Она теперь играла в кинокартине с человеком, который был способен усиливать в женщине eё ощущения собственной эротической притягательности. Для тех, кто, подобно Рафаэлю, отмечал "скромность" Одри, eё поведение в новом фильме было неожиданностью. Ее отношения с Финни открыли те эмоциональные резервы в ней, которые в других фильмах были заблокированы. Чувства, вызванные к жизни встречей Одри с Финни, и в реальности оказались весьма своевременными. Они показали актрисе то, чего ей не хватало. "Если они с Одри занимались любовью, - сказал один из участников создания фильма, - они делали это незаметно". Не было обычной для звезд, снимающихся на "экзотической натуре", вызывающе яркой и громко рекламированной связи. "Но никто не сомневался в теплоте их отношений".
Одри очень нервничала из-за эпизода, где она должна была плыть обнаженной, и предложила снимать eё в купальнике телесного цвета.
Режиссер отверг это. Финни опять помог преодолеть тот психологический барьер, который у нeё возникал при раздевании, как она говорила, "из-за моей жуткой худобы". Манеры партнера отличались холодной раскованностью, иногда и вульгарностью. Это снимало eё напряжение. Он проявлял подчеркнутое неуважение к условностям любого рода, что позволяло ему во многих случаях перехватывать инициативу. Быть рядом с тем, кто во многом являлся eё противоположностью, доставляло Одри удовольствие.
"Я никогда до этого не видел такую Одри", - рассказывал Донен. Ирвин Шоу, посетивший съемки, добавлял: "Они вели себя так, словно были подростками, братом и сестрой. Когда появлялся Мел, Одри и Элби сразу же становились официальными, и даже несколько неуклюжими, будто теперь они вынуждены были вести себя подобно взрослым". Любовная сцена в спальне отеля с опущенными от ослепительного средиземноморского солнца шторами была сыграна с такой искренностью, какой не было ни в одном другом фильме с eё участием. Одри после легкого адюльтера жалеет о совершенном и возвращается к мужу. Это - очень сложная сцена, где нужны не только глубина чувств, но и способность передать смену настроения - от ощущения вины до удовлетворения после полученного прощения.
"Я обнаружил своеобразный страх в Одри, - рассказывает Донен. - Она не любила погружаться в воду, будь это море или плавательный бассейн. Когда мы дошли до сцены, где Альберт берет eё и бросает в гостиничный бассейн, она мне сказала: "А не могли бы вы использовать здесь дублёра?" Я ответил: "Одри, это такая сцена, которую я никак не могу снять с дублером. Зритель должен понять, что в бассейн бросили именно тебя и никого другого". "Ну, что ж, - сказала она, - если Элби бросит меня туда, со мной вполне может случиться сердечный приступ". Три дня упорствовала актриса. Всё-таки ей пришлось пройти через это испытание. Два ассистента режиссёpа в купальных костюмах не успели вовремя прыгнуть в воду, где отчаянно барахталась Одри, и эпизод пришлось снимать заново.
"Видите ли, - объяснила позднее Одри, - когда мне было девять лет, в Голландии, купаясь в пруду, я запуталась в водорослях. Тогда я совсем почти не умела плавать. Водоросли тянули меня вниз, а у меня оставалось все меньше и меньше сил. Я наглоталась воды, пытаясь выпутаться, и пока не подоспела помощь, я думала, что утону. Даже сейчас я, проплыв совсем немного, чувствую возвращение той паники. Хотя Мелу всё-таки удается уговорить меня войти в море, я плаваю, высоко подняв голову над водой. Во всех своих ночных кошмарах я вижу, как меня накрывает волна, и я захлебываюсь. Это отвратительно и ужасно".
Фредерик Рафаэль - весьма придирчивый автор - отметил, что Одри стремилась сквозь текст рассмотреть внутреннюю жизнь своего персонажа. "Она заметила, что одна из важных сцен нуждается в прояснении. Я переписал eё и полагал, что тем самым улучшил. Одри так не считала; подумав, она предпочла легкую двусмысленность первого варианта. "Вы прочтете его со мной?" - спросила она. Мы прочли его и вернулись к первой редакции. Она могла менять свое мнение, признавать свои ошибки, возвращаться к исходной точке и, в конечном итоге, добиваться улучшения. Со "звездами" это редко случается.
Я слышал, как она на все лады произносила для Стенли фразу "Привет, дорогой". Из восьми вариантов самым удачным ей показался шестой. Актрисе во всем надо было достичь совершенства. В этом вся Одри. Она воспитывалась в Голливуде, где принято снимать и переснимать до тех пор, пока не будет так, как надо. Ее игра поражает удивительной легкостью, но она крепко держалась за свой статус кинобогини. Время от времени это производило весьма странное впечатление. Существовало некое противоречие между "звездой", какой она была, и женщиной, которой хотела стать. Она не позволяла "женщине" в себе проявляться ярко, как это произошло в нашем фильме, за который, я полагаю, она должна была получить хотя бы номинацию на "Оскара". Как актриса, она не считала себя обязанной проявлять какие-то ни было показные эмоции. Она просто выражала собственные чувства... Оглядываясь назад, я думаю, что она напоминала принцессу Диану. Знаете ли, чувства всегда было из чего черпать, но они должны были соответствовать интуиции".
