Вы видите этого человека воочию. Это человек вершит судьбы мира. Можно себе представить, какова цена каждой минуты вашего интервью, каждого вашего вопроса. Вы закономерно считаете, что должны задать те самые главные вопросы, которые достойны этой волнующей ситуации. Но какими же должны быть эти самые главные вопросы?
Вот эта ответственность, помноженная на боязнь и уважение, и губит новичка.
Главный редактор «Эха» Алексей Венедиктов много раз брал интервью у президентов, премьеров, министров. То есть всех тех, кого принято называть политической элитой. По статусу именно он должен брать интервью с самыми важными персонами.
Конечно, интервью может взять любой журналист «Эха», но президенты и премьеры любят беседовать именно с ним.
Почему так происходит, становится понятным, если внимательно прочитать наш с ним разговор.
ВЕНЕДИКТОВ. Первое – это то, что VIP-ов не нужно бояться и не нужно уважать, потому что в публичном интервью уважение – это синоним страха. Естественно, разговор идет не о физиологическом страхе, а об ощущении, что перед тобой сидит человек, который столь значим, что его нельзя ни о чем спросить. Это ощущение парализует. Поэтому первое, что нужно делать, – это подавить в себе всякий страх.
Второе – это, безусловно, подготовка. Когда я готовлюсь к интервью, то читаю последние семь интервью моего будущего гостя. Почему семь – не знаю. Я просто выбрал для себя такую цифру. Читая их интервью, я вижу, где они уклонились от вопроса, где тема прошла вскользь и ее можно углубить.
Третье. Нужно помнить, что VIP-ы всегда существуют в реальных событиях, даже если они спортсмены или деятели культуры. Поэтому разговор о реальных последних событиях, к которым они имеют отношение, их необычайно расслабляют.
Самое главное – правильно задать первый вопрос. О нем нужно тщательно подумать. Если он будет банален, то так и пойдет интервью.
Я. Пример?
ВЕНЕДИКТОВ. Ну, например, если вы встречаетесь с президентом Клинтоном, то чаще всего спрашиваете его о противоракетной обороне. Ясно, что он попадает в колею, что, собственно, и случилось, когда мы с ним беседовали в эфире. Он уже знал, что ответить. Он стал говорить привычные слова. Он говорил их сто тысяч раз для других и повторял сейчас для нас.
С одной стороны, конечно, это было неплохо, но для чего нужен простой повтор? И мне стоило больших усилий вышибить его из этой колеи.
С другой стороны, когда в эфир пришел премьер Британии Тони Блеер, именно в это время вышла шестая книга про Гарри Поттера. И я спросил его первым вопросом, читают ли его дети эту книгу. А он приехал после двухчасового разговора с президентом Путиным.
Он ошалел. Он переспросил переводчика, правильно ли он понимает, что спрашивает его этот странный человек. Но ему понравился этот вопрос, он расслабился, и именно потом я стал терзать его о российско-британских отношениях.
Я. Этот первый вопрос помогает наладить контакт?
ВЕНЕДИКТОВ. Именно так, но важно учесть, что этот вопрос должен быть одинаково интересен слушателям. Конечно, я мог спросить его о том, правда ли, что заводы «Роллс-ройса» покупает немецкий концерн. Тем самым я показал бы глубокое знание решений британского кабинета. Но тогда бы отключились слушатели. Это им не интересно.
Поэтому первый вопрос крайне важен. И если учесть, что все интервью идет минут 20–25, то понятно, что времени на раскачку просто нет.
И тут есть еще один нюанс. Поскольку времени мало, то гостя с первой минуты нужно вводить в состояние ответа.
Так что первый вопрос – это удар либо сбоку, как про Гарри Поттера, либо под дых.
Например, когда я разговаривал с министром иностранных дел России Лавровым о встрече президентов Путина и Буша в Сочи, я спросил его, какую бы школьную оценку он поставил бы развитию наших отношений. Он спросил, с чьей позиции – с российской или американской. А раз он начал искать ответ, значит, открылся.
Я. Ты стараешься от VIP-ов добиться эмоции?
ВЕНЕДИКТОВ. Безусловно! Если человек в эмоциях, значит, он открыт. Я могу воскликнуть «не может быть» или «я вам не верю!». Он начинает вторично что-то объяснять этому глупому журналисту, но уже более эмоционально, что это действительно было. И я получаю эмоцию, но следует помнить, что все эти приемы – только инструмент для получения важной и точной информации.
Когда к тебе приходят воистину великие люди, то у тебя начинаются проблемы. Ты полон к ним уважения и почтительности.
