Конечно, Лаура из пушкинского «Каменного гостя» совершенно права:
Недвижим теплый воздух, ночь лимоном И лавром пахнет, яркая луна Блестит на синеве густой и темной…
А далеко на севере, в Париже,
Быть может, небо тучами покрыто,
Холодный дождь идет и ветер дует.
А нам какое дело? Слушай, Карлос,
Я требую, чтоб улыбнулся ты…
Действительно, какое дело ей и Карлосу в час любовного свидания в Мадриде до погоды в Париже. И нам сейчас, хотя у нас лимоном и лавром не пахнет, какое дело до парижского неба, до парижского дождя!
Но вот Анна Ахматова в 1940 году, когда немцы вошли в Париж, писала:
Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит,
Крапиве и чертополоху Украсить ее предстоит.
И только могильщики лихо Работают. Дело не ждет!
И тихо, так, Господи, тихо,
Что слышно, как время идет…
И клонятся головы ниже,
Как маятник ходит луна.
Так вот― над погибшим Парижем Такая теперь тишина.
Это совсем другое о Париже. О такой тишине над ним мы должны знать.
В Советское время существовал великолепный государственный фильтр защиты нравственного здоровья нации, который клеветники и полудурки назвали «железным занавесом». Сквозь этот фильтр в нашу страну беспрепятственно проходили Драйзер и Чаплин, Рокуэлл Кент и Поль Робсон, тишина над погибшем Парижем и многое другое, но не могли пройти фильмы ужасов и порнография, патологический Кафка и безумный Сальвадор Дали, клевета на нашу историю и вранье о наших руководителях…
Так вот, Пивоваров типичное, калиброванное дитятко демократического телевидения, как Малахов, Собчак, Млечин. Они работают как зловонные скунсы ельцинско-путинской эпохи. Пивоваров действительно уверен, что 23 февраля с помощью своей железы сделал ароматный подарок фронтовикам и всему народу. Он в самом деле думает, что говорит высокую правду и радует фронтовиков, прилагая слово «мясорубка» к их погибшим товарищам. Они такой конструкции, такого уровня. Он неспособен почувствовать, как пахнет русское слово, каково оно на вкус и цвет. Такие люди, как и начальство их, не имеют никакого отношения к культуре вообще, и к русской ― в том числе. Они ― враги ее.
P.S. Как и следовало ожидать, А.Пивоваров за свой фильм получил какую-то грандиозную кинопремию. Как и следовало ожидать, вручил ее режиссер Тодоровский. Как и следовало ожидать, громче всех аплодировал художник Жутовский.
Что ж, это вполне закономерно в пору, когда клеветник Солженицын и предатель Горбачев получают Нобелевскую, американский холуй Ельцин ― орден «За заслуги перед Отечеством» Первой степени, говорящий павиан Радзинский ― какую-то премию, паскудник Сванидзе вместе с павианом становится членом Общественной палаты, по собственному признанию, «дутая величина» Познер и бездарно-невежест- венный Млечин имеют свободный доступ к эфиру и т. п. Так почему же вслед на этими организаторами ковровой бомбежки исторической памяти народа не поощрить на новые бомбежки еще одного? Тем паче это уже новое поколение бомбистов.
Если была бы у Пивоварова хоть крупица совести, то узнав, с каким негодованием встретили его фильм фронтовики от мало кому известного Ивана Корбутова до всем известных писателей-Героев Владимира Карпова и Юрия Бондарева, он должен бы отказаться от премии и попросить у фронтовиков прощения. Но куда там! На благородный мужской поступок этот гламурный подонок неспособен. И это― гарантия того, что далеко пойдет. Может, перегонит и Познера с Радзинским, и Сванидзе с Млечиным. Если не грянет день Страшного суда.
Нынешняя доступность и полная бесконтрольность издательского дела породили множество публикаций, в которых Советское время, Великая Отечественная война и особенно образ И.В.Сталина предстают в неверно, а то и грубо извращенном виде. Я имею в виду на сей раз не писания таких авторов, как Даниил Гранин, уверяющий, что ленинградцы шли на фронт с косами и вилами, или Борис Васильев, вопящий в американской газете «The New Times»: «Сталин ― тупица!», или Познер, стенающий по ночам на ту же тему… И не тех я имею в виду авторов, которые допускают невольные ошибки (у кого их нет!). И не об ошибках такого рода поведу я речь, а об авторах, преисполненных желания найти и сказать правду, искреннюю похвалу вчерашнему дню нашей великой истории и ее людям, но, увы, не всегда умеющих сделать это.
Начать хотя бы с такой частности. Еще Феликс Чуев ― светлая ему память ― поведал о том, будто Сталин ходил в стоптанных сапогах и едва ли не в заштопанном на локтях мундире. Вот, мол, как был скромен и бескорыстен! Господи, есть же иного рода факты, характеризующие Сталина с этой стороны. Например, его многократная помощь друзьям молодости, о чем свидетельствуют документы из его архива. Так, в свое время по 30 тысяч рублей он выслал М.Дзерадзе и Г.Глурджидзе, однокашникам по Тифлисской духовной семинарии, 40 тысяч ― тоже однокашнику по семинарии П.Капа- нидзе, у которого сгорел дом, и т. д. И все это не из государственной или партийной казны, а из своих личных денег.
