На рельсах они требовали отставки президента и жгли по ночам костры. Потом приехал Сысуев, рабочие заводилы совещались с ним всю ночь. И вот они вроде хотели Ельцина уволить, а потом решили: нет уж, пусть лучше достроят котельную. И то сказать, котельную поставить – все меньше мороки, чем президента менять, так ведь? Причем котельная имеется в виду та самая, которую начали по требованию забастовщиков строить еще в 1989 году…
Ну вот, шахтеры с дороги ушли, оставив после себя золу от костров. И бывший шахтер Гавриленко, ныне пенсионер, как-то сразу успокоился. Его сильно раздражали посторонние, которые всегда шастают вокруг пикетов. У него дом как раз возле железной дороги. Так он на своем участке занимается животноводством, и с немалым размахом: у него уже украли двух коров и тридцать шесть свиней и поросят!
Пару лет назад залез к нему на участок человек с пустым мешком – не иначе как украсть очередную свинью. Гавриленко кинулся на защиту своих животных, вор стукнул его железякой по голове аж два раза – пострадавший нагибается и предъявляет мне два глубоких шрама на лысине. Он еще долго и аппетитно рассказывает, как они дрались, кто куда чем ударил… Кончилась история тем, что ударенный палкой по голове вор глубоко и быстро вздохнул, и Гавриленко, который немало скотины перерезал, сразу понял – кончается. А на суде ему за это ничего не было. Но все равно неприятно, когда посторонние шастают. Так что Сысуев тогда просто очень вовремя приехал, молодец.
И вот когда после некоторые говорили, что незачем шахтерам беспокоить правительство и с Москвы требовать деньги, пусть они там с посредниками на местах разберутся и лично наведут справедливость, я легко себе представлял такую картину. Приходит старик Гавриленко в посредническую фирму, которая непонятно куда девает деньги за перепроданный уголь, и говорит:
– Здрасте, мне в Москве сказали, чтоб я тут навел порядок. Тут кто главный?
Выходит главный. Шахтер бьет его по черепу ломиком, привычно выслушивает последний вздох и с чувством выполненного долга уходит. Он навел справедливость в отношении человека, который воровал у него деньги, применив к нему меру, ранее опробованную на воре, укравшем поросенка. А суд, как показывает личный опыт Гавриленко, его обязательно оправдает.
Это там вообще витает в воздухе, чтоб своими руками наводить порядок, раз начальство не хочет. Один пьяный шахтер мне очень неуверенным голосом жаловался:
– Понимаешь, как получилось? Пошли мы с ребятами, значит, к хозяину посреднической фирмы. Давай, говорим, денег за наш уголь! Тот: а нету. Ходили так, ходили к нему… А после наш один ему говорит: так мы тебя убьем! Он отвечает: ну и убивайте, а я вам по сорок миллионов старыми должен, и, как убитый, значит, точно не отдам. Так шо ж делать – может, правда не убивать?
Мне-то откуда знать? Я углем торговать не умею и специфики этого бизнеса не знаю.
В Москву, в Москву!
Я там говорил с представителем местной интеллигенции Васей, он интеллигент настоящий – в очках, с бородкой, – так он жаловался мне на шахтеров. Он им объясняет, что не Дальний Восток надо блокировать, а, наоборот, Москву! Чтоб она почувствовала. Вот собрать бы всех, мечтает он, и наших, и с Инты, и с Воркуты – на Москву!
Интеллигенция всегда мечтала построить идеальное общество… Интеллигент, видите, чувствует свою миссию и ходит в народ. И пьет, кстати, немного, у нас с Васей даже осталось.
И вот идея Васи потихоньку овладевает массами.
– Правильно нас критиковали! – признавались мне местные. – Что ж мы сами себе мешаем! И еще конкурентам подыгрываем – вон власти думают на польский уголь перейти. Так что нам в другой раз надо не себя блокировать, а Москву, кислород ей перекрыть: пусть она узнает, каково нам…
Москва у них как живая – она красивая, богатая, умная, злая и бессердечная. Словом, стерва.
– Москве, ей что за Уралом – уже не Россия! – делились междуреченцы своими наблюдениями. Насколько сильно они нужны Москве, если она присылает туда свои газеты с четырехдневным опозданием? При том что лету четыре часа?
Вслед за Васей я тоже ходил в народ и объяснял ему, что Москва с ним не будет по ночам заседать, как Сысуев, а примется его бить ОМОНом. Народ, в который я ходил, спорить с этим не взялся. Никто не поднял меня на смех: мол, обалдел ты, что ли! Да кто ж это ОМОН пошлет на рабочих, на шахтеров! Только молчали в ответ сосредоточенно. То есть очень легко они мне поверили…
Такая картина, новый русский апокалипсис. Колонна шахтеров в робах, с черными лицами, с горящими на касках лампочками. Они молча идут по городу и по пути проверяют холодильники сытых нешахтеров.
