того, что 8-го марта в боях за Харьков гибнет значительная часть другого специального добровольческого подразделения во главе с командиром под позывным «Хулиган», можно предположить, что нет.
Вероятно, именно неудачи под Киевом и Харьковом завершили изначальный план СВО. Последующая воинственная риторика и стратегические маневры предполагали уже поиск альтернативных вариантов развития ситуации.
Клаузевиц: «При ближайшем рассмотрении станет само собой ясным, что и удары, наносимые вооруженными силами неприятеля, и захват его областей, преследующий цель увеличить расход неприятельских сил, имеют различное значение по сравнению с одноименными действиями, предпринимаемыми в целях сокрушения. Мы не должны смущаться, что в большинстве случаев это различие будет очень незначительно в действительной жизни, при слабых поводах к вражде самые тонкие оттенки отношений имеют решающее влияние на характер применения сил. В данном случае мы стремимся лишь показать, что при известных условиях, кроме уничтожения сил врага, имеются и иные пути достижения поставленной цели и что эти пути не содержат в себе внутреннего противоречия, не являются абсурдом и даже не составляют ошибки.
Помимо обоих указанных способов имеются ещё три своеобразных пути, непосредственно ведущих к увеличению затрат сил противника. Первый — это занятие неприятельской территории, но не для удержания её за собой, а с целью собрать с неё контрибуцию или даже опустошить её.
Непосредственной целью в данном случае будет не завоевание страны, не сокрушение вооруженных сил противника, а нанесение ему как врагу вообще убытков. Второй путь будет заключаться в том, чтобы дать нашим операциям целеустановку преимущественно на увеличение убытков неприятеля. Ничего нет легче, как наметить два различных направления для усилий наших вооружённых сил; из них одно, безусловно, заслуживает предпочтения в том случае, если дело сводится к тому, чтобы сокрушить неприятеля; другое является более прибыльным, если о сокрушении не может быть и речи.
Принято признавать первое направление более военным, а второе — более политическим. Но, становясь на высшую точку зрения, мы придем к выводу, что оба они одинаково военные, и каждое из них является целесообразным постольку, поскольку оно отвечает данным условиям.
Третий путь — изнурения врага — по количеству обнимаемых им случаев наиболее важный.
Мы выбрали это выражение не только для того, чтобы одним словом определить предмет, но и потому, что оно вполне выражает соответствующее понятие; это не только риторический оборот речи, как может показаться на первый взгляд…
Пусть осторожный полководец при ничтожных политических целях, при слабых мотивах, незначительном напряжении сил искусно нащупывает на поле сражения и в тиши кабинета пути, ведущие к миру, без крупных кризисов и кровавой развязки утилизирует специфически слабые стороны армии и правительства противника.
Если его предположения достаточно мотивированы и дают основание рассчитывать на успех, мы не в праве его за это укорять, однако должны потребовать, чтобы он всё время помнил, что идет обходными тропами, где его может настигнуть бог войны. Полководец ни на минуту не должен спускать глаз с противника, иначе он рискует попасть под удары боевого меча, имея в руках только франтовскую шпагу».
ГЛАВА З
О планировании и боевом потенциале
После ухода СВО в затяжное состояние, нередко можно встретить критику стратегического планирования операции.
Например, существует мнение о том, что приоритетами наступления должны были стать не девять, а три-четыре направления с имитацией, но не задействованием реальных сил на второстепенных локациях с целью сковывания фронта.
Соответственно, после осознания сложности удержания всех маршрутов прорыва, правильным было бы не одномоментное оставление Киевского, Сумского, Черниговского участков как это произошло при Стамбульских переговорах, но передислокация с одного из них с соответствующим усилением остальных с целью сохранения возможностей рассекающих ударов.
Другим аргументом приводится пример молниеносной Карабахской войны 2020 года, когда Азербайджан сумел быстро перекрыть ключевой Лачинский коридор снабжения, сковать силы противника вдоль всего фронта, выявить самое слабое направление на оборонительной «линии Оганяна» и прорвать его, после чего достигнуть психологического эффекта взятием символически значимого города Шуша.
По этой аналогии нередко озвучивается альтернативный сценарий российского северо-восточного наступления вдоль берега Днепра, что обеспечивало бы как быстрое продвижение, защищенное естественной речной преградой, так и отсечение украинских сил от логистических схем снабжения со стабильным уменьшением их военной мощи и возможностей.
Параллельным наступлением в таком случае охватывались бы соседствующие Черниговская и Сумская области, с их удобной степной местностью, без крупных, легко превращаемых в непреодолимые крепости городов и массивных промышленных объектов.
При одновременном ударе с белорусского плацдарма в Галицийском направлении, это позволяло достичь классической военной стратегической задачи по локализации и изолированию театра военных действий (ТВД), перекрытию внешнего и внутреннего снабжения и быстрому рассечению сил противника.
Добавление сюда Киевского прорыва и создавало бы в таком случае те самые четыре, а не девять векторов движения со скоординированной стратегией и тактикой.
На Донбассе, в таком случае, местные войска удерживали бы ключевой боеготовый сегмент вооруженных сил Украины, не ввязываясь при этом в опустошающие и обескровливающие бои в крупных населенных пунктах вплоть до отсечения наступающими российскими силами в отношении донбасской группировки Украины со стороны Харькова и Гуляйполя.
Подобные планы и сценарии, однако, не учитывают специфики выбранной изначально концепции в виде СВО, а не войны, где. как мы помним, чисто военный расчет ставился в зависимость от кулуарно-специальных планов.
По этой причине критика военной стратегии СВО представляется весьма условной, и не отражающей обстоятельств этого планирования. Поэтому считаем более правильным изучить базовые возможности и концепции Российской армии, которые неизбежно служат основой любого из возможных планов.
Очевидно, что при планировании войны будущего российским Генштабом была сделана ставка на ракеты, бронетехнику, артиллерию и авиацию.
Вероятно, военное планирование сводилось к концепции, согласно которой противником выделялись крупные державы, сдерживание которых предполагалось осуществлять силами ядерной триады, тактическим ядерным оружием, высокоточным ракетным вооружением.
Сухопутные войска, вероятно, предполагались использоваться в боевых действиях малой интенсивности, по аналогии с Сирией, не требующих глобальных решений и ресурсов.
Как показал последующий опыт, главная ошибка такого сценарного варианта — недооценка роли пехоты в её взаимодействии с артиллерией и авиацией.
Клузевиц: «Уничтожающее начало огневого действия в наших современных войнах имеет, очевидно, наибольшую действительность; тем не менее столь же очевидно, что на индивидуальный бой, лицом к лицу, надо смотреть как на подлинную основу боя.
На войне армия, состоящая из одной артиллерии, являлась бы полной нелепостью, армия же, состоящая из одной кавалерии, мыслима, но сила её имела бы крайне ничтожную интенсивность. Армия, состоящая из одной пехоты, была бы не только мыслима, но и гораздо более сильна».
Математическое сравнение
