Энциклопедичен "Повелитель железа" и своей юмористической стилистикой. Многие приемы, конфликты и "словечки", разбросанные там и сям по сатире 20-х годов, сведены здесь воедино, предрекая и облегчая последующий синтез всего этого богатства на страницах "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка".
Литературоведы достаточно часто предпосылали дилогии Ильфа и Петрова катаевских "Растратчиков" - и автор этих строк стоял на традиционной позиции. Между тем "Повелитель железа", при всех своих композиционных и изобразительных несовершенствах, выказывает и предсказывает ту свободу сатирического мышления, ту раскованность эпизода и остроты, какие с наибольшей полнотой (для нашей, конечно, сатиры) обнаружились чуть позже у Ильфа и Петрова.
"Повелитель железа" напрашивается на роль главного генеалогического предшественника знаменитых романов.
Возможен вопрос: "А что бы вы говорили о сатире несатириков, если бы они стали сатириками? Небось, отнесли бы к столбовой дороге развития, раскидали бы по устоявшимся направлениям, специально подчеркнув репрезентативность каждой вещи применительно к своей "полочке"?
Согласен, что разделение сатиры на "профессиональную", (сатиру сатириков) и "непрофессиональную" (сатиру "пришельцев") - условное. И, однако же, статистика показывает, что "цеховая продукция", с исключительной точностью отвечающая жанровым канонам, исходит по большей части от "профессионалов"; зато "непрофессионалы" добавляют к традиционной радуге приемов новые спектральные линии, с которых потом начинаются метаморфозы жанра.
Пародийный роман и повесть были введены в советскую литературу "Повелителем железа", хотя, конечно, вряд ли консолидация нового жанра состоялась бы без участия "Красавицы с острова Люлю" и, конечно, без "Зеленых яблок".
Думается, именно здесь уместно еще раз упомянуть "Зеленые яблоки". Анонимный экспериментатор, спрятавшийся под маской Н. Борисов, с веселой наглостью и вызывающей наглядностью продемонстрировал, что состыкованные в единый сюжет куски разных произведений продуцируют пародийный эффект. Когда начинает разговор один человек, а продолжает, не прислушиваясь к предыдущему оратору, другой, должна получиться абракадабра.
Но - вот чудо! - приключенческая фабула выпрямляет абракадабру, загружает ее неким примысливаемым, таинственным смыслом.
Умолчания, затемнения, недомолвки как; подобие хитроумного литературного приема, который только под конец обозначивается откровенной мистификацией. Виртуозная проделка - весьма озорная и весьма серьезная. Ведь наверняка сыщется читатель, готовый усмотреть в "Зеленых яблоках" полноценный детектив или триллер. Что ж, на то пародия и есть пародия, чтоб с максимальной по - хожестью воссоздавать оргинал.
Высказывая свои жанросозидаюшие гипотезы, вновь и вновь сознаю их уязвимость - особенно на фоне сослагательного наклонения с .его неисчерпаемыми возможностями. Кто знает, например, каким был бы вклад С. Заяицкого в литературу, проживи он еще пятьдесят лет?
Остался бы он сатириком или, быть может, переквалифицировался в исторические романисты? Или полностью перешел к авантюрно-приключенческому жанру, склонность к коему засвидетельствовали его детские повести...
Так что пускай мои предположения о позитивном воздействии иножанровых авторов на развитие жанра остаются простым композиционным приемом.
Перечитывая сатирические повести минувших десятилетий, нынешний читатель испытает, возможно, странное чувство: открывшийся ему мир будет одновременно архаичным - и модернистским, минувшим - и остросегодняшним. Все дело в том, что талант - непреходящ, искания вечны и только тематическая злободневность умеет устаревать, или, вернее, не умеет сохраняться... Ну и бог с ней... Дыхание вечности доносит до читателя в конечном счете жанр.
А. ВУЛИС
