Александр Мирер - Этика Михаила Булгакова

128

М. М. Бахтин. «Вопросы…», с. 597. Здесь приведена часть периода о пороге и «смежных с ним хронотопах лестницы, передней и коридора… улицы и площади…» у Достоевского. Эстетический анализ не входит в наши задачи, но в его ракурсе становится еще заметней сходство между Булгаковым и Достоевским в манере строения сюжета. Равным образом можно указать на то, что эстетика «Фанданго» организована вокруг хронотопа порога: двор и зал КУБУ, картина-дверь, буфет, ресторан.

См.: Мифы народов мира, т. 2, с. 393.

В. В. Маяковский. Собрание соч. в 12 т., т. 5, с. 162.

Достоевский, т. 10, с. 227.

Разговоры о Боге и высшей справедливости, ведомые Иваном Карамазовым, в какой-то степени дезавуируются местом — трактиром. В этом суть аналогии между Ершовым и Берлиозом. И между Булгаковым и Берлиозом: за одними столами сидели.

По-видимому, прототип Рюхина — поэт Александр Жаров. Игра слов в булгаковской манере: Жаров-Жарюхин-Рюхин. Жаров написал слова известной пионерской песни: «Взвейтесь кострами, синие ночи».

До столетней годовщины со смерти Пушкина на памятнике помещался вариант четверостишия, «смягченный» Жуковским. Чудовищная ирония в том, что слова о свободе и жестоком веке появились именно в 1937 г.

Э. Багрицкий. Стихотворения, 1956, с. 188.

Достоевский, т. 3, с. 492.

Лк. III, 17.

Лк. XXIII, 43.

По-видимому, 12000 лун — примерно 1000 лет — время, прошедшее после создания латинских поэм о Пилате. В поэмах описаны его мучения на горной вершине в Альпах. Это — очередной лукавый ход, отсылка к чисто литературному источнику. В «Евангелии…» отмечалось, что вся биография игемона построена только на них.

В сб. «Вопросы религии», вып. II. М., 1908, с. 223—384; номера страниц даются в тексте в скобках.

В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, 1880.

С. И. Ожегов. Словарь русского языка. М., 1960.

Достоевский, т. 9, с. 403—405.

Достоевский, т. 9, с. 27.

См. «Евангелие…», главу «Второй пергамент».

См. упомянутую статью М. Йовановича.

Я думаю, что, объединяя символику бандитского ножа с символикой жертвенного, Булгаков показывал свое отношение к принесению в жертву Спасителя, центральному символическому акту христианства; к хлебу, означающему тело Бога, и к вину, означающему кровь. Он не мог признать убийство благостным и спасительным символом.

См., например, пародию на претворение крови в вино при казни Майгеля.

Достоевский, т. 6, с. 42. Далее до конца следующей главы страницы даются в тексте, в скобках.

Прием перевода важнейших по сюжету частей действия в лакуны Булгаков применил в романе.

См. по этому вопросу: А. Зеркалов, В. Ротенберг. Трагедия абсолюта. — Журн. «Знание — сила», 1984, № 11.

Мф. VII, 12.

Мф. XXIV, 51.

Лк. XII, 49.

Лк. XVII, 24. Здесь приводится, разумеется, малая часть эсхатологических угроз. Из Луки выбраны высказывания, ассоциируемые с символикой Воланда.

Лк. XXII, 10.

Мф. XXVI, 39.