Что же касается одежды и всего внешнего облика, то Сталин относился к этому как человек, понимающий, кто он, какие должности занимает и как просто обязан выглядеть. Даже Черчилль однажды заметил, что его облик был воплощением государственного величия. Кстати, о должностях. Один автор недавно восторженно воскликнул: «С самого начала войны Сталин занимал 12 ответственных должностей!» Во-первых, если уж «с самого начала», то он занимал только две должности: секретарь ЦК и глава правительства. Другие― позже: председатель Государственного Комитета Обороны (с 30 июня), председатель Ставки (с 10 июля), нарком обороны (с 19 июля), Верховный Главнокомандующий (с 8 августа). А какие еще? И что можно поставить рядом с этими шестью действительно важнейшими, ответственнейшими, ключевыми постами военного времени? И разве дело в количестве должностей?
Феликс Чуев был прекрасный поэт, любил вольный полет мысли, красивые легенды! Но вот перед нами некто В.Жух- рай. Как пишет о нем его почитатель и ученик В.Вахания: «историк, профессор, автор всемирно известных книг о Сталине». Да еще, как писала «Правда», генерал-лейтенант КГБ. Этот профессор КГБ, по словам того же Вахания, «уже в восемнадцать лет пользовался безграничным доверием Сталина и его ближайшего окружения». В восемнадцать!.. Безграничным!.. Как же такому любимцу Сталина не выступить в его защиту. И он не ленится.
Ненавистники Сталина без устали стыдят его тень за то, в частности, что он не выступил по радио 22 июня: растерялся! струсил! забился под кровать!.. Убийственно. Что делать? Надо искать оправдание. И Жухрай изыскивает: у Сталина, видите ли, была тяжелейшая ангина, температура под 40. Но ведь известно, что в этот день с пяти утра до пяти вечера у Сталина состоялось 29 важнейший бесед, в ходе которых были приняты неотложные решения ― разве это легче двадцатиминутного выступления по радио? Да и возможно ли, чтобы человек, которому идет седьмой десяток и у него температура под сорок, выдержал 12 часов такой работы?
Жухраю не приходит в голову простая мысль: а Гитлер, у которого было все спланировано, все нити в руках, и моложе он на десять лет, и вполне здоров, ― он-то 22 июня выступил? Ведь нет. А почему? Да просто Гитлеру, как и Сталину, надо было выждать, посмотреть, как будут развиваться события. А у Сталина просто и времени не было. К тому же его слово было слишком веско во всем мире, и поспешность тут ни к чему. Короче говоря, Сталин не только не мог, но и не должен был выступать. Никакой ангины у нрго не было, и в оправдании, и в защите он тут не нуждается. Выступил В.М.Молотов, нарком иностранных дел и второй человек в государстве. Из высших государственных руководителей 22 июня выступил по радио только Черчилль, для которого это был, понятное дело, счастливейший день жизни.
Так же беспощадно обвиняют Сталина еще в одном страшном грехе. Плодовитый Н.Зенкович сурово вопрошает: «Почему Сталин не поехал в Берлин принимать капитуляцию, а поручил это Жукову?» И опять не в силах раскинуть умом: почему те же Черчилль и Трумэн не поехали, а послали своих генералов? Да потому, что это именно их дело― принимать капитуляцию.
Зато без конца мусолят несуразную выдумку о том, будто Сталин хотел лично принимать Парад Победы 24 июня 1945 года и непременно на белом коне. Нет, мол, ничего слаще и отрадней, как на 66-м году впервые в жизни лихо взлететь в седло и под гром музыки при великом многолюдстве прогарцевать по Красной площади на борзом скакуне. Ах, не удалось!.. Да ведь если уж так мечтал, то мог бы обойтись машиной, как позже ― Булганин, Гречко, Устинов, гораздо более молодые, как ныне ― Сердюков, уж вовсе юноша кризисной эпохи.
Коли я упомянул о Параде Победы, то нельзя не вспомнить, что Владимир Карпов писал, будто Сталин, поручая Жукову принимать Парад, втайне надеялся, жаждал, мечтал, чтобы тот, объезжая войска, свалился с лошади и «всенародно опозорился». Вы поняли? Вождь народа, Верховный Главнокомандующий мечтал, чтобы его прославленный заместитель грохнулся на брусчатку Красной площади и величайшее в истории Родины торжество обернулось бы вселенским позором ― так, мол, он ненавидел своего заместителя! И представьте, пользуясь своим положением, этот биограф, получив после смерти Жукова доступ к его архиву и к переизданию его «Воспоминаний», сумел в их 11-е издание, вышедшее в дни самого яростного поношения Сталина, всунуть туда (т.3,с.308) придуманный им разговор Сталина и Жукова, из коего-де следует: да, Сталин жаждал превратить Парад Победы в Парад Позора.