Выразительная картинка? В Междуреченске, в 89-м, ее видели. «Аж мороз по шкуре шел», – вспоминает очевидец. А в Москве такого пока не видели.
Их нравы
Междуреченск – вполне курортный город: горы вокруг, леса, две речки и чистый (угольная пыль не в счет) воздух. Как всякий русский город, заставлен коммерческими ларьками со всякой дорогой ерундой. Впрочем, московский турист, меряющий достаток провинции коммерческими ларьками, уподобляется доверчивым иностранцам. Те ведь считали советских граждан богатыми после похода в «Березку»; какого ж рожна им надо? Все как в Париже, а они врут про дефицит.
Там своеобразная манера прогуливаться с девушкой: одной рукой ее надо держать за талию, другой за ручку, как в танце, и ходить туда-сюда с каменными лицами, удивляясь собственной смелости.
А вот реклама в жанре кавээновской пародии на Москву. «Угнали? Надо было ставить… (тут не знают, что такое «Клиффорд», пишут просто и дешево) сигнализацию». Или подсказанная налоговиками стилистика, с учетом бедной местной специфики: «Уплатил квартплату – и живи спокойно!» Как и по всей стране, здесь на улице с перевернутых деревянных ящиков полинявшие бабки торгуют петрушкой, изнуренные серые мужики – ржавыми вентилями, а юноши призывного возраста средь бела дня приезжают в ресторан на «мерсах» и джипах и там подолгу скучают. Тут на чем еще деньги делать, как не на угле? Небось ребята трудятся в посреднических фирмах, что торгуют углем, – если, конечно, они не чисто бандиты…
Ты помнишь, как все начиналось: царство за три куска мыла
Был исторический день 10 июля 1989 года.
Началось, как всегда, с чепухи. Ну еды в магазинах нет, так ее и в Москве тогда не было. Дефицит разный, то-се. Норму выдачи портянок тогда урезали, ну это вся страна помнит. Но обидней всего оказалось, что три месяца обещали выдать мыло и опять не дают! А в продаже его тоже, если помните, не было. Шахта Шевякова. Звено Валеры Кокорина, он главный заводила, выехало из шахты и стоит все черное, обсыпанное угольной подземной пылью, и не хочет немытое домой идти.
– Доколе! – Ну и так далее в том же духе.
Тут бы выйти завхозу и рявкнуть:
– Чего разорались, мать вашу!
И выдать им три куска хозяйственного мыла – на 12 человек как раз бы хватило, куски здоровенные. Помылись бы ребята, пошли б домой пиво пить и, как настоящие интеллигенты, по кухням показывать власти кукиш в кармане.
Но вот не нашлось же этого вонючего мыла, которое варят не из собачьих ли гнилых костей?! И рухнула империя. Знали б на Старой площади, прислали б мыла с фельдъегерем, спецрейсом.
Тут важно заметить, что взрыва не было. Ситуация довольно долго развивалась так неспешно и лениво, что можно было ее разрядить простой доверительной беседой.
Вот шахтеры объявили забастовку, но сами остались тихо сидеть на шахте и для выяснения обстановки послали в город разведку. Разведчики, в робах и касках, просочились к горкому партии (если помните, тогда одна была) и робко выглядывали из-за угла. Тут завхоза было уже мало, но сержант милиции вполне бы справился.
– Кто такие? Ну-ка документы! Пройдемте со мной…
Может, и рассосалось бы.
Но никто их не погнал, и разведчики послали гонца на шахту за братвой. А сами до подхода основных сил прятались по кустам вокруг горкома.
Дальше – громкий митинг. С соседних шахт подъезжали посмотреть: будут бить или нет? Поскольку не били, площадь быстро заполнилась вся.
– Жим-жим был сильный, можешь не сомневаться, – вспоминают горячие деньки очевидцы. – Так и ждали, что Новосибирская дивизия внутренних войск подойдет. Горбачев-то раньше применял ведь войска. В Алма-Ате, например, в Тбилиси, так? Мог же и нас саперными лопатками…
Местное радио писало митинг на кассеты в режиме нон-стоп. Так переодетые кагэбэшники приходили переписывать особо понравившиеся выступления.
А на следующий день и Прокопьевск стал, а там дальше и весь Кузбасс, и стало ясно, что уж на всех-то милиции не хватит.
Страх пропал.
Момент был утерян навсегда.
А что Валерий Кокорин, этот кузбасский Кон-Бендитт? Раздает ли обильно интервью с комментариями? Ходит ли на встречи с пионерами в качестве живого ветерана революции? Нет… Давно уж он уехал из Кузбасса в алтайское село, там у него пасека и скотина. И огород. Похоже на Диоклетиана, который удалился от власти и суеты, чтоб выращивать капусту. Ну вот, он иногда заезжает в Междуреченск и жалуется:
