Словом, в позиции М. Агурского здесь есть явное противоречие; может быть, нам удастся понять его смысл в дальнейшем. Теперь же необходимо перейти к более общим и основополагающим проблемам.
2
Михаил Агурский дает следующее определение сионизма: «еврейское национально-освободительное движение», поставившее перед собой цель «создания еврейского государства на исторической родине еврейского народа», притом, добавляет он, «целью первоначального сионизма было… создание еврейского государства… основанного на идеях социальной справедливости, на идее возвращения еврейского народа к производительному физическому труду и т. д.».
Эту «дополнительную» цель, как сообщает М. Агурский, осуществить не удалось; со второй половины 1960-х годов (то есть как раз во время «поворота» в отношении к СССР) «стали, — по его словам, — исчезать старые сионистские идеалы физического труда, который в нарастающей мере стал исполняться арабами».
В этой связи мне невольно приходит на ум популярный сегодня в Израиле анекдот, который не так давно рассказал интервьюировавший меня сотрудник израильского журнала:
«Дедушка указывает юному внуку на старый дом и гордо заявляет:
— Когда я был молодым, внучек, я своими руками построил этот дом и насадил вокруг него сад!
— А что, дедушка, разве в молодости ты был арабом?..».
Но пойдем далее. М. Агурский говорит и о еще одной и, по его определению, «не менее важной» задаче сионизма:
«Сионизм был движением, направленным против сложившейся системы социальных отношений внутри еврейских общин диаспоры (то есть еврейского населения, живущего в различных странах мира. — В. К.), против неограниченной власти традиционных религиозных кругов и еврейской буржуазии».
Эта характеристика сионизма во многом противоречит основному содержанию большинства — или даже подавляющего большинства — книг и статей о мировом сионизме (ведь здесь М. Агурский говорит не об Израиле, а именно о всемирной еврейской диаспоре), изданных в СССР, ибо в них этот сионизм определяется обычно именно как идеология еврейской буржуазии (часто добавляется — «националистической») и «консервативных» иудаистских кругов. На мой взгляд, это определение, несмотря на всю его распространенность, неверно (об этом еще пойдет речь) и Агурский более прав, чем советские «сионистоведы».
Вместе с тем эта характеристика, если вдуматься, опять-таки вступает в противоречие с данным самим М. Агурским определением сионизма как национального движения, призванного воссоздать государство на исторической родине еврейского народа — словом, как движения, ставящего целью национальное возрождение. Если цель в самом деле такова, к чему же, спрашивается, эта направленность против «сложившейся системы» и власти «традиционных» религиозных кругов?
Противоречивость эта объясняется в конечном счете тем, что сионизм вовсе не есть единое и однородное явление. Напротив, это явление очень — и, пожалуй, даже предельно — сложное, многостороннее, разноликое.
Многое в современном сионизме имеет тесную связь с явлениями и событиями далекого или даже очень далекого прошлого. Но исторический аспект волей-неволей приходится исключить из рассмотрения, ибо в противном случае статья превратилась бы в книгу. Словом, речь пойдет только о современном сионизме и только в его самых общих — и потому неизбежно схематизированных — контурах.
Если оставить в стороне промежуточные, сложносоставные, ответвляющиеся явления и тенденции, можно разграничить два принципиально различных явления, которые (несмотря на все их различие) постоянно обозначают — притом как сторонники, так и противники — одним и тем же словом «сионизм».
Первое — это национальное (и в своих крайних, экстремистских выражениях — националистическое) движение, которое в наиболее чистом виде представлено в Израиле. Нет оснований сомневаться, что значительная или даже преобладающая часть израильтян и, добавим, евреев, стремящихся поселиться в Израиле, действительно ставит перед собой цель возрождения национального бытия и сознания.
Но есть и совсем иной сионизм, который, как я постараюсь показать, представляет собой по своей внутренней сути вовсе не собственно национальное, но международное политическое (и основывающееся на грандиозной экономической мощи) явление.
