Корона, скипетр и держава — на всех портретах оказались также изломанными в куски…
Учиняя такие злодеяния, сыны Иуды, в своем безумии, должно быть, излишне, рассчитывали на свою лапсердачную «самооборону», а потому и не предвидели той кары народной, какая ожидала их.
Изорвание Царских портретов являлось тем страшным ударом по русскому сердцу, за которым следует грозный, стихийный взрыв народного негодования. Всесокрушающий ураган возмездия пронесся по древнему Киеву. Ничто, — никакая сила не могла бы остановить его, как ничто иное не могло бы его создать!»
Вид истерзанных Царских портретов производил столь потрясающее впечатление на массы народные, что и сама власть русская вынуждена была сжалиться над жестокими и ничтожными иудеями. Останки портретов Императорских были, поэтому, наконец, взяты у патриотических процессий и отнесены в Софийский собор…
Б. Тем не менее, евреи даже на суде искали не раскаяния, а лишь формального изворота. Увы! — Сама поддержка профессоров политехникума не помогла сказке об изорвании портрета каким-то Ваською Григорьевым. Возникнув на судебном следствии впервые, эта жалкая сказка не годилась, однако, и потому, что касалась лишь одного портрета, тогда как их было изорвано пять. С другой стороны, евреи и не пытались просить о вызове Григорьева на суд или, по крайней мере, об его розыске. И понятно почему. Насколько известно, — Васька Григорьев собственными «товарищами» по острогу был убит ещё осенью 1907 года, о чем, как говорили, имеется в Суде справка.
Таким образом, и этот, скверно подтасованный, бессмысленный, крайне наглый еврейский обман не удался.
В. Что же касается поведения «освободителей» в думском здании вообще, то они оставили по себе мерзость, не поддающуюся описанию. «Это были не люди, а свиньи!» — возмущались свидетели-очевидцы.
Впрочем, для удостоверения в таком результате не требуется конкретных доказательств. Физическая, а в особенности нравственная грязь и ложь, — наравне с отвратительным цинизмом, — неизменные спутники «избранного» народа.
Г. Уничтожив портреты Русских Государей, еврейство и его поклонники поняли, что им нет возврата, и, — как бы предвосхищая затею «Хлестаковых из Выборга», открыли из здания Думы стрельбу. Сначала одиночные, выстрелы затем все учащались, пока, наконец, — около 5 час. вечера 18-го октября, властями не решено было положить «мирному ликованию» предел.
На площади уже появились новые отряды войска, и по «освободителям» была открыта пальба залпами…
Эффект был мгновенный и поразительный!..
Свирепые, но подлые трусы, они бежали без оглядки, причем, разумеется, — прежде всех удрали евреи…
Напрасно из окрестных зданий: биржи, «Литературно-Артистического» общества, зубоврачебной школы Хацкеля Табака и разных других — столь же публичных, иудейских «заведений», притаившиеся за стенами и дверьми, а то и на чердаках, «молодые евреи», шаббесгои и «шлюхательницы», предательскою стрельбою по войскам, старались ослабить панику. Рвань лапсердаков, шляпки и башмаки, накидки и пальто, юбки и зонтики, красные банты, ленты и флаги сплошь покрывали думскую площадь…
Что же касается убитых и раненых, то все они, понятно, оказались — русскими.
Д. Осерчал русский народ и стал бунтарей учить уму-разуму!.. Из многотысячной толпы, приукрашенной «знаками свободы», не осталось, в несколько минут, никого. Не только красный бант, юбка или лента, а и студенческая фуражка или тужурка исчезли с глаз долой.
Горе было попадавшемуся с красною тряпкою! Да и «воспитанникам» университета или политехникума приходилось «брать рекорды» ещё невиданной резвости…
Все окружающие Думу дома, чердаки и подвалы, — даже места уединения, были переполнены «гражданами социал-демократической республики». Но многих и оттуда призывали к ответу…
Потомки сподвижников Гонты и Железняка дали «избранному» народу первое предостережение… Они, — напомнили, как «жидова» и духу Запорожского боялась!..
E. «Еврейское царство настало!.. Если власти ничего не делают, то мы сами должны защищаться!»
«Эта гульня скоро переменится!..» «Оцэ дожили, що жиды рвут Царские портреты! Що ж дальше будэ?!..»
