Пока государственные чиновники были не в состоянии предоставить информацию о секретной войне, португальская пресса наблюдала и сетовала, что «очевидно, правительства европейских стран не контролируют свои спецслужбы», критикуя НАТО за приверженность «доктрине ограниченного доверия. Такая доктрина утверждает, что правительства некоторых стран не будут предпринимать действия против коммунистов, и, таким образом, не стоит их информировать о деятельности тайной армии НАТО» (32). Только один старший военный офицер Португалии был готов приподнять завесу тайны, при условии, что ему будет разрешено остаться неназванным. Португальский генерал, который был главой португальского Комитета начальников штабов, подтвердил O Jornal, что «параллельная оперативно-информационная служба действительно существовала в Португалии и в ее колониях; задачи по финансированию и руководству службой лежали не на вооруженных силах, а на Министерстве обороны, Министерстве внутренних дел и Министерстве по делам колоний. Эта параллельная оперативно-информационная служба, — подтвердил генерал, — также была непосредственно связана с PIDE и Португальским легионом» (33). По этому делу не было парламентского расследования, не говоря уже о парламентском докладе, и после этих смутных подтверждений вопрос остался открытым.
Во время Второй мировой войны Бельгия была побеждена и оккупирована немецкими войсками. Бельгийское правительство было вынуждено бежать в Лондон и оставаться там в изгнании, пока союзные войска не освободили Европу. Во время болезненного лондонского изгнания бельгийское правительство и военные установили тесные контакты с англичанами, и две страны объединились с целью создания секретной армии в оккупированной Бельгии. К лету 1942 года британское Управление специальных операций (УСО) создало в Бельгии схроны различного вооружения, сформировало и обучило секретные подразделения. Англичанам удалось организовать радиосвязь и самолеты для перевозки людей и грузов, а также контролировать из Лондона логистику, управление процессом обучения и подведения итогов с агентами, которые были тайно направлены в оккупированную Бельгию. Наряду с проведением диверсионных операций против немецких оккупантов агенты секретной бельгийской армии собирали информацию, которую передавали в Лондон посредством радио, в письменной форме или в виде микрофильмов. В целом влияние сети было незначительным, но стратегия была примером: «На момент прекращения боевых действий проводимые этой первой в Бельгии секретной армией, действовавшей в тылу противника операции, были хорошо организованы и встречали одобрение со стороны британских и американских секретных служб» (1).
На смену немецкому нацизму в качестве противника пришел советский коммунизм, и после войны секретные армии были созданы заново. Как показало расследование бельгийского Сената, во время холодной войны сеть секретных подразделений, предназначенных для действия в тылу советских войск, проводила операции в Бельгии. Данная сеть комплектовалась по двум направлениям: SDRA8 и STC/Mob. SDRA8 — управление, которое входило в военную секретную службу General du Renseignement (SGR — Общая служба разведки и безопасности) и подчинялось министерству обороны Бельгии. SDRA8 (которое имело и другое обозначение — VIII) занималось обработкой и изучением документов, разведкой и проведением специальных операций. Сотрудники SDRA8 были кадровыми военными, которые имели боевой опыт и участвовали в различных диверсионных, десантных и морских спецопераций. Вместе со сбором информации в задачу SDRA8 входила подготовка и организация эвакуации в случае оккупации Бельгии. В случае оккупации всей территории страны некоторые сотрудники SDRA8 должны были сопровождать бельгийское правительство за рубежом и поддерживать связь с секретными агентами, которые остались в Бельгии, чтобы способствовать победе над врагом (2).
