В том пестром, сложном, но совершенно понятном мире, в котором я провел свою молодость, за мной как за коммунистом тоже следила полиция. Ее политическое отделение в Румынии называлось сигуранца, что тоже означает „безопасность“. Но это было не то, совсем не то. Там за мной ходил иногда один-единственный шпик. В Москве — „опергруппа“ из трех человек со своей машиной и водителем. Удивительным было и то, что московские секретные работники носили совершенно одинаковые пальто, шапки и суконные боты, верно, полученные в одном распределителе… Тут есть какое-то сходство с „Процессом“ Кафки. И все же это не то…»
Да, самые страшные художественные вымыслы — детский лепет по сравнению с массовым сталинским террором, агонию которого застал тогда в Москве Константиновский.
Похоже, что он так и останется единственным советским писателем, который нарисовал картину того, что мы натворили в Восточной Европе, в так называемых странах социалистического лагеря. После смерти Сталина он смог часто ездить в Румынию, где, как он убедился, сталинский террор наделал никак не меньше бед, чем у нас. А главное, что он там увидел, — это перерождение души его бывших товарищей по революционной борьбе. Те из них, кто все же уцелел в годы правления в Румынии сталинских наместников, стали совсем другими людьми, они заняли особняки богачей и скрылись за плотным кольцом охраны. Совсем как у нас! И при всем том они и после смерти Сталина по-прежнему дрожали от страха. Как известно, в Румынии сталинизм задержался надолго и дал страшные рецидивы. Чего стоил один только преступный режим Чаушеску! Нет, не только у нас дух Сталина пережил его физическую смерть… Кстати, Константиновский и в Румынии сразу обнаружил за собой слежку, как только прибыл туда из СССР. Он пишет: «Я не поверил своим глазам, увидев в Бухаресте начала 70-х годов то же самое, что видел в Москве в конце 40-х и начале 50-х. Я вернулся в прошлое?» На этот вопрос писателя можно с грустью ответить, что мы до конца из того прошлого так еще и не вышли…
Здесь, пожалуй, самое время вспомнить о самой большой заслуге Константиновского, о его, можно сказать, открытии. Он взялся за то, чтобы определить самую суть режима, созданного Лениным и доведенного до абсурдного совершенства Сталиным. По-моему, у него это получилось. Во всяком случае я ничего подобного ни от кого не слышал. Единственное, что в самом начале надо добавить к рассуждениям писателя, к которым мы ниже перейдем, это то, что они были сделаны им исходя только из советской действительности, но применимы и к рассматриваемой нами нацистской идеологии. Иначе и быть не может, это следует из всего сказанного выше. Так что вывод, сделанный писателем, является вполне закономерным итогом и наших наблюдений.
Итак, Константиновский пишет:
«Множество людей заняты поиском единого признака, который не только наилучшим образом характеризовал бы „социалистическую формацию“, но и объяснил бы ее удивительные, небывалые особенности. Все искали слово, в котором заключался бы ответ на вопрос: почему он такой, почему оно такое, что делает его таким?..
В конце концов я тоже не выдержал. Хоть мне и стыдно в этом признаться, но я не могу умолчать о том, что было время, когда я тоже придумал объяснение и даже изобрел особое слово: глистократия.
А это еще что такое?
Очень просто: от слова „глиста“. Я был убежден, что „глистократия“ намного ближе к действительности, чем „геронтократия“ или даже „идеократия“, о которой я прочитал в книжке одного француза, уверявшего, что Сталин устроил погром в собственной партии „для блага идеологии“. Можно ли толковать о „преданности идеологической абстракции“, „отчуждении“ или „ирреальности“ в годы Сталина или в эпоху „зрелого и всесторонне развитого социализма“ при Брежневе с его всесторонне развитыми закрытыми распределителями и зрелой, хорошо налаженной системой привилегий и пайков? Привилегии нужны людям определенного склада, типа: идеи в пайках не нуждаются. Словом, я начал настаивать на глистократии».
Верно! Биологические законы, которым подчинены глисты, эти очень своеобразные паразиты, вполне совпадают с образом жизни той самой правящей верхушки, которую создал Ленин и довел до совершенства Сталин. Это открытие по праву принадлежит писателю Илье Константиновскому. Он его не просто вот так сформулировал, но и, как положено в таких случаях, обосновал. К сожалению, здесь из-за экономии места не удастся привести глубокие и остроумные соображения писателя, но еще одно его утверждение, наверное, все же надо огласить: «Все это, вместе взятое, создает условия, при которых паразитизмом заражаются все без исключения члены общества, в том числе производители материальных благ и культурных ценностей. Паразит есть упрощенная и, быть может, идеальная форма жизни. Склонность к паразитизму присуща и человеческой натуре, но в обществе, где идет постоянная политическая и экономическая борьба, паразит не может долго существовать. А в глистократическом устройстве, где нет свободы политической или экономической инициативы и все находится в одних руках, паразитизм получает объективное поощрение, борьба идет лишь за захват мест, должностей, позиций, дающих наибольшую возможность для паразитирования».
