Итоги Итоги - Итоги № 9 (2012)

— Подозрения в нечестности выборов за последнее время существенно выросли. В 2008 году только 10 процентов избирателей полагали, что выборы будут сфальсифицированы. Сегодня это число выросло до 18 процентов. Кроме того, около 40 процентов опрошенных полагают, что нарушения будут, но не повлияют критическим образом на результат выборов.

В целом надо понимать, что россияне мало чему верят. Это касается практически всех общественных институтов. В том числе такого важнейшего, как выборы. Мы не верим полиции. Не верим судам. Не верим правительству. Короче, легче перечислить то, чему мы верим! Это президент, СМИ и армия. Плюс конкретные фигуры. Преодолеть эту проблему сугубо техническими мерами, такими как установка на избирательных участках веб-камер и прозрачных урн, конечно же, не удастся. Тем более что целый ряд влиятельных оппозиционных сил все делает для того, чтобы дискредитировать избирательную систему. Для них критерий честности один — проигрыш Путина. Все остальное им до лампочки.

— Российское общество в целом выступает за стабильность или за перемены?

— Конечно, запрос на новизну, на перемены налицо. Его выдвигают прежде всего крупные города, столицы, самые образованные и высокоресурсные группы населения, такие как креативный и средний классы, предприниматели. Перемены, по их мнению, не должны быть связаны с какими-то тотальными потрясениями, а тем более революциями. Это люди, которые дорожат тем, что у них есть, и рассчитывают на то, что эти перемены будут к лучшему. Но в этом и состоит большая опасность, ловушка: наш собственный опыт показывает, что, желая лучшего, ты можешь потерять даже то скромное, что у тебя есть. Поэтому для большинства россиян, которые гораздо более бедны, гораздо менее свободны и информированы, новизна и перемены — это скорее риск, опасность потерять что-то из того немногого, что у них есть, чем возможность, шанс приобрести нечто большее и лучшее. Для них стабильность не болтовня, а очень важный пароль.

— Насколько опасно разделение общества, которое мы видим в ходе митингов несогласных и тех, кто поддерживает действующую власть?

— Раскол в обществе всегда опасен. Однако известно, что консолидированное общество — это, как правило, общество авторитарное или даже тоталитарное. Всегда должны быть некое внутреннее напряжение, противоречия, которые являются источником развития. Если мы посмотрим на самые динамичные и быстроразвивающиеся страны мира, то увидим, что там полно внутренних противоречий. Что, их мало в Германии, Америке, Китае? Море! Но искусство политики состоит в том, чтобы противоречия превращались в источник развития, а не распада. Наша история 1990—1991 годов показала, что внутренние противоречия в очень жесткой системе могут привести к распаду целого.

Но вот вопрос: стала ли наша нынешняя система настолько гибкой и динамически устойчивой, что мы можем позволить себе очередную радикальную смену всего и вся? На мой взгляд, пока не стала. Поэтому мы рискуем, что лучшие люди нашего общества, как их некоторые называют, в порыве страсти все поменять разрушат то немногое, что у нас есть. И мы опять обнулим нашу историю и опять начнем ее писать с чистого листа. А к чему это все приведет, мы уже неоднократно проходили.

Так что необходимо пусть медленно, пусть мучительно, но вступить на путь переговоров с очень неприятными тебе людьми. Это имеет отношение как к власти, так и к оппозиции. Недавние выступления в Москве и других городах, как мне кажется, создали некую возможность для диалога, о котором не помышляли ни те ни другие участники данного процесса. Один из результатов опроса, который мы проводили на Болотной площади в феврале, состоит в том, что большинство участников выступили за переговоры, за диалог с властями. Это очень важный результат. Мне кажется, что после президентских выборов необходимо создать инфраструктуру для такого диалога. Все мы жители одной страны. Все мы хотим для нее только хорошего. Поэтому надо научиться договариваться. Этого умения нам всегда не хватало, надо его формировать.

— Велика ли вероятность развития ситуации по тому сценарию, который всегда был характерен для России: призывов к гражданскому согласию не слышно и дело кончается смутой?

