Мои воспоминания о жизни подростков в великое лихолетье ВОВ опубликовал журнал «Наш современник» (№ 6, 2005 г.). Наш возраст был непризывной, миллионы малолеток не участвовали в военных действиях. Но наши души, как образно сказал поэт, были опалены огнем войны. Потому и звали нас подранками.
Вместе со взрослыми мы переживали тяготы войны, по силе возможности помогали фронту. День Победы по праву и наш праздник.
В наши дни многие люди, с которыми мне приходилось встречаться и беседовать, с нескрываемой ностальгией вспоминают свою жизнь в советский период и даже без иронии говорят о том, что мы не знали и как-то не заметили, что уже жили почти при коммунизме. Проклинают Горбачева, винят КПСС, что не могла сохранить советскую власть.
Затихший было Горбачев опять вылез на люди. Направо-налево раздает интервью, комментирует текущие события, дает оценки новым выдвиженцам. Причем походя разъясняет дела давно минувших дней. Как обычно, в его словесной паутине нет конкретики и логики. Сказанное можно трактовать и так и эдак, вкривь и вкось. Дельфийской пифии он даст сто очков вперед. Демагог еще тот!
Как-то включаю радио: Иудушка соловьем заливается. В сладкозвучном попурри навязчиво звучала заезженная нотка: все, что теперь в жизни есть хорошего, было заложено в программе. Возможно, возможно бывшему генсеку Центрального Комитета КПСС оно виднее.
Легкость мысли у Горбачева необыкновенная. В карман за словом не лезет, так что брать у краснобая интервью труда большого не стоит.
— И что же все-таки произошло в достопамятном девяносто первом? — спросил под конец ведущий.
На мгновение в студии возникла гробовая тишина. Гость радиостанции вдруг ни с того ни с сего поперхнулся, закашлялся. Наконец совладал с собой. И заговорил в чисто хлестаковской манере:
— Вопрос, скажу вам, совершенно откровенно, явно неоднозначный. Более того, ему еще не время.
Что надо понимать так: и все равно всей правды ни за что не узнаете.
Потому как боятся правды, как огня. Лицедействуют, кривляются. Во многом все они очень схожи, хотя и выступают в разных ролях. Левые, правые, центристы, либералы, социалисты. Их выборные программы будто под копирку списанные. Наперебой сулят своему горемычному электорату сытости, богатырского здоровья, спокойствия (на улице и дома), до хрена денег в твердой валюте, дома под черепичными крышами в охраняемых поселках у моря, вблизи пруда, озерка или тихой речки. Кому что хочется, на выбор. Лицедею нич-чего не жалко. Было б людям хорошо.
Так что впереди нас ждет много чего хорошего. Пока же россиянам надо потуже затянуть пояса. Набраться терпения годков этак на двести. Эта цифра нынче часто срывается с уст чиновников разного ранга. Нам тонко намекают: именно столько лет потратили деловые американцы на то, чтобы стать такими, как есть на данном этапе своего развития.
Союз журналистов одарил меня среди зимы горящей путевкой в санаторий Минобороны «Марфино».
Денька два отлеживался как сурок. Одолев лень, предпринял вылазку в парк князей Гагариных. Вошел во вкус: всякую свободную от строгого режима минуту отдавал кружению по темным аллеям. Обследовав ближний круг, перешел по старинному мосту из красного кирпича на другой берег Москва-реки, где обнаружил любителя подледной рыбалки.
Впервые увидел, как с помощью примитивной снасти в тридцатиградусный мороз обыкновенный человек (а не маг) вытаскивал на лед трепыхающихся окуней и плотиц, за которыми мы ездим на Кубенское или Белое озеро. Лично я не представляю рыбалки без комариной мелодии то у правого, то у левого уха.
Рыбак оказался наш брат, отдыхающий. «Домой» мы возвращались вместе. На ходу познакомились. Ловец назвался Михаилом Ивановичем. К сказанному было прибавлено, что сегодня как раз день святого Михаила. Выходит, я шагал рядом с именинником, с чем попутчика и поздравил. Товарищ, не церемонясь, ответил: подобные делишки, дескать, на ходу не делаются. Ну а ежели вечерок свободен, с этой минуты могу считать себя ангажированным.
Явился я, разумеется, не с пустыми руками. Но зря старался. Стол уже был накрыт. Да по-ресторанному, на два куверта. И выглядел ослепительно. Впрочем, содержимое фирменных салатниц, пиалок, ковчежцев было более чем скромным: сплошная вегетарианщина. Диетические яства запивали мы зато из хрустальных бокалов натуральным боржоми из пронумерованных бутылок.