«Бей жидов, дуй крамольников!» — гремело в воздухе…. «Евреев надо всех уничтожить!» «Мы им покажем свою правду — истину!» «Постоим за нашего Батюшку-Царя!» «Вам бы защищать Царские портреты в Думе, а не жидовские лавки!» «Стреляй! — А где ты был, когда рвали портреты в Думе?» «Как-таки, — разорвали портрет Царя-Батюшки, и все — жиды? Бей их! Они изменники!» «Ты берёшься защищать жидов, — ты тоже из красных?!» «Эх, вы, жиды паршивые!..» «Ты кто, — жидовский наймит, что защищаешь евреев?» «Посмотри лучше, как в Думе портреты разорвали и разломали вензеля!» «Ты нас разгоняешь, — а где ты был, когда в Думе разрывали портреты?». «Бей жидов!».. — Вот что слышалось по всему Киеву, 18–21-го октября 190 5 года.
Ж. Между тем, ещё около 7 часов вечера, 18-го октября, на Троицкой площади, встретив полусотню казаков, «бундисты», выстрелами, убили одного, а другого ранили. Казаки не замедлили с ответом и у магазина Брашкина убили приказчика Полляка.
На Крещатике, положение было таково, в свою очередь, что войска, как уже сказано, вынуждены были оставаться здесь до 3-х часов ночи на 19-е октября.
Тем не менее, как и в Одессе, «благочестивое» еврейство все еще не каялось. Его «самооборона» продолжала ранить и убивать русских людей, — ещё несколько дней, «Молодые евреи» поддерживали предательскую стрельбу, в особенности с чердаков и крыш, нередко по чинам полиции, войсковым отрядам и патриотическим процессиям. Стреляли даже по городовому, который вез ребенка в больницу…
— Русь в мешке, — кричали сыны Иуды, — надо его только покрепче завязать!..
Как и в Одессе, наряду с целыми жидовскими шайками, — о чём мы уже знаем, не отставали и отдельные евреи.
Именуя себя «Царским охотником», а, в действительности, будучи только членом Императорского общества охоты в Киеве и лишь в этом качестве получив разрешение иметь оружие, — Григорий Бродский злодейски убил двоих русских. Скрывшись за границу, он объявился много позже, впрочем, для того, чтобы стать гусаром!..
В свою очередь, его братья, — «панычи Миша и Юзя» подстрелили находившегося в пехотной цепи солдата, тяжело в пах, а пристава Дворцового участка, Челюскина, не менее тяжело — в голову.
Со своей стороны, еврей, сын доктора Вишнепольского, на Подоле, из-за ставен окна квартиры своего отца, охотился на казаков и полицейских чинов вплоть до того, пока сам не был ранен основательно.
Сверх того, при исследовании дела Судом, — невзирая на игнорирование событий этого рода предварительным следствием, — обнаружились разные иные убийства евреями русских людей.
И в Киеве, разумеется, попадались евреи с бомбами, но им ни разу не удалось применить свое искусство так же «счастливо», как в Одессе.
З. Околоточный, наблюдавший за митингами, затем, конечно, превращенный евреями в обвиняемого, но Судом оправданный, — Бруско, едва не был убит в киевском политехникуме, ещё до 18-го октября. Не мало приходилось страдать и другим чинам полиции — то от кагальных пуль, то от иудейских ложных доносов. Киевский полицеймейстер Цихоцкий, пристав Подольского участка Лященко и его помощник Пирожков, ввиду главным образом еврейских же показаний, были сенатором Турау не только устранены от службы, но и привлечены к уголовной ответственности. Лишь впоследствии, с большим трудом, удалось им ниспровергнуть обвинения. «Святой» кагал нелегко расстается с своими жертвами.
И. Главные же усилия евреев были направляемы на выдающихся патриотических деятелей, — без сомнения, с целью предания и их Суду, за «подстрекательство или соучастие в погроме». Тяжелых, в свою очередь, усилий стоило некоторым обвиняемым избежать участи, подготовленной для них «благочестивыми евреями» — по всем правилам талмудической оркестровки, да ещё и в процессе столь исключительной важности для «избранного народа».
Ряд же других «обвиняемых» этого рода вынужден был, — хотя бы и с надеждою на оправдание в Суде, пробыть около двух лет под следствием предварительным, а затем, — на судебном следствии, в ожидании приговора, ещё полтора месяца просидеть на скамье подсудимых…
«Есть разница как в образе действий, как и в судьбе народов, — говорил, защищая киевских «погромщиков», присяжный поверенный А. С. Шмаков, — «Северо-Американские Соединённые Штаты послали своим патриотам в Калифорнию, — чрез Магелланов пролив, такую эскадру, что и Япония притихла. Мы, даже после Мукдена и Цусимы, предаем своих патриотов уголовному суду, с каторгою в перспективе, а евреев допускаем в качестве обвинителей и пострадавших — даже от погрома в Киеве…»
