Мэрилин ведь родилась в ужасной семье. Можно сказать — на помойке. Когда девочке было всего девять лет, ее изнасиловал отец, сбежавший неизвестно куда после этого страшного преступления. Потрясенная мать сошла с ума, и ее поместили в психлечебницу. Девочку-сироту переводили из одного детского приюта в другой.
Рано пробужденная чрезмерная чувственность стала поводом для ускоренной выдачи замуж. Это произошло, когда девочке исполнилось шестнадцать лет. Первым ее мужем стал человек по имени Джим Дугерти. О нем известно лишь, что он жил на одной лестничной площадке с одной из ее теток. Мэрилин Монро носила тогда другие, подлинные имя и фамилию — Норма Джин. Сценический псевдоним появился позднее, в Голливуде.
Искалеченная, исковерканная судьба… Богемная жизнь, наркоманка, крупные связи в верхах… Разве не заманчивый объект для разведки?
Не знаю, не знаю. Хотя кино для нас — важнейшее из искусств. Как и разведка, на которой помешаны многие. Кино и разведка: кто более матери-истории ценен? Мы говорим «кино» — подразумеваем «разведка». Говорим «разведка» — подразумеваем «кино». Потому что и то и другое делается в постели.
И еще эта история с мужем Марины Цветаевой… Великая поэтесса, и вдруг…
Муж и жена — одна сатана?
Период после возвращения Марины Цветаевой в СССР до момента ее самоубийства в нашей литературе описывался весьма глухо, отрывочно. И только в начале 90-х, когда были обнародованы некоторые подробности этого переезда, стало ясно, в чем дело.
В конце 1991 года в печати промелькнули первые публикации с предположениями о том, что муж Цветаевой был агентом НКВД. После возвращения из Франции они жили на даче в подмосковном Болшеве — дача-то была энкавэдистская! Многие москвичи знали о ведомственной принадлежности Болшева, и потому упоминания в сборниках стихов, которые начали выходить в эпоху горбачевской гласности, о проживании поэтессы в этом благословенном уголке уже тогда вызывало много вопросов.
Немудрено, что в кругу молодых, демократически настроенных литературоведов зашушукались: а не была ли и сама Цветаева сотрудницей грозного ведомства? Случайных людей в Болшеве не селили. Только своих. А муж и жена, как известно, одна сатана. Супруги практически всех работников НКВД тоже были причастны к лубянскому ведомству.
Относительно Цветаевой точных сведений нет. Лубянка умеет хранить свои секреты.
Что касается ее мужа, то Сергей Яковлевич Эфрон действительно состоял на штатной службе в НКВД. В Париже он участвовал в ликвидации Игнаса Рейсса (псевдоним Людвиг) — резидента советской разведки во Франции, переметнувшегося на сторону противника.
Подлинная фамилия Рейсса — Порецкий Игнатий Станиславович. Он родился в 1899 году в мелкобуржуазной еврейской семье в Польше. Поступил на юридический факультет Венского университета. Был членом Компартии Австрии. Арестовывался, сидел в тюрьме. В 1927 году вступил в ВКП(б). В 1929–1932 годах работал в центральном аппарате НКВД, затем на нелегальной работе за границей.
В июле 1937 года он направил письмо в Москву о разрыве с НКВД. Официальный повод — несогласие со сталинской политикой репрессий по отношению к товарищам по партии, с кремлевским режимом, несовместимым с принципами подлинного ленинского социализма. Порецкий-Рейсс объявил себя сторонником Троцкого. Поступок советского резидента, имевшего генеральское звание и орден Красного Знамени, полученный в 1928 году за безупречную службу, на Западе объясняли исключительно идейными соображениями, неприятием преступлений, творимых Сталиным и его окружением.
Именно таким бескорыстным борцом против Сталина и представила его постсоветская пресса России в начале девяностых годов. Наверное, этот образ сохранялся бы еще долго, если бы не заговорил «нежелательный свидетель» — так сам себя назвал в своей сенсационной книге генерал-лейтенант НКВД Павел Анатольевич Судоплатов, один из ближайших помощников Берии.
Судоплатов в середине 30-х годов работал с Рейссом. И вот что он поведал. Рейссом, оказывается, были получены большие суммы денег, за которые он не мог отчитаться. На что их потратил, неизвестно. Опасаясь строгого спроса, он решил взять оставшиеся деньги, предназначенные для оперативных целей, и бежать. Деньги Рейсс положил в один американский банк. Перед своим побегом он написал письмо в советское посольство во Франции с осуждением Сталина. Это письмо потом появилось в одном из троцкистских изданий, что стало для Рейсса роковым. По имевшемуся досье, было ясно, что Рейсс никогда не симпатизировал ни самому Троцкому, ни какой-либо из групп, которые его поддерживали. Тем не менее после появления в троцкистской печати этого письма ему заочно был вынесен смертный приговор. Ведь для того, чтобы заслужить у врагов доверие, он предал всех нелегальных работников, которыми руководил в Европе.