Итак, есть сионизм и сионизм. «Национальный» сионизм, к которому, как следует из его сочинений, принадлежит М. Агурский, исходит из того совершенно естественного факта, что евреи, как и любой народ, стремятся развивать свою собственную культуру и строить свою самостоятельную государственность. И пока Израиль в той или иной степени шел по этому пути, у него, например, — о чем с полной определенностью сказал в своей статье и М. Агурский, — не было существенных претензий к СССР. Точно так же относились к Израилю и в СССР. В тех крайне прискорбных фактах конца 1940-х — начала 1950-х годов, о которых упоминает (или не упоминает) М. Агурский, выражалась общая извращенность политики сталинских времен (вот ведь и сам Еврейский комитет хотел тогда поселить евреев на земле депортированных крымских татар!); репрессии и несправедливости в отношении евреев — только одна и к тому же, без сомнения, весьма малая часть тоталитарного насилия и террора 1920—1950-х годов.).
После смерти Сталина (март 1953 г.) все конфликты были сняты, и уже в июле 1953 года восстановились дипломатические отношения. Осталась только одна конфликтная проблема — проблема отношения Израиля и арабов. Но даже и эта проблема приобрела свою настоящую остроту и привела к разрыву дипломатических отношений с Израилем лишь в 1967 году, когда, как мы еще увидим, «международный» сионизм стал играть определяющую роль в политике Израиля.
В течение двух первых десятилетий существования государства Израиль шла достаточно серьезная борьба между двумя «сионизмами». Перипетии этой борьбы неплохо обрисованы, например, в работе одного из ведущих сотрудников Института США и Канады АН СССР С. М. Сергеева «Израиль в системе мирового сионизма».
Исследователь приводит существенное высказывание первого премьер-министра Израиля (с небольшими перерывами он находился на этом посту с 1948 по 1963 год), Давида Бен Гуриона: «Вызывает крайнее сожаление, что во время создания нашего государства возникла неразбериха и непонимание относительно отношений между Израилем и еврейскими общинами за рубежом, особенно в Соединенных Штатах… По моему мнению, положение совершенно ясно: евреи в США, как община, так и отдельные лица, имеют только одну политическую обязанность — перед Соединенными Штатами Америки. У них нет политических обязанностей перед Израилем. Мы, народ Израиля, не имеем ни желания, ни намерения вмешиваться во внутренние дела еврейских общин за рубежом».[9]
В другом своем выступлении Бен Гурион четко сформулировал: «Сионист — это человек, который переселился в Израиль» (цит. изд., с. 18).
Как показывает в своей работе С. М. Сергеев, Бен Гурион стремился не иметь никаких дел с находящимися вне Израиля людьми, считавшими себя «сионистами»; так, «прибыв в начале 1951 г. в США, израильский премьер-министр ограничил свои контакты «несионистами»… и… израильским сионистам удалось одержать победу над своими соперниками из американских сионистских организаций» (цит. изд., с. 18). Кстати сказать, эти «соперники» и в США, и в других странах, подчеркивает С. М. Сергеев, «отнюдь не собирались переселяться в «землю обетованную»…» (там же, с. 21).
Уже из этого видно, что с момента возникновения государства Израиль ясно обнаружилось противостояние принципиально различных «сионизмов» (хотя, конечно, две эти тенденции развивались и раньше), причем руководитель израильского, «национального» сионизма в какой-то момент или вообще отказывается сотрудничать с сионистами диаспоры, или даже ведет борьбу с ними.
Но борьба эта была заведомо неравной, и со второй половины 1960-х годов израильский сионизм оказался в подчинении (все более увеличивавшемся) у «международного» сионизма. Я полагаю, что значительная или даже очень значительная часть израильтян, подобно М. Агурскому, направляет все свои усилия на развитие самостоятельного еврейского общества и государства, но факты свидетельствуют о том, что положение Израиля зависит (и чем дальше, тем больше) от воли международного сионизма, имеющего, в частности, такую экономическую мощь, которой Израиль не способен хоть как-то противостоять.
По сведениям одной из важнейших израильских газет «Гаарец», только сионисты США к 1980-м годам располагали капиталом более полутора триллионов (!) долларов[10]; это превышало собственные экономические возможности Израиля по меньшей мере в сто раз! Таким образом, можно сказать, что с точки зрения экономической мощи израильский сионизм, если сопоставлять его с международным сионизмом, как бы даже вообще не существует…
