Еще в детстве у меня возникли смешанные ощущения по поводу „нас“ и „них“: я был солидарен с преследуемыми евреями, но и с Иисусом и ополчался против их преследователей — церкви и своих теток. Спустя много лет, в поездке во Францию, я случайно оказался ночью в одном купе второго класса рядом с двумя католическими монашками. Когда я сказал им, что родился и вырос в Иерусалиме, они обеспокоенно переглянулись, и одна застенчиво спросила, не нахожу ли я, что в современном Иерусалиме — как бы это сказать? — многовато евреев. Я сказал, что и я — еврей. Последовало молчание.
Преодолев неловкость, та, что помоложе, сказала: „Он был такой милый… Как евреи могли так с ним обойтись?“ Боль и горе в ее голосе были неподдельными. Я пробормотал, что мне лично не пришлось участвовать в процедуре распятия: как раз в ту самую пятницу у меня был талон к зубному врачу. В эту самую минуту я понял, почему мои тетки не желали вступать в разговоры такого рода.
Чем больше я читаю об Иисусе Христе, тем более склоняюсь к согласию с теми двумя монашками — но только в одном вопросе: он действительно был очень милым. Горькие мысли, которые вызывает его имя у моих пожилых родственников, относятся не к нему, а к его ученикам и последователям. Горечь прежде всего связана с католической церковью, которая тысячелетиями представляла евреев богоубийцами. Какими страшными, отвратительными воображали евреев поколения простых христиан! Люди, способные убить сына Божия, конечно, должны были сами являться богами и демонами одновременно» (4).
Я умышленно привел длинную цитату, потому что трудно рельефней выразить непреодолимость пропасти, что к XX веку разделяла христианский и еврейский мир. С одной стороны, бабушка Амоса Оза — по происхождению еврейка из Российской империи. Обратите внимание, российская по происхождению старушка от малолетнего внука, случайно, под конец жизни, узнала, что Иисус Христос в земной жизни был евреем Йешуа из Нацерета… В их среде никогда о нем не говорили (и о христианстве вообще). Старались даже не смотреть в сторону церкви.
А рядом — монахини, которым в голову не приходит, что симпатичный и вполне интеллигентный господин из Иерусалима может принадлежать к жуткому племени демонов и богоубийц.
Два непересекавшихся мира… И свыше полутора тысяч лет каждый жил абсолютно самодостаточно. Евреи уже к 6 веку создали Талмуд, насчитывавший больший объем текстов, чем тома энциклопедии «Британика» вместе взятые. Потом — едва не каждый год — тысячи лет сочинялись новые книги, комментирующие любой аспект и любой ракурс замкнутого на самом себе талмудического цикла. Знатоки подобной бездны знаний физически не могли бы знать, уж тем более осмыслить гигантскую христианскую цивилизацию, что лежала с ними по соседству, в ближайших городских кварталах, но незнакомую, да по совести — вовсе неинтересную… Они считали христиан, прошу прощения у нееврейских читателей за правду, варварами — с их культом воинской доблести, т. е. узаконенных убийств, с государственной мощью, т. е. прославляемым насилием, с практикой навязываемой чужакам веры… Христиане, в свою очередь, настолько были заняты конфликтами во внутриконфессиональных стычках (между дохалкидонцами и халкидонцами, между католиками и православными, между пртестантами и католиками, между старообрядцами и православными и пр., и пр), что у них не находилось грана внимания к размышлениям и аргументам жалких, пейсатых или часто небритых «осколков навсегда погибшего мира» (А. Тойнби). Кажется, единственным исключением в той и другой общине, единственной группой, где — как правило скрытно, но все же интересовались происходящим на «соседней улице» — оказались мистики. В христианской среде — масоны с их острым интересом к иудейским загадкам, в еврейской — каббалисты с их нетрадиционными методами Богопознания.
Насколько каждый из двух, ориентированных на себя миров был тотально непонятен ближним «соседям» в религиозном географическом пространстве, может оказаться для читателя чувственно понятней, если я приведу еврейский, наш, почти фантастический, по-моему, пример-эпизод. В 19 веке в еврействе возникло движение за Реформу иудаизма (так называемый «прогрессивный иудаизм»). Оно толковало религию как набор нравственных — от Бога — координат, оберегающих общество от гибели, гуманизирующих и облагораживающих все человечество. Так вот, еврейские реформисты предложили коллегам-христианам взаимный компромисс: евреи признают Иисуса величайшим из пророков Божьих, а христиане откажутся от догмата о Богосыновстве. От Святой Троицы то есть. На этом обе религии и сольются в экстазе…
* * *
Христиане и евреи вычеркнули из исторической памяти тот факт, что после гибели Иисуса почти три четверти века обе религии считались близкими общинами одной и той же конфессии. Об этом периоде сохранилось много свидетельств — прежде всего, в Священных христианских книгах.