Нечаянно попал я в компанию генерал-лейтенанта. Однако общаться было легко. Михаил Иванович оказался человеком не только компанейским, но и весьма эрудированным. К тому же искренний, с приправой самоиронии. Без жеманства было доложено: он-де не праздношатающийся, а военнообязанный. Функции, правда, не конкретизировал. По ходу общения, впрочем, выяснилось: товарищ каким-то боком был причастен к штурму дворца Амина в Кабуле. Ходят в мире слухи, что эту операцию военспецы считают небезукоризненной, хотя и достаточно остроумной. По части же исполнения до сих пор остались темные вопросы. Есть подозрение: на последнем этапе произошла утечка важной информации. В результате кому-то это стоило жизни, а моему визави — диабета. Так вот и объяснился в нашем застолье алкогольный вопрос.
Есть все-таки особая прелесть и выгода разглагольствовать о политике на трезвую голову.
Напрямик спросил генерала:
— Как расцениваете крах СССР?
Кто только нынче об этом не талдычит. По несколько раз на дню трясут один другого за грудки и вопрошают о том же друг друга люди не только наивные, честные, но и прожженные политики. Многие уходят от ответа, отделываются молчанием или же лепечут несусветное. В данном случае мне без запинки было сказано:
— Чувствую себя виноватым. В какой-то мере даже причастным.
Опять же, точно так рассуждает чуть ли не 95–97 процентов респондентов. Причем не лукавят. Прозрели, очухались заблудшие овечки и осознали, что пошли явно не в ту степь.
В номер вспорхнула официантка. Осведомилась насчет десерта. Заказали чаек покрепче, с изюмом и курагой.
— Вы в армии служили? — осведомился Михаил Иванович.
— Пришлось. О том нисколько не сожалею.
— Значит, ходили в строю?
— Даже любил. В том есть нечто укрепляющее мужской дух.
В глазах визави мелькнул озорной огонек.
— Тогда вот вам анекдот. В одной компании подвыпившие интеллектуалы спорили о высоких материях. В тени под фикусом сидел армейский капитан. Бедняга никак не мог вклиниться в общий треп. Сидел набычившись, злой. Наконец нервы не выдержали, он выдавил из себя: «Интеллектуалы. Цвет нации. Все-то вы знаете. Но раз вы такие умные, почему, ответьте, не ходите строем?»
Давно я так не хохотал. Успокоившись, подумал: «Анекдот-то с подвохом».
Михаил Иванович цепкой пятерней сжал мне локоть.
— Не принимайте на свой счет. Таким образом я упредил готовый сорваться с ваших уст упрек в свой адрес. За развал Советского Союза все теперь задним числом винят военных.
— Но факт есть факт: гвардия без боя сдала позиции.
— Приказа не было. Военнообязанные ходят строем не зря. С одной стороны, это действительно удобно. Но если шагаешь не в ногу, задние тебя в момент растопчут. «И никто не заметит потери бойца», как пелось когда-то в одной хорошей песне.
Мякишем пальца Михаил Иванович плавно провел по окружности фужера. Возникла сладкая мелодия, будто эльфы прикоснулись к струнам невидимой арфы. Звук оборвался на самой высокой ноте.
На паузе я выдал главный аргумент:
— Народ и не думал восставать против советского режима.
— Армия со своим народом не воюет.
— Но защищать обязана.
Признаться, я забылся. В пылу забыл, где я, с кем.
Ровным голосом именинник ответствовал:
— Теперь и ежу понятно: переворот девяносто первого года — дело рук партаппаратчиков правого толка. Их духовные вожди — враги Ленина из злодейской когорты Бухарина, Зиновьева, Каменева.
Подзабыли мы свою историю. После того как буржуйских коноводов изгнали с политической арены, мелкая сошка разбежалась по темным углам, щелям. Когда гроза миновала, стали сбиваться в кучки, группы, помогали друг дружке устраиваться в жизни и делать карьеру. Проникли в центральный аппарат, в КПСС. По ходу дела на всех уровнях вредили, гадствовали, подрывали народное хозяйство, провоцировали трудности, беспорядки в государстве, особенно в сфере экономики, торговли. Возмущали, развращали массы, сеяли антисоветские настроения в учрежденческой среде, на бытовом уровне. Обыкновенно за кружкой пива, за стаканом водки, чая. Да что я вам рассказываю. Сами ж помните, как оно шло и вот что обернулось.
— Шустрые были ребята и не дураки.
— Притворялись пламенными революционерами. На каждом шагу цитировали Маркса, Ленина, но с изуитским вывертом. Эстафету на лету подхватили критически настроенные публицисты-шестидесятники. Помните, газетные полосы заполнили очерки критически мыслящих борзописцев. Первое впечатление, что авторы вроде бы ратуют за советскую власть. Но то оказалась отрава замедленного действия.