STC/Mob — гражданское управление бельгийской секретной сети структурно входило в секретную службу государственной безопасности (Surete de L'Etat, если кратко — Surete) и подчинялось министерству юстиции. В круг решаемых STC/Mob задач входили «обучение, вопросы коммуникации и мобилизации». Сотрудники STC/Mob были техническими специалистами, подготовленными для работы с радиооборудованием. В управление набирались преимущественно мужчины «с сильными религиозными верованиями в качестве гарантии их антикоммунистических убеждений». Согласно информации, полученной в ходе проведенного в Бельгии расследования в отношении «Гладио», они были «спокойными неторопливыми людьми [peres tranquilles], порой даже немного наивными» (3). STC/Mob «была поставлена задача по сбору разведданных в условиях вражеской оккупации. Кроме того, STC/Mob занималось организацией безопасных путей сообщения для эвакуации членов правительства и других представителей официальной власти» (4). В целях координации сосуществования двух бельгийских секретных организаций в 1971году был создан координационный комитет «Интерсервис». Встречи проходили раз в шесть месяцев, председатель назначался по очереди из SDRA и Surete d Etat (Государственная охрана). Встречи помогали выработать единую позицию для участия в международных встречах с Объединенным комитетом по планированию секретных операций НАТО (5).
Такая несколько необычная двоякая структура бельгийской секретной армии сложилась еще во время Второй мировой войны. Тогда М. Лепаж командовал подразделениями, в чьи задачи входило сбор разведданных, их передача в Лондон по радиосвязи или в виде писем или микропленки. Лепаж руководил Surete в бельгийском министерстве юстиции. В последствие Surete получила статус управления и стала называться STC/Mob. В ходе Второй мировой войны бельгийские агенты из Лондона перебрасывались самолетами в оккупированную Бельгию, где участвовали в секретных и диверсионных операциях. Эти операции координировались бельгийской армией. Так было образовано управление SDRA8. «Вот как объясняется, — говорилось в отчете бельгийского Сената о «Гладио», — что Бельгия, в отличие от других стран, с самого образования тайной армии имеет право на гражданскую и военную секретную организацию» (6).
Как подчеркивается в ранее засекреченном отчете британского Управления специальных операций, члены бельгийской секретной армии были «в целом политическими роялистами». Таким образом, удалось добиться того, что среди них не было членов бельгийского коммунистического сопротивления (7). После дня «Д»[5] и освобождения Бельгии, в США и Англии были озабочены тем обстоятельством, что позиции бельгийских коммунистов были довольно сильными. В Бельгии, так же как в Италии и Франции, местное население уважало коммунистов за их мужество и заметную роль в сопротивлении против фашистов. Поэтому британские и бельгийские власти в конце 1944 года были заинтересованы в разоружении сопротивления и в вооружении полиции, причем так быстро, как это возможно (8). «Я думаю, что после войны 21 политик из достаточно влиятельной компартии был членом парламента, что было явлением уникальным, — как позднее описал этот сложный период бельгийский историк Этьен Верхоен в документальном фильме Би-би-си о «Гладио». — Этого никогда не случалось прежде и, учитывая международный контекст, «правые», конечно, боялись того, что они называли «коммунистической опасностью» в Бельгии» (9).
Джулиан Лахот был харизматическим лидером бельгийских коммунистов. После того как он был арестован немцами, Лахот всю войну находился в плену, и к своему освобождению в 1945 году был назначен почетным президентом бельгийских коммунистов. Лахот открыто агитировал против возврата короля Бельгии Бодуэна, которого он и другие левые считали марионеткой правоцентристов и США. «Левое крыло было против возвращения короля, правые были за, и в 1948 году некоторые представители этих групп стали налаживать первые контакты с американскими дипломатами, работавшими в посольстве США в Бельгии», — вспоминал историк Верхоен в документальном фильме о «Гладио». Бельгийские правые в посольстве США установили контакты с офицером Паркером, якобы работающим на ЦРУ Паркер, согласно информации Верхоена, «настаивал не только на леопольдистской агитации, но также на формировании секретных подразделений для антикоммунистического сопротивления» (10).
Когда король Бодуэн вернулся в Бельгию и в августе 1950 года принес присягу, Лахот прокричал в знак протеста в бельгийском парламенте: «Да здравствует Республика!» Многие бельгийские правые посчитали этот поступок непростительным, они боялись, что бельгийские коммунисты могут радикально изменить сложившуюся систему. Политическая ситуация в стране стала очень напряженной. Две недели спустя, 18 августа 1950 года, двое мужчин застрелили Лахота перед его домом. После убийства большая часть бельгийского общества находилась в шоке. Правые радикалы и их секретные сети избавились от наиболее популярного бельгийского коммуниста (11).
