Но вернемся в ТУ-154, который, безнадежно опаздывая, приближался к Франкфурту. Всем, конечно, знакомо это трусливое самолетное ощущение бренности и беззащитности, но на сей раз я был почти спокоен: в салоне, тесно сидя, выпивали и спорили столько знаменитых творческих индивидуальностей, что если, не дай Бог, отвалилось бы крыло, отечественным литературным изданиям несколько месяцев пришлось бы печатать исключительно некрологи, а ущерб, нанесенный родной словесности, перекрыл бы все ленинские, сталинские и брежневские литературные чистки, вместе взятые. Именно невероятность такого поворота российской литературной истории и внушала мне пассажирский оптимизм.
Однако, осмотревшись вокруг, я пришел к выводу, что в случае чего непоправимый урон понесет прежде всего, скажем так. либерально-экспериментальная ветвь отечественной словесности, а консервативно-традиционная окажется почти целехонькой. Что же касается здравствующих и активно работающих советских классиков, то их гипотетическая катастрофа и вообще не затронет. Кстати, об этом явном перекосе при формировании ярмарочной делегации наша газета писала еще несколько месяцев назад, аналогичную критику высказывали и другие средства массовой информации, ответ же организаторов сводился к тому, что делегация не резиновая и число участников строго ограничено.
О том, что во Франкфурт отправляется ограниченный контингент российских литераторов, конечно, все и так догадывались. Тем не менее хотелось бы задать один вопрос организаторам. Допустим, вы летите в командировку и ввиду строгого ограничения веса багажа можете взять с собой только четыре пары обуви. Неужели вы возьмете восемь левых башмаков, а восемь правых оставите дома? Не думаю. Однако именно по этому странному принципу оказалась составлена делегация. Впрочем, осерчали не только традиционалисты, оказавшиеся в абсолютном меньшинстве, мрачная жаба эстетической несправедливости явно душила и правящий литературный класс — постмодернистов. Ведь если смоделировать глобальную неприятность, в результате которой из всех артефактов нашей словесности останутся только проспекты и программы Франкфурта-2003, то грядущие исследователи неизбежно придут к неожиданному выводу: самыми крупными и безусловными величинами русской литературы начала третьего тысячелетия были Виктор Ерофеев и Дарья Донцова (конечно, при условии, что их тексты тоже не сохранятся).
В результате события, развернувшиеся на фоне роскошных и дорогостоящих книжных стендов российской экспозиции, напоминали мне литературно-кухонные посиделки 70-х годов, достигшие размаха первомайской демонстрации. Кстати, одна из дискуссий так и называлась — «Российский андеграунд как эстетический мейнстрим». К счастью, географический семинар на тему «Волга как приток Переплюйки» пока еще невозможен даже в Германии. Вообще, темы дискуссий отличались какой-то подростковой хамоватостью в отношении к нашей стране — почетному гостю выставки. Например: «После империи: Россия в поисках новой идентичности». (Воля ваша, но человека, утратившего идентичность, как можно скорее направляют к психиатру.) Или: «Сколько России вынесет Европа?» Или: «Может ли вернуться советское прошлое?»… Поскольку мозговые центры ЦРУ заняты сейчас в основном Ираном и Ираком, остается полагать, что темы этих дискуссий родились в московских интеллектуальных гнездилищах, с чем нас всех и поздравляю.
Должен заметить, стойкая неприязнь к советскому периоду нашей истории и литературы пронизывала многие дискуссии и авторские выступления. С особенным знанием дела об ужасах «литературного ГУЛАГа», как я заметил, повествовали авторы, активно при коммунистах печатавшиеся, получавшие премии и далее занимавшие кое-какие посты. Слушатели, в основном из российских эмигрантов, воспринимали все это с некоторой растерянностью: они, конечно, знали, что уехали из тяжелой страны, но о том, из какого ада им на самом деле удалось своевременно вырваться, по-видимому, узнали, только придя в российский павильон, где им популярно объяснили — эту страну, эту прореху на человечестве не излечит ни рынок, ни демократия, ни благая весть академика Сахарова…
Или вот еще характерный эпизод. Иду по ярмарочному лабиринту и вижу небольшую толпу, пробираюсь к центру всеобщего внимания и обнаруживаю такую сцену: поэт-карточник Лев Рубинштейн бьет то ли в бубен, то ли в кастрюлю, лауреат Государственной премии главный редактор «НЛО» Ирина Прохорова вопит и бегает с пионерским галстуком на шее, а третий не установленный мной персонаж, но чуть ли не Пригов, чем-то острым наносит удары по сооружению, напоминающему супрематического снеговика.
