Таким образом, русский язык стал одновременно и яблоком раздора, и полем битвы, и оружием сражающихся сторон.
Говорят, что мат на Руси появился во времена татаро— монгольского ига. Так они, дети степей, выражали к русским свое пренебрежение, причем на нашем же языке, чтобы нам было обиднее. Мы потерпели, потерпели, а потом их, татар, под себя подмяли.
Много бранных слов в наш адрес было сказано и в Средние века. Говорилось это по-русски, но с большим-большим акцентом, сразу было ясно, что ругает нас немец или француз, что как-то смягчало обиду — ну чего возьмешь с иностранца?
На чисто русском языке, подводя научное обоснование, нас начали ругать с приходом к власти Коминтерна, выступавшего почему-то от имени рабочих и крестьян всего мира.
Поражение царизма и Временного правительства под ударами российских оппозиционных партий подавалось как поражение России, поражение русских. Впрочем, как и во всех последующих событиях, нас либо побеждали (раскулачивание, культурная революция, обезбоживание), либо делали «козлами отпущения» за голод и задержку наступления того светлого будущего, которое нам обещали в «начале пути», либо — тягловым скотом (Гражданская война, коллективизация, индустриализация). Но потом (в 1935–1938 гг.) они поняли, что нельзя резать «курицу, несущую золотые яйца». Ей, этой «курице» — русскому народу, предстояло снести такое «яйцо», которое никому другому не было по силам, а именно: взвалить на себя основную тяжесть в борьбе с фашизмом.
Потом почти полвека нас никто по-крупному не обижал, пока утративший былую форму коммунистический интернационал и новая общность, советский народ, не были побеждены интернационалом кухонных мыслителей-заговорщиков. По странной логике победителей, это событие было вновь расценено как очередная победа над русскими, и «пошла писать губерния». Не то что хуже русских никого нет, а и нации-то такой нет. Мы со своей землей и всем, что в ней находится, со своими городами и сельскохозяйственными угодьями, со своими заводами и электростанциями, со своим языком и искусством — просто «имя прилагательное к ничейной территории, которую кинули на шарап»: хватай кто сколько может. А там уже с мешками рыженькие и чернявенькие стоят: кто раньше в райкоме комсомола комиссарил, кто цветами торговал, кто всю жизнь на народной шее сидел, получая образование и вымучивая диссертации.
Заводы, шахты, скважины, дворцы, корабли, плантации оставим в покое — вчера они были общими, сегодня принадлежат жулику или спекулянту, а завтра. завтра и посмотрим.
Вопрос — в общественном сознании 120–миллионного русского населения России, проблема — в проводимых экспериментах над его душой. Наша беда в том, что мы под воздействием русскоязычных русофобов, особо не задумываясь, очень легко соглашаемся с тем, что нам, русским, нечем гордиться, что мы ничего сами не создали и создать не можем, что мы не великая нация, а помесь крокодила с носорогом, что нашей культуре далеко не то что до французской и американской (оказывается, есть и такая), но даже и до культуры наших малых народов, что язык наш беднее английского (а это уже совершенно не соответствует действительности), грубее европейских (старая песня российских англоманов и французоманов XVIII–XIX веков, считавших русский язык языком простолюдинов). Мы оказались чуть ли не единственным коренным народом в России, безразлично отказавшимся от права на свою национальность, от права официально именоваться «русскими». Наблюдая, как коверкают, засоряют, опошляют наш язык, поневоле начинаешь преклоняться перед французскими законодателями, принявшими закон о защите своего языка. Послушаешь, как говорят дикторы радио и телевидения, и хочется пожалеть их школьных учителей и заткнуть уши своим детям, чтобы они не слышали их чужеродного произношения. Когда читаешь новые прожекты «совершенствования» русского языка (вплоть до перехода на латиницу), возникает жгучее желание начать кампанию по лишению их авторов научных званий, степеней и запрещению преподавательской работы. Знакомясь с прессой и новомодными книгами, телепередачами и кинофильмами, начинаешь жалеть об отсутствии цензуры. Посмотрите на национальный состав творческих союзов России, авторов учебников русского языка и хрестоматий по литературе, руководителей газет и журналов, радиостанций и телеканалов! В душе поднимается белая зависть к евреям, которые обеспечили стопроцентную иудаизацию этих профессий не только у себя на исторической родине, но и в России — они создают свою национальную систему воспитания (детские сады, школы, гимназии, лицеи, высшие учебные заведения), они ограждают своих детей от влияния идеологии других народов для того, чтобы выпустить их в самостоятельную жизнь не безродными интернационалистами, а правоверными евреями, готовыми к борьбе за место под солнцем.