И наконец последнее: «Неспособность видеть реальность и даже ближайшее будущее является необходимым условием для жизни „глисты“. Но, разумеется, это не может спасти ее от неизбежного будущего».
Это сказано еще до распада Советского Союза.
Но вернемся еще раз к тем последствиям, какие вызвало подчинение сталинской диктатуре целого ряда стран на Западе и на Востоке. Ведь именно этот факт послужил причиной той самой «холодной» войны, которая затем почти на полвека осложнила и омрачила жизнь всех нас без исключения. Ее началом считают знаменитую речь У. Черчилля в Фултоне в 1946 году. Он резко выступил против агрессивных происков Сталина, против порабощения им так называемых социалистических стран и призвал Запад не позволять диктатору распоясываться на международной арене. Имея за спиной такой весомый аргумент, как атомная бомба, он мог не стесняться в выражениях. Недаром свою историческую речь он произнес в Америке. Со своим огромным политическим опытом он выступал как бы в роли наставника американского президента Трумэна, особенно во всем том, что касалось нашей страны. Но правильнее, по-моему, все же считать, что «холодная война» началась тогда, когда Трумэн сообщил Сталину о наличии у Америки атомной бомбы, то есть началась она уже на исходе второй мировой войны. Одна война вылезла из другой, словно матрешка.
Считается, что война была «холодной», поскольку тогда не стреляли и не было жертв. Не было ни у кого, кроме нас. Только их никто не подсчитывал, а если бы смогли подсчитать, то снова итог подводился бы в миллионах. Дело в том, что мы, больше всех пострадавшие в войне, мы — главные победители, остались один на один со всеми нашими послевоенными трудностями, размеры которых просто трудно себе представить. Надо было поднимать из руин огромную страну, трудиться не покладая рук, не щадя своих сил. А где их было взять? Какая еще страна потеряла в той войне десятки миллионов человек?! В основном своих главных работников — мужчин… Где еще в деревнях пахали, запрягая женщин вместо лошадей?.. Война оставила нам в наследство голод, недоедание, нехватку всего на свете, никудышное здоровье у подавляющего большинства населения. Дети, рожденные в послевоенные годы, образовали самое слабое и больное поколение за все советское время.
Всего этого могло и не быть. Мы, как никто, нуждались в помощи извне, и нам обязательно помогли бы, но… Снова и снова Сталин выступил как тот самый настоящий враг народа, каких он сам искал всю жизнь. Как известно, страны разоренной Европы совместно взялись за восстановление своего хозяйства при помощи Америки. Сталин о ней и слышать не хотел. У нас объявили, что вся эта заокеанская помощь, так называемый план Маршалла, в итоге поработит Европу, сделает ее американским вассалом. Но до сих пор Англия, Франция, Германия, другие страны вполне самостоятельны и живут так, как нам и не снилось. Сталин не мог простить американцам, что они остановили его армии своей атомной бомбой и возмущены тем, что мы фактически оккупировали несколько стран. Сталин пошел на резкую конфронтацию с ними, а на то, что он тем самым обрек наш народ на горе и муки, ему было, как всегда, наплевать.
Сегодня просто трудно, невозможно себе представить, какую бешеную и идиотскую пропагандистскую кампанию против США и Западной Европы организовал тогда Сталин. Вот несколько заголовков из газет того времени. «США — центр мракобесия», «Самая уродливая цивилизация планеты» (тоже о США), «В вашингтонском притоне» (отнюдь не об уголовниках), «Англо-американские покровители Гитлера», «Поход американской социологии против разума», «Коричневый дурман» (тоже о США), «Фашистский бред Черчилля», «Воспитание фашистских убийц» (о США), «Гитлеровцы в англо-американских мундирах», «Американский поход против культуры», «Американские наемники в мантиях английских профессоров», «Де Гол ль хочет стать французским Гитлером»… Можно себе представить, какие тексты шли за подобными заголовками. Вот, например, несколько строк из статьи «Идеологи американского фашизма»: «Фашизация государственного строя США является непременным условием подготовки новой войны, замышляемой американскими империалистами. Подчиняя себе государственный аппарат, миллиардеры Уолл-стрита вводят в США зверский фашистский режим».
