Что ж, Гопкинс достойно нес эстафету Хауза, Грея, Гольштейна и других «серых преподобий» Капитала.
Во время Первой мировой войны Бернард Барух возглавлял Военно-промышленный совет США. И теперь опять он же готовился к исполнению той же роли в уже Втором Мировом Посеве Военных Сверхприбылей.
Вся эта компания была способна на одно — подготовить войну и развязать войну. Предотвратить войну, избежать войны могли только два человека, два политических лидера — Гитлер и Сталин. Но они могли это сделать лишь вместе.
ЗА НИМИ стояли и народы, верившие им. Правда, Сталин был вождем Востока. Гитлер же формально относился к западноевропейским лидерам. Однако он стоял совершенно отдельно, если иметь в виду источник его личной власти и границы его личных полномочий. Абсолютно все остальные «руководящие» фигуры демократического Запада — Рузвельт, Чемберлен, Черчилль, Даладье, Болдуин, Бенеш, Мосьцицкий, Бек и прочие были приказчиками. В лучшем для них случае — младшими партнерами интернационального Капитала. Даже личное лидерство Рузвельта относилось к области мифов. И Рузвельт был ширмой.
А Гитлер нет. К концу 1930-х годов он стал крупнейшей величиной в Германии сам по себе, вне зависимости от того, поддерживали его или нет генералитет, элита и промышленники вместе взятые.
Гитлер был в то время химически чистым фюрером, то есть вождем германской нации! И элите приходилось исходить из этого волей-неволей.
Сталин в СССР имел еще более надежную поддержку народа. И дело тут не в том, заслуживал ли он ее и оправдывал ли. Только он ее и имел! Так же, как Гитлер в рейхе.
Черчилли и рузвельты то и дело оглядывались на элиту, на Капитал, на манипулируемых Капиталом избирателей, и в своих действиях самостоятельными не были.
Только Сталин и Гитлер в конце 1930-х уже не оглядывались ни на кого, а обрели возможность уверенно смотреть вперед и идти вперед, зная, что их страны идут за ними.
Если бы они встали рядом, то мир стал бы неузнаваем. Тем, кто управлял любителями треуголок, зонтиков, сигар, могли противостоять лишь кавалер двух Железных крестов и хозяин трубки, набитой табаком из папирос «Герцеговина Флор»…
Да, за каждым из них была страна, облик которой формировался при активнейшем влиянии фигуры фюрера немецкого народа и Генерального секретаря ЦК ВКП(б).
Какими были эти страны, читатель? Что собой представляли? Посмотрим же на них, начав с нас, с СССР Сталина…
ВЛАДИМИР Ефимович Грум-Гржимайло был крупнейшим металлургом России. Родился в 1864, умер в 1928 году. К энтузиастам советского строя отнести его нельзя никак. Он сам заявлял в 1924 году ректору Уральского университета Алферову: «В ваши социалистические идеалы я не верю». Но «Грума» иногда не зря называли «черносотенным большевиком» сами большевики.
Как же в 1924 году видел жизнь своей Родины честный человек, проживший 53 года своей жизни в благополучии при царях, и семь — в тяжелых испытаниях при Советской власти?
В частном письме за границу он писал: «Позвольте познакомить вас с тем, что такое русский народ и Россия сейчас. Люд все еще старается слодырничать, изловчиться и получить средства к жизни не за работу, а за лодырничество. Главы революции, конечно, знали, куда они шли, и теперь медленно, но неуклонно жмут и жмут публику, заставляя лодырей работать. Трудна их задача, так трудна, что надо удивляться их терпению и выдержке. Процесс длительный, мучительный, но необходимый. От благополучного его разрешения зависит, останется ли Россия самодержавным государством или сделается, к восторгу наших „друзей“, колонией и цветной расой, навозом для процветания культурных народов.
Я потерял во время революции буквально все, что имел. В войсках Колчака я потерял сына и племянника. Тем не менее я ни на минуту не сомневаюсь, что победа красных и провал Колчака, Деникина, Юденича, Врангеля и проч., и проч. есть благо. Больна была вся нация, от поденщика до министра, от нищего до миллионера — и, пожалуй, интеллигенция была в большей мере заражена, чем простой народ. Она была распространительницей этой заразы лени и лодырничества. Железный закон необходимости заставляет нас учиться работать, и мы выучимся работать. А выучимся работать — тогда будем и богаты, и культурны. Тогда мы благословим революцию и забудем все то горе, которое она принесла нам с собой.