Однако вот что приятно — наша русскость тоже стала пробиваться, как тополиный росток через асфальт. Простая, казалось бы, вещь — имя человека. Но как человека назовешь, так он и проживет свою жизнь, так к нему и будут относиться окружающие. Отрадно сознавать, что новорожденным у нас уже не дают таких имен, как Марлен и Владилен, Сталина и Октябрина, в детских садах не бегают Арнольдики и Альбертики. Думаю, здесь сыграли свою роль судьбы людей с экзотическими именами: Альберт, Жорес, Владилен, Генри, Адольф, которые были как бы запрограммированы на жизнь, не похожую на жизнь других людей, в связи с чем они вынуждены были лезть из кожи, чтобы доказать свое соответствие или, наоборот, дистанцироваться от этих имен-символов. Поэтому приятно слышать, что даже в семьях «новых» русских детям дают православные и славянские имена: Артем, Кирилл, Денис, Ярослав. Вольно или невольно, но эти внешне ангажированные всечеловеки, наделяя своих детей русскими именами, как бы предопределяют им русскую судьбу, русский менталитет, делают их частью своего народа. И пусть это пока не до конца осмысленная, но все-таки национальная самоидентификация, возвращение к своим корням.
Больше воли приходится проявлять русским, оказавшимся по разным причинам за границей. Те из них, кто хочет затеряться там в общей толпе искателей лучшей доли и не высовываться по пустякам, не только детям дают англизированные имена, но и свое-то имя сменяют. Скорее всего, это уже потерянные для России люди. Русские же по духу и крови, бережно сохраняя в своих семьях русские имена, сохраняют или хотя бы надеются сохранить и нити, связывающие их с Родиной. И это поступок. Кто они, эти Иваны и Марии? Националисты? Шовинисты? Нет, просто русские люди.
Иногда приходится слышать от людей, преуспевающих в бизнесе, журналистике или даже на государственном поприще, что в нашем прошлом нет ничего достойного уважения, что мы не сделали ничего хорошего для Европы, мира. «К сожалению, у нас практически не было событий, которыми мымогли бы гордиться», — вещает теледива,{48} сама не сознавая того, что, во-первых, проявляет свое дремучее невежество, а во-вторых, тиражирует его среди несведущих людей. Диву даешься, когда читаешь очерняющие школьные учебники по истории, изображающие жизнь и поступки наших предков, наших дедов и отцов исключительно в темных тонах. Это уже не невежество, а ложь и предательство. Как можно забыть Святослава и Владимира, положивших конец Хазарскому каганату, стравливавшему между собой Византию, Русь, мусульманский мир и другие народы Причерноморья и Каспия? Как можно вычеркнуть из истории подвиг Московской Руси, сдерживающей татаро-монгольскую экспансию на Западную Европу? Может ли русский человек не преклонить колен своих перед народным ополчением (именовавшимся также и «черной сотней» в связи с тем, что состояло оно из представителей «черного», неблагородного, сословия), изгнавшим польских интервентов? А сколько европейских завоевателей обломали свои зубы о Россию и русский народный дух! Здесь и Карл XII, и Фридрих II, и Наполеон, и Гитлер. Это из области военных подвигов. А есть ли, была ли хоть одна держава в мире, кроме России конечно, которая практически без войн и без геноцида аборигенов смогла закрепиться на такой огромной территории, как Урал, Сибирь, Дальний Восток? И это не повод для гордости? А разве Россия бедна духовно? Ни одна страна в мире не дала человечеству столько Святых, Преподобных, Великомученников, Чудотворцев. Сколько проникновенных русских писателей достойны представлять человечество хоть перед самим Господом Богом! Наша наука ничуть не хуже хваленой американской науки, укомплектованной отнюдь не американцами, а перекупленными учеными со всего света.
А нам говорят: «Лапотники, варвары, совки… нечем гордиться.»
У нас масса поводов для гордости, не для чванства и высокомерия, а для простой человеческой гордости за сделанное нашими предками и за ту толику, что мы сделали лично. Когда я слышу от кого-нибудь из русских или русскоязычных, что мы обречены закупать за рубежом и одно, и второе, и третье, потому что в России этого делать не умеют и никогда не научатся (причем говорится это с ничем не обоснованным высокомерием западного коммивояжера), я предлагаю этому умнику говорить не за других, не за Россию, а за себя. Это он (лично он) не способен сам создать что-то стоящее, это все его возможности ограничиваются простой формулой: купи-продай.
