– Но слом 1991 года многих заставил пересмотреть свою партийность и занять другое место в общественном спектре или государственной системе. А вы об этом не задумывались? Не возникало вариантов?
– Возникали. Только, я бы сказал, не изнутри, а извне. Например, мне предлагали стать вице-премьером и министром сельского хозяйства в правительстве Ельцина.
– Ничего себе!
– Потом ставший губернатором Московской области Тяжлов, с которым мы давно были знакомы, предложил должность министра сельского хозяйства у него в областном правительстве. Даже издал уже соответствующий указ. Но – поторопился...
– Судя по всему, ваша компетентность и ваши деловые качества оказались востребованными. А вы отказались?
– Решительно. Первую причину я вам уже назвал. Вторая состояла в том, что к этому времени я обладал самой серьезной информацией о программах, задуманных так называемыми либералами во главе с Ельциным. И для меня было ясно, что России уготован путь тупиковый, путь разрушительный, путь в никуда. Поэтому я прямо сказал, что не могу собственными руками разрушать то, что делал мой отец и делали мои односельчане.
Ведь начиналось, если вы помните, именно с разрушения агропромышленного комплекса – под лозунгом «Фермер накормит страну!» Начиналось с уничтожающих атак на сельские производственные структуры – агрокомбинаты, колхозы и совхозы, которые уже к 1982 году в основном решили в нашей стране продовольственную проблему. Мы производили 900 килограммов зерна на человека – больше всех в мире, производили больше всех молока и яиц из расчета опять-таки на каждого человека, по 75 килограммов мяса. Мы за двадцать лет после 1960 года на 347 процентов увеличили валовое производство сельского хозяйства. В три с половиной раза! Уровень жизни на селе реально повысился на 250 процентов, то есть в два с половиной раза...
– Сильные цифры. О которых власть нынче старается и не вспоминать.
– Я на днях говорил обо всем этом в своем содокладе после выступления министра Гордеева в Думе, докладывавшего о так называемом национальном проекте по сельскому хозяйству. Тогда, в советское время, в агропромышленный комплекс было направлено за двадцать лет 2 триллиона 300 миллиардов тех советских рублей, которые безусловно приравнивались к золоту. Было создано на селе 9 тысяч промышленных предприятий – перерабатывающих, строительных и других.
А теперь? Что произошло за эти пятнадцать лет «реформ»? Агропромышленное производство упало более чем вдвое! Только один пример. В сельском хозяйстве не хватает 700 тысяч тракторов и 160 тысяч зерноуборочных комбайнов. А то, что предлагается по этому президентскому «национальному проекту», потребует для обновления сельскохозяйственной техники пятьдесят лет. Полвека!
Вот он, тупик. И я видел, к чему мы придем при обозначившейся политике, уже тогда, в 1991-м. Поэтому не содействовать развалу, а противостоять ему, бороться против тех, кто с западной подачи запланировал по существу уничтожение нашей страны, – таков был мой выбор.
Уже в те годы, в 1990-1993-м, я везде, где только мог, старался раскрыть эту разрушительную составляющую, которая закладывалась в экономический механизм, чтобы лишить нашу страну продовольственной безопасности. У меня вышла целая серия статей – в «Сельской жизни», «Правде», «Рабочей трибуне». Но было понятно: бороться надо не в одиночку. Бороться надо в рядах партии.
– Вы к тому времени были уже в руководстве Компартии РСФСР?
– Да. В 1990 году при её создании меня избрали членом Политбюро и секретарем ЦК. И у меня, конечно, было большое чувство ответственности перед товарищами, перед коммунистами. А партию коммунистов хотели уничтожить. Так вот, главной задачей на тот момент стало – отстоять партию! Вместе с Геннадием Андреевичем Зюгановым, Валентином Александровичем Купцовым, Александром Сергеевичем Соколовым, Ниной Прокофьевой Силковой, Александром Григорьевичем Мельниковым, Алексеем Николаевичем Ильиным, к сожалению, ныне покойным, и другими товарищами мы вели эту работу.
Ни на один день не прекращалась работа нашего Секретариата и Политбюро, направленная на восстановление и регистрацию партии. Каждое утро буквально на улице, под козырьком какого-либо дома, в 6 часов проводили Секретариат, а в 9 вечера снова его проводили.
– Значит, партия по существу не умирала?
– Нет! Была непрерывная и большая работа. Была борьба.
– Я в то время вошел в состав объединения «В защиту прав коммунистов», одной из задач которого стала подготовка к Конституционному суду...