Свое письмо о разрыве отношений с НКВД и приложенный к нему орден Красного Знамени («Было бы противно моему достоинству носить его, в то время как его носят палачи лучших представителей русского рабочего класса») Рейсс отправил 17 июля 1937 года, а уже 4 сентября вблизи Лозанны швейцарская полиция обнаружила изрешеченное пулями тело. У убитого был найден паспорт на имя чехословацкого гражданина Германа Эберхарда. В действительности это был Игнас Рейсс. Приговор, вынесенный заочно в Москве, был приведен в исполнение.
В западной прессе уделяли много внимания обстоятельствам расправы над перебежчиком. Эти детали крайне важны, поскольку, как уже говорилось выше, муж Цветаевой Сергей Эфрон имел отношение к ликвидации изменившего Москве резидента.
Итак, детали таковы. 4 сентября Рейсс встретился в Лозанне с Гертрудой Шильдбах (урожденной Нойгебауэр). Она, давняя сотрудница ГПУ, в последнее время работала в Италии. Из Рима она по посольскому каналу прислала Рейссу в Париж сообщение, что находится в плачевном состоянии, нуждается в его советах и просит о встрече в Лозанне. Рейсс близко знал ее в течение двадцати лет и относился к ней с полным доверием. Но письмо, как оказалось, было инспирировано НКВД.
Гертруде Шильдбах было тогда под пятьдесят. Она имела, мягко говоря, не очень привлекательный вид — огромная голова, очки с толстыми стеклами, выступающие потемневшие зубы, коренастая приземистая фигура. Ее шефа отзывают в Москву, и он получил приказ взять ее с собой. Она хотела бы узнать, что посоветует ей Рейсс. Ехать в Москву опасно, но если Рейсс полагает, что надо, она так и поступит.
Рейсс рассказывает ей о своем решении. Она сочувственно слушает Рейсса, одобряет его поступок и говорит, что сама тоже подумывает о том, как бы порвать со сталинщиной. Рейсс советует подруге присоединиться к IV Интернационалу, созданному Троцким. Собеседники обсуждают планы на будущее. Гертруда предлагает продолжить беседу вечером за ужином в одном из ресторанчиков в окрестностях Лозанны. Ничего не подозревающий Рейсс принимает приглашение.
После ужина при выходе из ресторана к ним подъехала машина. Рейсса оглушили, втащили в автомобиль и убили. В теле полиция насчитала семь пуль. Пять из них попало в голову. Рейсс жестоко отбивался. В его сжатой руке был найден клок волос предавшей его Гертруды. Бросив окровавленную машину в Женеве, убийцы — их было, по данным полиции, по меньшей мере пять человек — выехали на такси в маленький городок Шамоникс, а оттуда поездом в Париж. В лозаннской гостинице полиция обнаружила впопыхах оставленный чемодан Гертруды Шильдбах.
Имена убийц Рейсса впервые назвал Судоплатов: «Рейсс вел довольно беспорядочный образ жизни, и агентурная сеть Шпигельглаза (майор госбезопасности, в 1937 году — заместитель начальника ИНО НКВД. — Н. З.) в Париже весьма скоро засекла его. Ликвидация была выполнена двумя агентами: болгарином (нашим нелегалом) Борисом Афанасьевым и его зятем Виктором Правдиным. Они обнаружили его в Швейцарии и подсели к нему за столик в маленьком ресторанчике в пригороде Лозанны. Рейсс с удовольствием выпивал с двумя болгарами, прикинувшимися бизнесменами. Афанасьев и Правдин имитировали ссору с Рейссом, вытолкнув его из ресторана и, запихнув в свою машину, увезли. В трех милях от этого места они расстреляли Рейсса, оставив труп лежать на обочине дороги».
Судоплатов принимал Афанасьева и Правдина на явочной квартире в Москве, куда они вернулись после выполнения задания. Вместе с ними был и Шпигельглаз, который их курировал. И Афанасьев, и Правдин были награждены орденами Красного Знамени. По специальному правительственному постановлению мать Правдина, проживавшая в Париже, получила пенсию от Советского правительства. Афанасьев стал офицером заграничной разведки НКВД, где и прослужил до 1953 года, а Правдин поступил на работу в Издательство иностранной литературы в Москве, где работал до своей смерти в 1970 году.