Но представим себе, что этот великий человек не в настроении. И вот он односложно отвечает тебе «да» и «нет», а ты, задавленный его авторитетом, не можешь переломить беседу. Возникает пауза, и ты не знаешь, чем ее закрыть. Можно, конечно, было бы спросить про какие-то неприятные вещи, они вызывают яркую реакцию, но я этого делать просто не хочу. Не люблю я великих спрашивать про неприятное.
Такое почтительное отношение у меня было, когда я брал интервью у великой балерины Майи Плисецкой.
Так вот, это нужно в себе выжигать каленым железом. И если для интервью к тебе приходит человек просто близкий, близкий творчески или политически, то ты должен сознательно быть более агрессивным, чем обычно.
Ты не машина, ты не можешь абстрагироваться от своих политических и человеческих пристрастий. Твоя работа – это всегда в какой-то степени актерство. И не нужно себе в этом смысле лгать.
Я. А как ты готовишься к интервью?
ВЕНЕДИКТОВ. Очень тщательно. Ты видел, что у меня всегда на столе масса бумаг. Я должен максимально знать о человеке, с которым буду говорить. Но когда я иду в студию, я их «забываю» в кабинете. В крайнем случае, я пишу себе на бумаге первый вопрос. Остальное не нужно. Все в голове.
И если во время интервью я что-то забуду, значит, это не было важным. Важное обязательно запомнится.
Очень много в подготовке мне дают вопросы аудитории. Конечно, они часто бестолково или неграмотно сформулированы, но дают самое важное – идеи тем.
Итак, я читаю биографию – подробно. Я читаю последние семь интервью и вопросы аудитории.
Но и это не все.
Когда я, например, готовился к интервью с президентом Литвы г-ном Адамкусом, я позвонил в МИД и спросил: «Друзья мои, какие у нас проблемы с Литвой?» Мне ответили: «Приезжай». И там мне рассказали то, что в прессе не найдешь.
Потом я встретился с нашим бывшим послом в Литве. И задал тот же вопрос. А потом я попросил о встрече посла Литвы в России. И спросил его о том же. И все это ради двадцатиминутного интервью.
И это необходимо совсем не для того, чтобы блеснуть знаниями во время интервью.
Это нужно, чтобы понять, где тебя дурят. Потому что гость относится к тебе, как к второсортному журналисту, который не знает сути вопроса. И после встречи, например, с российским президентом он не собирается говорить самое интересное.
Но он не знает, что я в курсе. Потому что я встречался со всеми помощниками и готов к разговору.
Я. Как определить, что интервью удалось?
ВЕНЕДИКТОВ. Очень просто. Во-первых, у тебя мокрая рубашка. Во-вторых, еще есть индекс цитирования. Когда ко мне на интервью приходит, например, министр финансов, то я потом смотрю индекс цитирования в информационных агентствах и СМИ, и оказывается, что у других это цифра не более десяти, а у меня восемьдесят. А это значит, что у меня было больше эксклюзивной информации. Это объективный формальный критерий.
Есть еще один критерий. Если ты во время разговора все время поглядываешь на часы, значит, тебе неинтересно, значит, интервью не пошло. А если вдруг не хватает времени, то это удача. Значит, вы с гостем зацепились друг за друга, вы друг другу интересны.
Я не люблю формальных интервью. Делать подобные интервью – это упустить свой шанс. Представим себе, что у вас сидит невзрачный человек, который что-то невнятно отвечает. Но кто знает, может, через год он станет президентом своей страны. А вы отнеслись к интервью формально. И упустили свой шанс.
Я. Как бы ты сформулировал главную цель любого интервью?
ВЕНЕДИКТОВ. Цель интервью – рассказать аудитории, как все было на самом деле.
К тому, что вы сейчас прочитали, в содержательной части, мне нечего добавить.
Но есть что добавить в части организационной.
Конечно, начинающий журналист может воскликнуть: «Ну, конечно, ему легко говорить. Вот если бы ко мне пришел президент, то я бы тоже тщательно готовился. Но ко мне такие не ходят. А на наших дурацких гостей жалко время тратить. Ну что они могут рассказать?! Конечно, президент или министр – это совсем другое дело!..»
Я бы хотел предостеречь от подобных, крайне ошибочных рассуждений.
В них все поставлено с ног на голову.
К Алексею Венедиктову президенты ходят не потому, что их гонят к нему палками, а потому, что у него высокий авторитет. А авторитет он заработал себе сам. В прошлой жизни он был школьным учителем и начинал в журналистике обычным репортером. Еще раз прочитайте его монолог, и вы убедитесь, что у него осмысленный и тщательный подход к интервью.