— Что это они делают? — удивленно спрашиваю соседа.
— По-моему, ритуально разрушают империю… — неуверенно отвечает он.
— Какую империю?
— А какая разница? Людям нравится…
Интересно, когда Германия станет гостем Московской книжной ярмарки, догадаются ли немецкие писатели устроить в павильоне ВДНХ потешное взятие рейхстага или ограничатся бутафорским самосожжением фюрера? Честно говоря, ярмарка оставила у меня ощущение окололитературной суеты и государственного тщедушия, а также лишний раз подтвердила то, о чем все давно уже знают: внятная, взвешенная, определяемая долгосрочными национальными интересами государственная политика в области культуры и, в частности, в области литературы у нас отсутствует. Иначе чём объяснить тот факт, что в программе нашлось место для пресс-конференции Дмитрия Емца, автора весьма сомнительной во всех отношениях «Тани Гроттер»? А вот Ольге Тарасовой, представлявшей на ярмарке свой первый в новом столетии перевод на русский язык «Фауста» Гёте, места не нашлось — и малолюдная импровизированная презентация этого уникального издания напоминала похороны пенсионера.
В заключение моих весьма субъективных заметок могу только добавить, что автобус, призванный отвезти нас из отеля в аэропорт, прибыл на полтора часа позже назначенного времени, но на рейс мы все-таки успели, ибо чартерный авиалайнер тоже вылетел с опозданием…
«Литературная газета», октябрь 2003 г.
Не знаю, как вы, дорогие читатели, а я провожаю 2003-й с чувством осторожного оптимизма. И вот почему: витавшие чуть ли не с 91-го года в обществе идеи, мнения, оценки, которые старательно замалчивались или высмеивались нашими СМИ, в уходящем году стали исторически овеществляться. Государство наконец начало медленно, но верно возвращать себе то, что, по определению, не может принадлежать никаким олигархам, — страну. Нефть в этом долгом и сложном процессе возвращения — всего лишь важная частность.
Далее, российская власть пока еще очень осторожно дала понять, что не собирается, как при Ельцине, во имя борьбы с имперскими амбициями, существующими в основном в воображении штатных правозащитников, отказываться от тысячелетиями складывавшейся на евразийском пространстве общности этносов и цивилизаций. Не знаю, как у вас, дорогие читатели, а у меня в этом году впервые появилась уверенность в том, что те народы на постсоветском пространстве, которые хотят быть вместе с Россией, будут с нами. Ведь, в конце концов, право на самоопределение имеет не только тот, кто хочет уйти, но и тот, кто хочет остаться. Например, Абхазия. Со временем это, наверное, поймут и в Госдепе.
Наконец, заслуженное электоральное возмездие настигло наших «правых», имеющих к великой либеральной идее примерно такое же отношение, как кровососущие насекомые к службе переливания крови. Именно они корпоративно и персонально виноваты в том, что долгожданные реформы в нашем Отечестве привели к страшному воровству и чудовищному обнищанию людей. Тот факт, что в российских деревнях четвероногих друзей давно уже кличут по фамилии одного из самых энергетических отечественных политиков, рано или поздно должен был обернуться политическим крахом СПС. Вот и обернулся. Причины поражения «Яблока», на мой взгляд, гораздо романтичнее. Явлинский, полагаю, пал жертвой дамского раздражения: согласитесь, трудовой российской женщине свой законный бесполезняк с вечно недовольной физиономией дома надоел. Зачем ей еще один такой же в Думе?
Минувший год обозначил и другую важную тенденцию — заканчивается, кажется, огульное поношение советского периода нашей истории. Начато это было еще ельцинским агитпропом, всерьез полагавшим, будто душераздирающий рассказ о принудительном кормлении академика Сахарова, объявившего голодовку в горьковской ссылке, морально приободрит пенсионеров, которые после гайдаровской инфляции рылись по помойкам в поисках пропитания. Сегодня, кстати, в свете разгула международного терроризма и американского антитерроризма не такой уж нелепостью видится чрезмерная забота советского руководства об обороноспособности страны. «Уж пусть лучше Иванов построит новую подводную лодку, чем Абрамович купит очередной футбольный клуб!» — к этому выводу, надо полагать, пришел нынче не один российский налогоплательщик.