"Двое в дороге" вызвали разноречивые отклики. Позднее критики пересмотрели свое отношение к фильму. В наши дни он радует смешением жанров, временами пристальным анализом длительного путешествия по семейной жизни, верой в романтическое и возвышенное. Эта картина стала действительно англо-американским творением, сочетавшим английское чувство юмора с голливудской тягой к сказочному. Игра Финни, бесспорно, связана с первым, а Одри обеспечила второе. Примерно через двадцать лет критик в нью-йоркском "Виллидж Войс" написал: "Разница во внешности и темпераменте между худенькой, воздушной Хепберн и коренастым, приземленным Финни делает их романтические отношения eщё более трогательными и одновременно более возвышающими. Виньетки "их жизненных срезов" столь же остры, сколь и те, что создал Рафаэль в своем "Darling", но в их игре присутствует ощущение американской традиции "звездного шарма". Это был именно тот фильм, ради создания которого американские продюсеры рвались в Англию. Англию же журнал "Тайм" определил фразой, которая стала крылатой: "Место, где все это происходит". Одри вновь стала модной.
КОНЕЦ ДОРОГИ
"Нам нужно развестись". Эти слова произносит Альберт Финни в фильме "Двое в дороге", но звучат они так сердечно, словно супружеская пара настолько уверена в связующей их любви, что может побаловать себя игрой в разрыв.
У Одри же с мужем дело неумолимо шло к совершенно реальному разрыву. Поначалу она старалась не обращать внимания на газетные сплетни о связях Мела с другими женщинами. Ее пугал развал семьи. Шону было шесть лет. И она была как раз в том же возрасте, когда развелись eё родители. Одри не хотела, чтобы и сын испытал знакомое ей трагическое ощущение утраты. Она готова была со многим смириться, лишь бы предотвратить или, по крайней мере, оттянуть горькую развязку. Она бы согласилась сняться eщё в одном фильме, в котором продюсером был eё муж.
Кстати, как раз в это время Мел задумывал новую ленту "Подожди до темноты". Одри довольно сдержанно отнеслась к сценарию. Главная героиня слепа. Одна мысль о слепоте - даже о слепоте киношной - вызывала eё ужас. Но руководству студии "Уорнер Бразерс" этот сюжет пришелся по вкусу, и права на пьесу приобрели eщё до бродвейской премьеры. Автором eё был Фредерик Нотт, известный благодаря своему триллеру "Наберите "М" в случае убийства". Новая его вещь - это мелодрама. Слепая женщина попадает в руки торговцев наркотиками. Предводитель банды пытается хитростью взять пакет героина, спрятанный у нeё в квартире.
О сдержанном отношении Одри к этому фильму можно судить по переписке Фрингса, Мела, представителя студии Уолтера Макьюена и других. 24 июня 1965 года Макьюен писал Джеку Л. Уорнеру: "Если мы хотим пригласить Одри Хепберн для участия в фильме "Подожди до темноты", то надо заявить об этом как можно скорее, дабы избежать eщё одной ситуации в духе "Моей прекрасной леди". Если актриса, которая будет играть эту роль на Бродвее (я думаю, Ли Ремик), добьется в ней большого успеха, Одри не захочет вновь услышать обвинения, что она отобрала чужую роль..."
На студии "Уорнер Бразерс" наметили снимать фильм в Голливуде. В этом случае Одри пришлось бы столкнуться с проблемой налогов. Ходили разговоры о создании особой корпорации, под прикрытием которой она бы и снялась в одном этом фильме. Фрингс счел это вполне приемлемым и постоянно подчеркивал, что студия в большом долгу перед Одри. Незадолго до этого она получила премии в Италии и Франции за роль в "Моей прекрасной леди". Никогда не поздно втирать бальзам в раны, нанесенные самолюбию. Кроме того, студию беспокоило и состояние здоровья Одри. К ней возвратились eё прежние приступы анорексии. Кто знает, как она будет выглядеть к 1967 году?
К 1965 году контракт был подписан. Предполагали, что режиссёpом будет Альфред Хичкок. Но тот известил, что не может ставить этот фильм. Хичкок eщё не забыл, как его провела Одри с фильмом "Без залога за судью". Одри предложила Теренса Янга, и руководство студии согласилось. Янг, бывший гвардейский офицер и кинорежиссёp, известен лентами с детективным сюжетом, такими, как, например, его фильмы о Джеймсе Бонде. Он отличался изысканной воспитанностью как на съемочной площадке, так и за eё пределами, что очень успокаивало Одри.
