Ладно бы только внутренний рынок, контролируемый «Ригли» на 49%: как-никак уникальный американский человек умудряется, по статистике, изжевывать 190 пластинок в год, вынимая, похоже, жвачку изо рта лишь перед сном — вместе с зубным протезом. Так ведь большая часть продаж «Ригли» приходится не на родную Америку, а на остальной мир, у которого — отличные вкусовые предпочтения, не говоря уж об отсутствии традиции перманентного жевания. Успех достигается за счет тонкой и продуманной рекламной кампании, но главное — тактичности и дружелюбия, адаптированных «Ригли» как единственно возможная интонация для общения с чужими народами. Согласитесь, качество удивительное — на фоне бесцеремонно хамского самоуправства в духе «сникерсни» и «для нос».
Блистательные черты «Ригли» были отлиты в неписаный корпоративный кодекс ее учредителем — Уильямом Ригли Младшим, на чью долю пришлась тяжкая ноша становления бизнеса в прямом смысле слова «с улицы». Жизненные достижения этого скромного по происхождению и поведению в быту торговца были столь грандиозны, что импульса, им заданного, хватило на последующие 75 лет: «Ригли» ни разу после смерти основателя в 1932 году не испытывала ни угрозы банкротств, ни финансовых затруднений, ни сложностей с ассортиментом. Примечательно, что, формируя благостный дух компании, Билл Ригли обошелся без составления идиотских корпоративных хартий а-ля «Wal-Mart Culture» и сектантских плясок «Кирби». Не в этой ли внутренней искренности кроется органичность поведения «Ригли» на фоне однотипно лицемерных представителей современного транснационального бизнеса?
Малыш Билли начинал трудовую биографию тяжко — на мыловарне батюшки, сурового нравом и манерами Билла-старшего, выходца из Сэддлворта, мануфактурной столицы северного Йоркшира. В хрупкой юности наследника щадили: не обременяя участием в хтоническом производственном процессе, пускали по улицам Филадельфии с корзиной наперевес — убеждать скаредных домохозяек в чародействе коричневых, грубо обрезанных мыльных кирпичиков.
Замечательнейшая сторона протестантского сознания — это умение с достоинством нести по жизни любое, казалось бы, малопривлекательное ремесло: мыловара, коммивояжера, странствующего продавца Библий, аптекаря, китобоя. Человек с молодых ногтей ухватывается без лишних вопросов за скромное свое занятие и достойно влечет его без неуместных сомнений в правильности сделанного выбора. Корень умения — в протестантском представлении о богоугодности торгового дела и наделении денег (особенно — их сберегательной функции) нравственным авторитетом.
Колебания в душе малыша Билли развеялись с первым куском мыла, проданного на улицах Филадельфии. Уж не знаю, что служило американским детям второй половины XIX века эквивалентом нашего «хочу быть космонавтом», но будущий король жвачки был избавлен от какого бы то ни было вздора подобного рода: Билл Ригли родился в этот мир, чтобы продавать! Торговля — вот его единственное предназначение, остальное — от лукавого.
Вдохновение от продаж столь неистово вознесло мальчика на крыльях житейских надежд, что уже через год он бросил Икаров вызов судьбе: сбежал с приятелем на бескрайние торговые просторы Нью-Йорка. История не уточняет, какое лихо постигло Билли в Большом Яблоке — скорее всего, он сходу попал в оборот тамошних феджинов, но уже через месяц незадачливый коммивояжер вернулся в отчий дом с повинной.
За что и был примерно наказан: отправлен в эпицентр мыловаренного гадеса — размешивать деревянным шестом раскаленное мыльное варево за 1 доллар 50 центов в неделю. Испытание, надо полагать, не из легких: малыш Билли не выдержал да и сорвался, метнув пирогом в учителя, за что был незамедлительно отчислен из школы — все для того, чтобы еще глубже увязнуть в батюшкином производстве.
Ригли-младший батрачил на отца 20 лет! Разумеется, не все годы пришлись на функцию немеханизированного ротора — выпадали и радостные мотивы: так, однажды наследнику мыловаренного производства доверили красный вагончик с великолепной четверкой лошадей, украшенных вплетенными в сбрую колокольчиками. В этом вагончике Билл самозабвенно толкал мыло по всему Восточному побережью, неподдельно радуясь жизни и человеческому общению.
К 29 годам Уильям Ригли-младший добился многого: у него были колоссальный опыт в мыловаренном бизнесе (как мы скоро узнаем, никаким боком он ему не пригодился в будущем), жена Ада — не красавица, но душевная женщина, любимая дочь Дороти и... 32 доллара, накопленных за 20 лет беззаветного батрачества на Уильяма Ригли-старшего! Со всем этим добром в 1891 году будущий король жвачки оставил отчую Филадельфию и подался с глаз долой — в Чикаго, дабы реализовать наконец мечту детства о самостоятельном бизнесе.