– Это две стороны одной и той же работы. Мы готовили восстановительный съезд. Место его проведения до самого последнего момента знали только три человека, в том числе я. Потому что опасно было и очень непросто – в то тяжелое время, когда даже некоторые герои, победители в Великой Отечественной войне, стеснялись надевать свои советские награды. Мракобесие вокруг достигло предела. Но я был убежден: сдаваться нельзя.
– И тогда, и сейчас изо всех сил стараются извратить существо деятельности коммунистов в советское время. Вы были первым секретарем райкома КПСС...
– Когда Василий Иванович Конотоп решил выдвинуть меня на эту должность, министр сельского хозяйства СССР Валентин Карпович Месяц, оказывается, тоже выдвижение приготовил – директором крупнейшего Всесоюзного научно-исследовательского института кормов. Так вот совпало. Не скрою, определенные колебания у меня возникли. Но ничуть не жалею, что решилось тогда в пользу райкома и что шесть лет я там проработал.
– А почему не жалеете?
– Это была возможность сделать для людей немало хорошего. Конкретно. К чему, не сочтите за громкие слова, я всегда внутренне стремился.
Когда принимал Серебряно-Прудский район, урожайность зерновых тут была 17 центнеров. А когда сдавал – 40 центнеров. При 19 тысячах голов дойного стада мы вышли на надои в 4200 килограммов. Мы отстроили все наши хозяйства, выйдя на скоростное сооружение животноводческих помещений и резко сократив срок от проектирования до постановки скота: он составил всего 43 дня. Как начальник штаба областной стройки вместе с другими товарищами я даже получил тогда премию Совета Министров СССР. В 17 раз были сокращены инвестиционные сроки! Замечу: в Московской области к 1988 году вводилось 50 тысяч скотомест за год. А вот в 2005 году по всей России – только 38 тысяч. Есть разница?
– Ничего не скажешь...
– И это ведь были не только прекрасные животноводческие помещения, оборудованные по последнему слову техники, где сразу же переходили на двухсменку, но и какие Дома животноводов! С джакузи, саунами, с комнатами психологической разгрузки. Помню, приехал к нам Василий Александрович Стародубцев (Серебряно-Прудский район граничит с Тульской областью) – и восхитился. Мы ему в «Новомосковском» такие же помещения построили. А потом и в Ивановской области, в других местах.
Вот вам работа нашей партии, работа коммунистов. Наглядно. Я уже был членом бюро Московского обкома КПСС. И жизнь меня убеждала, что впереди у нас широчайшие перспективы. Но произошла трагедия – и всё это оборвалось.
– Да, трагедия. Однако в недавно вышедшем новом сборнике ваших стихов (замечательно, что вы пишете стихи до сих пор!) я прочитал такие строки:
В час, когда страну задергали
Супостаты всех мастей,
Демократов ложных оргии,
Мы становимся сильней.
То есть, как я понимаю, появляются силы для сопротивления, для борьбы. Но откуда они появляются и в чем вы их чувствуете?
– Прежде всего – в моей партии. Надо понимать, что партия – это коллективный разум, структурированная организация, и выработка выверенных, спрогнозированных решений, мобилизация коммунистов на борьбу за социальные и политические права трудящихся имеют огромное значение. В этом и есть главный смысл работы Президиума ЦК КПРФ, Председателя ЦК, ну и соответственно моей как члена Президиума и заместителя Председателя.
Отметил бы системность в работе, к которой мы стремимся, выделение направлений, на которых в тот или иной период сосредотачиваются основные усилия. В большом и многообразном конгломерате решаемых задач и повседневных наших действий есть два ведущих направления. Первое – это работа в Государственной думе, где наша партия представлена фракцией КПРФ, и второе – организация протестного движения.
– У вас лично и на одном, и на другом направлении – серьезнейшие обязанности. В Думе вы заместитель председателя Комитета по природным ресурсам и природопользованию, а вместе с тем возглавляете Общероссийский штаб протестных действий, созданный Центральным Комитетом КПРФ. Но есть мнение, до сих пор довольно распространенное, что пребывание коммунистов в Думе ничего не дает. Вам ведь тоже, наверное, приходится слышать такое?
– Приходится. Однако это ошибочное мнение. Можно вспомнить опыт наших предшественников – большевиков, которые, несмотря ни на что, шли работать в царскую Думу, и это был ленинский курс. А сегодня... Ну что бы значил, например, доклад министра сельского хозяйства в Думе, о котором мы с вами говорили, без нашей позиции, без нашего отношения, тут же выраженного с трибуны? Это был бы холостой выстрел. А мое выступление от фракции КПРФ заставило даже министра признать, что мы потеряли продовольственную безопасность.