Подлинный разрыв двух групп начался, по-моему, лишь после 70 г. н. э., когда римские легионы штурмовали Храм в Иерусалиме. Христиане, в вероучении которых говорилось, что Иерусалим за грехи, за отказ иудеев поверить в проповедь Иисуса, обречен на уничтожение — решили не защищать обреченный Богом город и ушли из него (кто за Иордан, кто в Египет). Сторонники защиты города и Храма восприняли их поступок как, выражаясь нынешним языком, — измену родине…
Позже все больше и больше в общине христиан оказывалось прозелитов, бывших язычников, прежде всего, из эллинской диаспоры, и прежний, вполне ортодоксальный иудейский догмат о Йешуа Машиахе, царе иудейском и как таковом — провозвестнике нового мира, с чем другие евреи могли не соглашаться, но никак не представляли его противоречащим основам их веры — он вытеснился в вероучении христиан принципиально новым восприятием Иисуса как одного из воплощений Божества, или, выражаясь в еврейских терминах, как одной из Божественных сфирот (сфер). Вот этот взгляд никак не мог вписаться в схему еврейской ортодоксии…
Но… Как практически разделить верующих, которые уже почти сто лет рядом молятся в синагогах?
Иудаистские законоучители нашли, как казалось, дипломатический выход: они ввели в общее Богослужение новый текст молитвы «шмонээсре брахот», «18 благословений». В ней теперь провозглашалось в 12-м благословении — проклятие еретикам. Поскольку христиане знали, что как еретиков их и воспринимают бывшие единоверцы, они не могли продолжать произносить проклятия в свой адрес и… удалились из еврейских молитвенных собраний. Случилось это в 118 году н. э.
С тех пор христианство сделалось обособленной от иудаизма религией. Взаимное, почти вековое общее прошлое было позабыто — теми и другими верующими.
Историческая амнезия приводила иногда к трагическим, иногда к комическим недоразумениям — с той и другой стороны. Например, насколько известно, христиане до сих пор считают, что Верховный иудейский суд — Синедрион (Санхедрин в еврейском произношении) — признал Иисуса виновным в преступлении, караемом смертной казнью, обвинив в том, что он провозгласил себя Машиахом (Христом), Царем Израиля. Для меня в этом постулате удивительно то, что многие евреи думают так же… Про христиан мне трудно что-либо сказать — по незнанию их общины, но уж насчет евреев я знаю точно: они вполне в курсе того, что «этого не могло быть, потому что не могло быть никак». Лжемессианство по еврейскому закону карается смертной казнью по суду в одном-единственном казусе — если в суде было доказано, что обвиняемый был сознательным жуликом, мошенником, заведомо знавшим, что он плутует и в прямом смысле слова своим «призванием» надувал простодушных единоверцев («Если кто-то скажет от Имени Моего, а Я ему этого не говорил, подлежит смерти»). Но если тот или иной Лжемессия сам верил в свое предназначение, если он обманывался искренно, то наказанию по Закону такой человек не подлежит. Всем евреям известно, что никто и никогда не пытался приговорить (тем паче внесудебно ликвидировать) йеменского лже-Мессию, или Шабтая Цви, или вообще кого бы то ни было из многочисленных лжемессий на протяжении еврейской истории. Особенно это очевидно в наше время, когда поклонники авторитетнейшего из хасидских раввинов, Любавического ребе Шнеерсона, объявили его Машиахом (на каждом углу в сегодняшнем Израиле вы можете видеть изображения покойного ребе с подписью «Машиах, Царь Израиля», мне лично сторонники ребе вручили листовку с обозначенной точной даты — 28 октября 1999 г. — когда ребе воскреснет и вторично явится в грешный мир). Но никому из членов нынешних религиозных судов в мысль не вошло не то что осудить на смерть ребе Шнеерсона за богохульство, но хотя бы словесно укорить его в присутственном месте (в той же синагоге). Юридический прецедент абсолютно очевиден: человек, объявленный своими сторонниками Машиахом, Христом по-гречески, но верящий в свое предназначение — перед Законом не считается виновным. Только Бог может быть судьей в этом вопросе!
