Монолог гладиатора
Я глохну от аплодисментов римлян!
Всё в честь мою – и рёв, и рык, и визг...
От гула воздух словно бы задымлен,
и, как сквозь дым,
большие пальцы – вниз!
Мне смерть привычна.
(Как предсердье ноет...)
Товарищ вздрогнул... всё! Он недвижим.
Песок в крови. Клинок мой чёрен...
Но ведь
моей рукой распорядился – Рим!
Кумир толпы и раб роскошной черни,
в братоубийстве я поднаторел.
Не время ли задуматься: а чем не
арена – Рим? Просторней нет арен!
Настанет час –
меня постигнет участь
моих друзей, и, скорчившись у ног
удачливого брата, я, не мучась,
скончаюсь... Но воскресну – дайте срок!
Обрюзгший Рим, растёкшийся,
как студень,
по ложам золотым! Макаешь в кровь
свой хлеб? А я – точу кинжал! И будет
мой хлеб от крови вражеской багров!
Стоглазый зверь! Попомни моё слово:
сквозь гул трибун, сквозь рёв,
и смрад, и мрак
мне ясно виден день отмщенья злого,
день торжества...
О, где же ты, Спартак?!
***
В пределах Юга есть гробница,
где древний теплится завет;
в гробнице Севера хранится
тот дух, какого больше нет.
Ни северянин, ни южанин,
обеих сторонюсь гробниц;
старинной думою ужален,
я не паду пред ними ниц.
Спущусь с балкарских гор, и осень
мне на ухо шепнёт: «Спеши...»
Уйду, длиннобород и грозен,
туда, где степь и – ни души.
Холодной ночью буду греться
в обнимку с золотом луны;
рёв зверя, птичий гомон сердцу
окажутся вполне ясны...
Но по прошествии столетий
вернусь в дремотную страну,
и голос мой вонзится плетью
в лопатки сумраку и сну:
«Несчастные и нечестивцы!
Ни на земле, ни в небесах
у вас нет Бога – пусть же снится
Он вам в непостижимых снах!»
А сам, перед дорогой дальней,
черту всему, что жизнью звал,
я песней подведу прощальной,
без слушателей и похвал.
Борис УТИЖЕВ
(1940–2008)
Народный писатель Кабардино-Балкарской Республики. Автор 20 пьес, поэт и прозаик. Заслуженный деятель культуры Российской Федерации. До последнего дня жизни возглавлял журнал «Ошхамахо».
СОНЕТЫ
***
Что жизнь? Ожесточённый поединок
меж конными и пешими – от века.
Среди людей всё больше нелюдимых –
есть сердце волка в сердце человека.
Мы, этот жёсткий стул заняв на время,
бессмертными себя воображаем.
Стремится человеческое племя
весь мир своим представить караваем.
Но в нужный час своё возьмёт владелец –
всё отберёт! Смиритесь с правдой горькой:
в лохмотья ли, в парчу ли вы оделись –
земли цветущей станете подкормкой.
Жизнь – это фарс ни много и ни мало
за исключеньем собственно финала.
***
Когда мы опускаем друга в землю,
стареем сами – круто и бесспорно.
Кладбищенской обители я внемлю:
«Всех вас моя земля возьмёт проворно!»
Увы, от воли Господа укрыться
для смертного – несбыточное дело.
Мы вышли из земли, и превратиться
в неё опять должно любое тело.
Но воля Божья требует, однако,
к бессмертию пожизненно стремиться –
недаром из безжалостного мрака
надежды луч в глаза мои струится.
Бессмертья нет. Останется одно лишь –
всё то, чем ты любить себя неволишь.
***
Бессонница осенняя – что яма,
а ночь вполне сравнима с целой сотней.
Тягучи думы, движутся не прямо,
драконов одряхлевших неохотней.
Тот, кто живёт несбыточной мечтою,
способен улыбаться беспричинно,
но кто столкнулся с правдою пустою,
тот чует, как ликует мертвечина.
Тьма страшная в окне моём не тает,
уставясь на меня сове подобно.
Тот, кто остаток дней моих считает,
не хочет говорить о нём подробно.
Всё – тишина. Вопросам нет ответа.
Сплошная ночь – ей ввек не знать рассвета…
***
Я в облаке твой облик вдруг открою,
но облако меняет очертанья.
Из скал твои черты сквозят порою,
но тут же исчезают, в дымке тая.
Нельзя скорбеть так долго по ушедшим!
Жизнь тех предпочитает, кто умеет
перешагнуть – но что мне делать с сердцем?
Тебя перешагнуть оно не смеет!
Всё бродят, бродят мысли по ущельям,
пока тебя не встретят в сновиденье.