Я считаю современный строй исторически необходимым для России. Империя Романовых воспитала в русском народе болезнь, которая кончилась взрывом — революцией. Современное правительство медленно, но неуклонно ведет русский народ к выздоровлению. Лечение всегда мучительно, лекарство всегда горько, но надо его принимать и делать то, что приказывает доктор.
Я всегда боялся, боюсь и сейчас, что иностранное вмешательство помешает русскому народу исцелиться от той болезни, которою заболел русский народ под глупым управлением последних Романовых. Как ни горько нам приходится, я вполне уверен в том, что переживаемые нами бедствия сделают нас великим и смелым, культурным народом-тружеником».
Писал старый металлург и так: «На нас, интеллигентах, лежит трудная обязанность убеждения „товарищей“, что для богатства существует один только путь — труд».
Грум-Гржимайло не подозревал, что буквально это говорил и Ленин: «Война дала горькую, мучительную, но серьезную науку русскому народу — организовываться, дисциплинироваться, подчиняться, создавать такую дисциплину, чтобы она была образцом. Учитесь у немца его дисциплине, иначе мы — погибший народ, и вечно будем лежать в рабстве.
Русский человек — плохой работник по сравнению с передовыми нациями. Учиться работать — эту задачу Советская власть должна поставить перед народом во всем ее объеме. У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция, — чтобы создать действительно могучую и обильную Русь.
Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберет все свои силы, если напряжет каждый нерв, натянет каждый мускул… Идти вперед, собирать камень за камушком прочный фундамент социалистического общества, работать не покладая рук над созданием дисциплины и самодисциплины, организованности, порядка, деловитости, стройного сотрудничества всенародных сил — таков путь к созданию мощи военной и мощи социалистической. Нам истерические порывы не нужны. Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата».
Да, в этой идеологии уже был зародыш нового общественного сознания и совершенно нового, высшего типа русского патриотизма: патриотизма советского, социалистического. И одновременно, тут не пахло пушкинским русским бунтом Пугачева — бессмысленным и кровавым.
Грум-Гржимайло задумывался о временах, когда «в русской душе умрут два национальных героя: Пугачев и Обломов, стоящие друг друга». Однако не одному ему надоели эти две порочные черты русского национального характера — разгульность и бездеятельность. Если бы он взял в руки «Правду» за 5 марта 1922 года, то мог бы прочесть там: «Россия проделала три революции, а все же Обломовы остались, так как Обломов был не только помещик, а и крестьянин, и не только крестьянин, а и интеллигент, и не только интеллигент, а и рабочий и коммунист. Старый Обломов остался, и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел».
И это тоже был Ленин, в то время размышлявший не над тем, как разжечь не очень-то разгорающийся мировой пожар, а над тем, «как нам организовать соревнование» и «как нам реорганизовать Рабкрин» — то есть Рабоче-крестьянскую инспекцию.
БОЛЬШОЕ действительно лучше видится «на расстояньи». Однако даже на расстоянии надо уметь видеть. Ленин половину сознательной жизни до революции прожил в эмиграции. А лучше многих, не покидавших России ее «радетелей», он сумел рассмотреть в русском человеке не только плохого работника, но и личность, вполне способную отбросить прочь всякое уныние, стиснуть зубы, собрать все свои силы, напрячь каждый нерв, натянуть каждый мускул и идти вперед.
Умел видеть большое и Наполеон. Он никогда не носил косовороток и смазных сапог, но тоже верно оценил русского человека: «Нет лучше русского солдата при правильном им руководстве».
Увы, русским человеком редко руководили в интересах если не его самого, то хотя бы в интересах его Отечества, а не прихотей барского «ндрава» и брюха. Ярослав Мудрый, Александр Невский, Иван Калита, Димитрий Донской, ну — при всех вывихах натуры — Иван Грозный, потом умница Петр… Эпоха Екатерины Великой была сильна Румянцевым, Потемкиным, Суворовым, да и сама Екатерина чего-то стоила, если умела оценить таких сотрудников и публично заявлять: «Да посрамит небо всех тех, кто берется управлять народами, не имея в виду истинного блага государства».
