… «Типичный генерал советского образца: ограниченный, малообразованный, с предельно низменными вкусами»… «Типичный продукт советской тоталитарной системы»… Анатолий Александрович, увы, так и не осознал, до какой степени сам он был типичным продуктом той именно демократической системы, о которой проницательный Альфред Нобель еще в прошлом веке сказал, что она «приведет человечество к образованию диктатуры отъявленных подонков населения».
Тут надо уточнить два момента. Басилашвили, Куркова, Чубайс называли конкретные имена тех, кто, как они уверяют, травили Собчака: О. Сосковец, А. Коржаков, П. Вощанов и другие. Сам Собчак в упомянутой книге присовокупляет сюда и человека, которого «во всех критических моментах истории поддерживал и даже выручал» — Ельцина. Уверяет: «По личному указанию Ельцина организовали следственную группу по собиранию на меня компромата. По его личному указанию была организована и антисобчаковская предвыборная кампания (в Ленинграде). Последующие гонения после проигрыша выборов также имели место с молчаливого одобрения Бориса Николаевича». Да в чем же дело? Действительно, уж не Собчак ли из кожи лез во имя демократии и ельцинизма! Оказывается, все просто: Ельцин ужасно боялся, что «Собчак станет одним из наиболее вероятных кандидатов на пост президента страны».
Если все и так, то у нас и тогда нет ни малейшего желания тут разбираться, ибо это есть не что иное, как беспощадная внутривидовая борьба тех самых творцов и функционеров демократии, о коих предупреждал еще Нобель.
Последняя книга Собчака, о которой мы уже упоминали, названа им «Дюжина ножей в спину». О ней следует кое-что добавить к тому, что уже было сказано. Над названием автор голову не ломал. В том же самом Париже в 1921 году известный юморист Аркадий Аверченко написал книгу «Двенадцать ножей в спину революции». Собчак просто обрубил последнее слово, дав понять, что имеет в виду не чью-то спину, а свою собственную. А в спину революции он, как известно, сам запустил несколько консервных ножей.
Тогда же, в 1921 году, под заголовком «Талантливая книжка» В. И. Ленин напечатал в «Правде» небольшую рецензию на сочинение Аверченко. Он, в частности, писал: «Это — книжка озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца… Интересно наблюдать, как до кипения дошедшая ненависть вызвала и замечательно сильные и замечательно слабые места этой высокоталантливой книжки… Огнем пышущая ненависть делает рассказы Аверченко иногда — и большей частью — яркими до поразительности. Есть прямо-таки превосходные вещички, например, «Трава, примятая сапогами»… Вывод Ленин делал такой: «Некоторые рассказы, по-моему, заслуживают перепечатки. Талант надо поощрять».
В «Дюжине» Собчака тоже есть, как мы отчасти уже видели, и «озлобленность почти до умопомрачения», и «огнем пышущая ненависть», но, увы, нет ни одной «превосходной вещички», если не считать двух чужих вещичек, оказавшихся под обложкой. Это эпиграфы. Один из Киплинга, очень гордый и несколько странный: «Пусть лгут лжецы — не снисходи до них!» Странный потому, что ведь автор как раз снизошел до «лжецов», вся книга — это спор с ними. Второй эпиграф — я ахнул! — из Эдуарда Асадова, моего товарища студенческих лет, а ныне соседа по даче:
Не веря ни злым и ни льстивым судьбам, Я верил всегда только в свой народ. И счастлив от мысли, что нужен людям, Плевал на бураны и шел вперед!
Лихо… Я позвонил Эдуарду и рассказал о любви Собчака к его поэзии. Он долго смеялся, а потом сказал: «Никогда не знаешь, во что можешь вляпаться». Воистину, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»…
Есть в книге и еще чужие вещички, но это уже нечто совсем в ином роде. Одну вещичку написал Собчаку в его парижском уединении известный король поэтов Евтушенко. Это «утомительно и длинно, как Доронин». Но концовка знаменательна:
Когда-нибудь, кто чист, кто урка, Мы разберемся навсегда. И бывший мэр Санкт-Петербурга Дождется правого суда.
Выходит, друг-то друг, а считает, что Собчака «когда-нибудь», но все-таки следовало судить. Нельзя не отметить, что в этом вопросе у прогрессивного поэта полный консенсус аж с самим генеральным прокурором Юрием Скуратовым, который заявил в «Советской России»: «У нас были все основания, чтобы по Собчаку возбудить дело»…
Когда человек умер, то, естественно, для выяснения причины смерти обратиться прежде всего к его лечащему врачу. Собчака пользовал завотделом кардиореанимации медсанчасти № 122 доктор медицинских наук Н. Семиголовский. К нему и обратился журналист «Аргументов» Денис Сысоев. И вот что он услышал. Оказывается, у его пациента было уже три инфаркта. «Таким тяжелым коронарным больным, — сказал доктор, — противопоказаны даже минимальные стрессы, потому как любое напряжение может стать последним». А больной уже давно не берег себя, буквально транжирил здоровье. Вспоминается, что еще в Верховном Совете председатель Комиссии по этике А. А. Денисов однажды вынужден был заявить коллегам: «По зарубежным поездкам все рекорды побили Старовойтова и Собчак». Ну вот… Пребывание во Франции, относительно спокойная жизнь там были ему полезны, но тяжелая болезнь никуда не ушла. После возвращения, несмотря на запреты врачей вести активную деятельность, Собчак вновь вернулся к бурной политической жизни. «Это был для него смертный приговор», — сказал врач.
