"Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые, и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например мы, постепенно вытравим их социальную сущность. Отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубине народных масс. Литература, театры, кино — все будет прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать, и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства — словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос, неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего, и ненависть к русскому народу — все это мы будем ловко и незаметно культивировать. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение". И т. д.
Впервые познакомившись с этим текстом, я удивился тому, что Даллес так активно использует то терминологию Агитпропа ("народные массы" и т. д.), то обороты, типичные для "Протоколов сионских мудрецов". С самого начала мне было ясно, что это — фальшивка. Но текст пошел в тираж и его зачитывал в эфире сам г-н Караулов. Потом и он вынужден был публично признать, что ему подсунули фальшивку. Кто подсунул — это другой вопрос. Скорее всего, те, кто проморгал реальные процессы, приведшие к развалу Советского государства, а теперь прикрываются "коварным Даллесом". (Кстати, тема внешнего заговора весьма популярна в мемуарах бывших генералов КГБ, что вызывает закономерный вопрос: "А куда же вы все смотрели, господа-товарищи?"). Конечно, у Даллеса не было никаких причин любить Советский Союз, и он делал все для его развала. Но историческая правда в другом. Один из исследователей проблемы русской идентичности Лев Гудков писал, что "крах советской системы был вызван не столько экономическими и политическими причинами, как это нередко утверждают, сколько неспособностью этого режима к воспроизводству. Он мог существовать только при наличии институтов массового устрашения, чрезмерной и нерациональной эксплуатации человеческих и природных ресурсов". "Перестройка" Горбачева довела эту ситуацию до абсурда — машина устрашения уже никого не устрашала, а ресурсы и человеческие, и природные были на пределе. Вот тут-то все и рухнуло. И ускорение этого процесса от "Горби" не зависело — в силу своей провинциальной ограниченности и слабого интеллекта он затеял перестройку и реформы партии в тот исторический период, когда Россия уже не впервые в своей истории, столкнувшись с внутренним системным кризисом, подошла к очередному цивилизационному выбору: "Восток или Запад". Для врагов СССР это был неоценимый подарок, и они естественно им воспользовались, одолев и развалив советскую сверхдержаву без единого выстрела.
Геополитики утверждают, что этот выбор периодически возникает у нашего народа в силу его географического положения между Востоком и Западом (схематично: при Иване Калите выбрали Восток, при Петре I — Запад, при Сталине — Восток, при Горбачеве — Запад). Выбор Петра, как утверждают многие, в том числе г-н Черномырдин, который даже выступил его адвокатом в программе "Имя России", позволил нашей стране совершить исторический рывок и приобщиться к мировой цивилизации. Чем же обернулся выбор Запада на этот раз? Какие "бороды" и кому принялись резать новые "западники"? А. С. Панарин (Институт философии РАН) в своей работе "Россия в цивилизационном процессе. Между атлантизмом и евразийством" пишет: "Как и всякий "новый человек", российский западник сегодня являет лик язычника, лишенного христианских сантиментов. Мы переживаем отнюдь не реставрацию дореволюционного русского типа, с его хотя бы относительным благочестием, а новую культурную революцию, ломающую нормы. Сексуальная революция в кинематографе и на телевидении в этом свете выступает как разновидность мощных социальных технологий, преобразующих культуру и мораль. Не менее сильнодействующей является новая хозяйственная этика, связанная с реабилитацией спекулятивно-перераспределительной активности. На наших глазах формируется новое поколение, которое с не меньшим презрением смотрит на добросовестных "пролетариев", тянущих лямку на государственных предприятиях, чем молодые комиссары и комсомольцы 20-х годов смотрели на русское крестьянство. По своему социокультурному смыслу нынешняя приватизация ничего общего не имеет с протестантской хозяйственной этикой, описанной М. Вебером или с американским высвобождением гражданского общества из-под опеки государства, происшедшим в конце XVIII в. Она снова, подобно экспроприациям опричнины, Петра I и большевиков, выступает как государственный нигилизм, разрушающий сложившиеся уклады, не останавливаясь при этом перед мерами, бросающими вызов народной совести и традиции. Разнузданная коррупция, массовые переводы капитала за рубеж, преимущественная активизация фиктивного капитала в ущерб продуктивному хозяйственному началу, продажность чиновничества, явочным порядком объявившим свои профессиональные услуги "предпринимательством" (в форме получения взяток) — во всем этом видится не одна только анархия переходного периода. Многое свидетельствует в пользу того, что новые власти усматривают в этом вызове морали и здравому смыслу показатель модернизации "совкового сознания", духовного разоружения, необходимого для вступления в "новую жизнь".
В древнегреческой мифологии есть рассказ о царе Мидасе, который получил от Зевса погубивший его дар — к какому бы предмету царь ни прикасался, тот превращался в золото. Царь умер от голода — ибо в его руках даже пища обратилась в драгоценный металл. "Прикосновение Мидаса" и с душой человека творит то же самое — омертвляет ее. В современной России примеров тому, увы, не счесть. Но вот один, поразивший меня наповал. 13 октября 2009 г. — действительно несчастливую выбрали дату — газета "Твой день" сообщила, что "на торгах в интернете выставлен комплект вещей, связанных с последними днями великого русского поэта Сергея Есенина. В частности, продают веревку, на которой поэт повесился 28 декабря 1925 года в гостинице "Англетер" в Ленинграде (!), медальон с локоном волос Есенина, срезанным матерью поэта после его смерти (выделено мной. — В. Б.), а также портрет Есенина в гробу, написанный художником Иосифом Левиным. Коллекцию продает Лариса Омарова из Тамбова. К ее мужу вещи попали от коллекционера Никифорова, которому, в свою очередь, веревку и другие предметы передал сам художник Левин, бывший другом поэта. Коллекция личных вещей, связанных с Есениным, хранилась в одном из тамбовских музеев, однако с наступлением кризиса он обанкротился и закрылся, и экспонаты было решено выставить на торги. Срок подачи заявок на приобретение коллекции истекает вечером 14 октября. 13 октября к 11:00 по московскому времени за "есенинский" комплект просили 900 тысяч рублей". Тут нечего прибавить. Рыдать хочется!
Гегель в своих ранних работах по истории христианства, анализируя христианскую концепцию царства Божия и любви к ближнему, отмечает несовместимость стремления к обогащению с нравственным усовершенствованием человека. "Нельзя не признать, — писал он, — что богатство и связанные с ним привилегии и заботы неизбежно привносят в человека определенности, пределы которых создают границы для добродетелей, предписывают им условия и отношения зависимости; внутри этих границ остается, правда, место для добродетели и долга, но они не допускают целостности, полноты жизни, поскольку жизнь здесь связывается с объектами, с условиями, находящимися вне ее, поскольку жизни придается в качестве принадлежащего ей то, что никогда не может быть ее принадлежностью. Богатство неминуемо обнаруживает свою противоположность любви, целому, поскольку оно есть право, и воспринимается как многообразие прав, в результате чего и непосредственно к нему относящаяся добродетель, добропорядочность и все остальные, возможные внутри этого круга добродетели необходимо связаны с исключением, а каждый акт добродетели сам по себе есть нечто противоположное" (Гегель Георг Вильгельм Фридрих. Философия религии, т. 1. М., 1976, с. 116).