Что сны? Тот мир, который мы лелеем,
хоть нет его на свете по идее.
Кто думает: с годами вянет чувство,
в душе того и мертвенно, и пусто.
Зарина КАНУКОВА
Кабардинский поэт и драматург (р. 1969). Главный редактор республиканской газеты «Горянка». Автор поэтических сборников «Игры в прятки», «Небесный бисер», «Ты и я», «Тонкие связи».
***
Дни уходят, сгорая неярко.
Может статься, иное удастся?
Капитан самодельного барка,
я тебя пригласила кататься.
Но едва лишь отчалили, тотчас
уяснили: барк выстроен наспех.
Вот плывём мы, испуганно морщась, –
поднимают нас окуни на смех.
Кто же знал, что всё так обернётся!
Нет, Нептуна совместно бояться –
не забава для взрослых. Мой боцман,
нам, быть может, пора возвращаться?
Так ли важно, что море безбрежно?
Ведь тебе на асфальте привычней –
ты другим сообщаешь небрежно:
«Я – такой же, как все, я – обычный».
Да, в обыденность, словно бы в кокон,
норовишь ты уйти со стараньем,
но поверит ли этому окунь –
тот, чьи жабры копьём ты поранил?
***
Если солнце садится,
то, что ты есть на свете,
не даёт заблудиться,
угодить в чьи-то сети.
Если пламя заката
душу мне опаляет,
то душа, словно брата,
лишь тебя восхваляет.
Углей жаркая залежь
в пепел вмиг обратится…
Только ты и спасаешь,
если солнце садится.
Двойственность
Где источник той силы, что держит
в этом мире меня?
Переход здешней тропки мне брезжит
в царство тьмы и огня.
Пенье ангелов с граем вороньим
мой венчает язык.
Распрямлюсь я и дам посторонним
ясно видеть свой лик.
Пусть с землёю, чья часть – моё тело,
ходит кругом душа, –
не достигла б та сила предела
чересчур уж спеша.
Видя россыпи звёзд золотые,
понимаю сполна:
я храню своё солнце в затылке,
а лицо – лишь луна.
Где ведётся за счастье сраженье
в плеске каждого дня,
грай вороний и ангелов пенье
увлекают меня!
***
Как лето, что в густой траве таится,
как ветвь, что под ногой вдруг вскрикнет хрустко,
как скрытая в листве певунья-птица, –
так в жилках, в нервах путается чувство.
Ночами пробуждается цветенье,
да так, что, белой завистью исполнен,
гадает мир в немом оцепененье:
откуда – в полночь! – взялся этот полдень?
Теперь я знаю, что всего труднее
хранить его, его же опасаясь,
того пугаясь, что всего роднее…
О, эта плод дарующая завязь!
Чей дар ты? Или – чьё ты наказанье?
Нельзя – об этом помню – возгордиться
пред тем, с кем небеса тебя связали,
пред тем, о ком тебе пропела птица.
Тот цвет, что вспыхнул в радостную полночь,
при свете дня узнать тебя позволит.
Цветенье чувств! Чем ты меня наполнишь?
Лишь не сгорело б, словно астероид…
Статья опубликована :
№29 (6331) (2011-07-20) 2
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
Многоязыкая лира России
Идущая по дорогам
ПРОЗА
Борис ЧИПЧИКОВ
Балкарский писатель. Родился в 1948 году в Киргизии в селе Красная речка, живёт в Нальчике. Автор книг, написанных по-русски и по-балкарски: «Возвращайся свободным», «Улыбается Боже», «Нерестились рыбы в лунном свете», «Мы жили рядышком с Граалем» и др.
Мне восемьдесят лет, вымолвить – нужны усилия, а прожить… Сижу у дома своего, со стороны кажусь, наверное, людям старым мудрым человеком, вижу – высматривают они во мне эту самую мудрость, чтобы походя забрать её и приспособить к жизни собственной. Искал эту спасительную мудрость и я, зачем? Чтобы понять, откуда я? Куда иду? Зачем иду? Шёл ли я вперёд или, может, так мне казалось, а на самом деле пятился назад, к истокам? О чём думаю сейчас? Думаю о яблоке, съеденном Адамом и Евой. Оно имеет самое непосредственное отношение к моим истокам, ко мне, четырёхлетнему существу, сидящему у дороги в мягкой, не по-земному доброй пыли, и по дороге той идёт старушка, лет ей, может, столько, сколько мне сейчас, может, чуть поменьше. Я не помню её лица, ни даже рук, хотя руки должен был запомнить, потому что если бы не эти руки, не случилось бы того, что должно было случиться. Дорога пуста – ни машин, ни повозок, ни осла какого-нибудь заблудшего, хоть бы курица какая прокудахтала…