— Мы сейчас находимся в точке бифуркации, когда события могут пойти по совершенно разным сценариям. Риски очень велики, и я не отрицал бы возможности ни для одного из вариантов развития событий. Считайте меня котом Леопольдом, но я вижу решение в ответственности, мудрости и дальновидности обеих сторон — как власти, так и оппозиции. Мне кажется, что пока эти качества в большом дефиците.

Греческие мифы

/  Политика и экономика /  Что почем

130 млрд евро дополнительной финансовой помощи решили выделить Греции министры финансов стран Евросоюза. При этом частные инвесторы согласились добровольно списать грекам еще и 53,5 процента их долгов. В абсолютных цифрах это порядка 107 миллиардов евро. Интересно, что новый план спасения Греции обойдется Евросоюзу в шесть раз дороже, чем в свое время потратили США на финансирование «плана Маршалла» по восстановлению разрушенной Второй мировой войной экономики всей Западной Европы. Тогда, в период с 1948 по 1951 год, им это обошлось в 12,4 миллиарда долларов, или более чем в 50 миллиардов долларов в нынешних ценах.

Такое сравнение вполне отчетливо характеризует масштаб греческой трагедии. «Важно, что это предотвращает дефолт, по крайней мере, на 4—5 лет», — полагает греческий экономист Ангелос Цаканикас. Но рейтинговые агентства считают иначе. Fitch понизило рейтинг по облигациям Греции до преддефолтного уровня. А сама Греция вынуждена отказаться от части суверенитета. В Афинах будет постоянно работать группа инспекторов, представляющих международных кредиторов, которые станут следить за расходами греческого правительства.

При этом минимальная зарплата в частном секторе страны должна сократиться на 22 процента. Накопительная часть пенсий снизится на 15 процентов. Правда, только для тех пожилых греков, чье пособие превышает 1200 евро в месяц, то есть более 47 тысяч рублей. Кроме того, при увольнении с работы греку будет выплачиваться зарплата не за шесть месяцев, а, вы не поверите, только за три. В российских условиях такие «драконовские» меры просто курам на смех. Но, похоже, что русскому хорошо, то греку — погром.

Пересолили

/  Политика и экономика /  Что почем

10—12 раз — примерно во столько оказался превышен безопасный уровень применения реагентов в Москве этой зимой. Такие цифры озвучил заведующий кафедрой агроинформатики факультета почвоведения МГУ Дмитрий Хомяков. По его словам, улицам города вполне хватило бы 10—15 тысяч тонн реагентов.

На закупку химии из столичного бюджета в этот раз были выделены рекордные суммы. По данным ученого, на комбинированные реагенты для уборки дворовых территорий город потратил 2,5 миллиарда рублей. Еще 700 миллионов рублей ушло на закупку жидких составов для обработки дорог. Плюс к тому была приобретена гранитная крошка на сумму порядка 1,2 миллиарда рублей. Итого: почти 4,5 миллиарда рублей. Это в три раза больше, чем два года назад, тогда на эти же цели потратили около 1,5 миллиарда рублей.

В документе «Технология зимней уборки проезжей части магистралей, улиц, проездов и площадей с применением противогололедных реагентов и гранитного щебня» Департамента ЖКХ Москвы указаны нормативы того, сколько и при каких условиях должны использоваться химикаты. Например, техническую соль производители советуют наносить в соотношении 20 граммов на квадратный метр при температуре до минус 4, а при температуре до минус 16 — уже 60 граммов на квадратный метр. Фактически же за нормативами никто не следит. «У нас сыпят химикаты совершенно необдуманно, — комментирует доктор биологических наук, заместитель руководителя НПО «Экология» Института Генерального плана Москвы Александр Минин. — На тротуарах вполне можно было бы использовать только гранитную крошку, как это делают в Северной Европе, где климатические условия близки к нашим. Сократить объемы применения химикатов следовало бы в десять раз». Если предположить, что город откажется хотя бы от десятой доли закупаемых реагентов, то только на этом удалось бы сэкономить 450 миллионов рублей.