В Чикаго Уильям Ригли-младший по инерции продолжал торговать мылом (благо отец отпускал товар по-божески — с оптовой скидочкой), задействуя волшебный золотой ключик, который изобрел еще в Филадельфии, однако никак не мог воплотить в жизнь под батюшкиным контролем: к каждому коричневому кирпичику гениальный торговец прилагал пакетик пищевой соды — совершенно бесплатно! Трудно поверить, что это наивное ухищрение, лежавшее, казалось бы, на поверхности, явилось тем золотым паровозом, что вывез Ригли к великой торговой империи.
Впрочем, почему трудно? Новаторская торговая уловка вступала в вопиющее противоречие с основополагающим принципом протестантской деловой этики, запрещающим разбазаривание капитала. Копеечка к копеечке, центик к центику, золотой к золотому: какие уж тут безвозмездные раздачи пищевой соды?! Вспомните Уолл-Стритскую Ведьму (Хетти Грин), согревавшую себя в двадцатипенсовых ночлежках мыслями о туго упакованном банковском счете на сто миллионов долларов!
Вот и получалось, что пакетики халявной соды вкупе с неслыханным рекламным бюджетом являлись не только святотатством в общепринятых деловых нормах, но и сказочным преимуществом перед конкурентами. Когда Ригли подался в жвачный бизнес, в нем уже вовсю промышляло 12 компаний. В 1899 году шестерка самых крупных производителей даже объединилась в трастовую компанию (The Chewing Gum Trust) — но и это не спасло от натиска дебютанта, очень скоро отхватившего половину всего американского рынка. Как оказалось — отхватившего навсегда.
Уильям Ригли-младший не только легко расставался с прибылью, пуская ее на закупку бонусов и рекламу, но и постоянно фантазировал на тему ассортимента, равно легко прогибаясь под требованиями покупателей. Заметив, что пищевая сода пользуется большим спросом, чем отеческое мыло, Ригли, не раздумывая, отказался от товара, которому посвятил 20 лет жизни, и полностью перешел на соду. Опять же — с бесплатным довеском: на сей раз в виде пластиночки жевательной резинки, закупаемой на стороне.
Легенда гласит, что Билл Ригли отказался вслед за мылом и от соды, потому что жвачка пользовалась большей популярностью. Интересно, как историкам удалось провести сравнение между товаром, отпускаемым за плату, и бесплатным приложением к нему? Полагаю, решение Билла Ригли сосредоточиться лишь на жевательной резинке было продиктовано не столько ее популярностью, сколько удобством в роли локомотива основной идеи: себестоимость — пшик, хранение — без проблем, зато какое поле для маневров!
Под жевательную резинку Уильям Ригли разработал уже полноценную бонусную программу: в зависимости от объема приобретения покупатели — от домохозяек до оптовиков из крупных продовольственных магазинов — получали масляные лампы, весы, бритвы, ножи, рыбацкие снасти, поваренные книги, сырорезки, даже столы и кассовые аппараты! В какой-то момент линейка бесплатных приложений достигла такого разнообразия, что пришлось напечатать специальный каталог, где каждый потенциальный покупатель находил для себя что-нибудь привлекательное.
В 1892 году Уильям Ригли посчитал, что созрел для игры по-крупному: взял у дяди недетский кредит (пять тысяч долларов) в обмен на согласие принять в долю двоюродного брата и разместил на фабрике Zeno Manufacturing солидный заказ на два собственных брэнда — «Лотта» и «Вассар». Через год линейка пополнилась легендарным Juicy Fruit, еще через год — Spearmint. Оба остаются до наших дней наиболее популярными брэндами жевательной резинки в мире.
Прервем на миг нить повествования: предлагаю читателю назвать навскидку товар, который, подобно риглевским Juicy Fruit и Spearmint, через 105 лет после появления на рынке продолжал бы пользоваться неизменным спросом. Швейные машинки «Зингер»? Автомобили «Форд»? Торговые марки, безусловно, сохранились и сегодня, но все же это совершенно иные машинки и иные автомобили. Между тем загадочный вкус Juicy Fruit, балансирующий между приторностью апельсина и свежестью лимона, остается в XXI веке точно таким же, как и на исходе XIX века. Даже знаменитые пивные традиции Германии и Чехии, уходящие корнями в глубины веков, держатся скорее на легенде, чем на реальной преемственности вкуса. Разве не чудо совершил скромный чикагский торговец?
