Понятно, что «птичка сама себе на хвостик не накакает». Поэтому «птички» из Администрации Президента, пропитанные ельцинизмом до полной атрофии совести, даже не попытались ввести в систему госслужбы обязанности, которые выстроили бы государственное управление и ограничили бездонную глупость местной бюрократии, плодящейся как кролики. Не введены ни границы штатной численности, ни пределы размеров жалования, ни нормативы исполнения должностных обязанностей, обеспечивающие государственные функции. Бюрократия формально-законным образом получила беззаконные возможности делать то, что делала всегда — коррумпироваться, воровать и издеваться над гражданами.
Особо подлая сторона «реформ Козака» — раздевание российских регионов, получивших массу обязанностей без какого-либо финансового обеспечения. Это превращает местную власть в команду пожарников, которые ждут, когда им в бочку нальют воду, чтобы потом оправдываться, почему выгорело полгубернии. Понадобились жертвы Беслана, чтобы прийти к выводу, что федерализм — никуда не годная система организации власти, в которой никакая «вертикаль» власти состояться не может, а присутствует только спихивание ответственности перед нацией с одного бюрократического этажа на другой. Но даже отмена выборности губернаторов никакой «вертикали» не установила, поскольку тут же возникли проблемы с избираемыми мэрами городов, главами районов и т. д. «Вертикаль» будет иметь смысл, если в ней будут не только должностные отношения, но также этика служения и идеология государственности. Ничего такого пока в административных инициативах власти не просматривается.
Наконец, местное самоуправление в рамках «реформ Козака» оказалось какой-то раковой опухолью, которая требует новых и новых затрат «на демократию». Теперь местное самоуправление с самостийными бюрократическими группировками можно будет обнаружить буквально под каждым кустом — в каждом хуторе будут добиваться выборности власти, а с недавнего времени — еще и по партийным спискам. А потом вешать на нее обязанности, с которыми не справляется ни федеральная ни региональная власти. Пусть граждане грызутся меж собой до потери пульса по всяким пустякам — вот позиция правящей бюрократии. Граждане же не хотят грызни, не хотят голосовать на местных выборах — просто не приходят на выборы, сколько ни понижай планку явки. Не хотят, так заставят — принудят к дикой демократии, внедряемой в соответствии с очередной идиотской догмой, рожденной невеждами и бесстыдниками.
Все эти реформы для государства — то же, что приватизация для экономики. Они идут не от жизни, не от интересов и потребностей выживания нации и страны, а из убогой «теоретической» мысли, изысканной на мировых идеологических помойках. В оправдание воров, в их интересах. Догма-пропаганда эффективности, конкурентоспособности и т. п., практика-реализация принципов воровской шайки.
Проблемы госуправления, заострившиеся в результате «реформ Козака» (в 2008 году они фактически были признаны провальными) и высветившие глубокую некомпетентность идеологов и проводников этих реформ, ставят перед Россией проблему проведения кадровой революции и принципиального изменения отношения к госслужбе. Прежде всего, необходимо верно оценить кадровые ресурсы и кадровые резервы.
Бюрократическое управление в древних цивилизациях всегда уравновешивалось жреческой элитой и харизматической мощью правителей. Даже в Древнем Египте, где всеми делами заправляли писцы, их образованием ведало жреческое сословие, а фараоны направляли государственную стратегию. В современной России «писцы» стали во главе государства и диктуют остальным социальным группам свою этику — беспринципную мораль покорности и услужливости к вышестоящим, мораль произвола и пренебрежения к нижестоящим. Государство «писцов» может содержать народ только как холопов своей системы — предельно неэффективной, с точки зрения принимаемых решений, и оскорбительной для гражданского достоинства.
Народ ожидал, что во власть придет некий «путинский призыв» — невиданные люди с чистыми руками, совестливые и толковые. Эти ожидания остаются напрасными. Восстановления кадровой «вертикали» не получилось. Госкадры остаются раздробленными по частным проектам с личными задачами, по кланам, обслуживающим олигархов. При Путине во власти утвердился принцип фюрерства: образовалась цепочка клиентских отношений — фаворит тянул за собой фаворита меньшего ранга. И в администрации продолжилась возня кланов, которые продолжают делить власть, а не применять ее в интересах граждан. Путин и пальцем не пошевелил, чтобы прервать ельцинскую традицию фаворитизма в кадровой политике. Он ее продолжил и укрепил, отчего кадровый состав госслужбы продолжил свою качественную деградацию.
Диктатура «писцов» не может продолжаться долго. Древний Египет кончился бы очень скоро, если бы даже при имеющихся сдержках «писчего» образа жизни позволил этому сословию укрепляться и передавать свои навыки властвования по наследству. Власть жрецов над писцами создала долговременную устойчивость и в каком-то смысле создала ту утопию, о которой позднее мечтал Платон, видевший философов во главе государства. У нас реализуется бюрократическая антиутопия, вперемежку с либеральным бредом.
Казалось бы, военные представляли собой естественный ресурс для призыва на госслужбу. Выправка и привычка четко и вовремя рапортовать сложили иллюзию, что человеку в погонах многое можно поручить. И это действительно так, покуда плечи служивого не обременяют большие звезды. Капитаны и майоры, в крайнем случае — полковники и подполковники, еще на что-то годятся, а вот с генералов начинается жуткая личностная деградация, которая в полной мере выражена в состоянии российской армии и флота. Увы, на госслужбе ждут, прежде всего, генералов с их небывалыми амбициями, заносчивостью и удивительным сходством с худшими представителями сословия «писцов». Конечно, и здесь есть исключения. Но мне о таких неизвестно. Все известные случаи, когда генерал получал высокую должность на гражданской службе, кончались либо полным крахом, либо диким воровством.
Беда «силовиков» — в полной утрате смысла службы. В особенности на самых верхних этажах военной иерархии. Прежние воины были одновременно и дворянами, сочетая самое глубокое и разностороннее образование с практикой военной службы. С ранних лет служилая аристократия обучалась сословной этике, становящейся частью боевого искусства. Генералы были профессиональными губернаторами, а не становились ими волей случая. Что очень важно, военные воевали, а не готовились к войне. Они на практике знали цену жизни и цену государственного суверенитета. Все это было бесценным нравственным ресурсом при переходе на госслужбу. Современные военные лишены подобной практики, даже если они прошли горнило войны с чеченскими бандитами. В Чеченской войне у нашей армии не было достойного противника — врага не за что было уважать. А это накладывает на участников боевых операций, прежде всего на офицеров, не тот отпечаток, который оставляли войны прежних эпох. Рыцарскую этику и милость к поверженному врагу здесь замещает взаимное зверство.
Госуправление и военная служба в любой национальной традиции едины. Для России это особенно очевидно. Прежде всего потому, что имперская периферия требовала именно военизированного управления. Точно также огромные пространства пограничных губерний и удаленных провинций требуют не демократии, а локальной диктатуры генерал-губернатора. Тип современной российской государственности одновременно губит и основы государства, распространяя демократические процедуры там, где их не должно быть, и сословные перспективы воинского сословия, не находящего себе вне воинских частей никакого поприща и тем самим оторванного от государственных дел.
Армия могла бы стать источником кадров для государственных дел. Но для этого нужно оставить попытки выискать достойных людей в умирающей советской военной машине, созданной в эпоху массовых армий. Отдельные достойные личности там, безусловно, есть (как и везде). Но системных поставок в госаппарат постсоветская армия осуществить не может. Она лишь в состоянии имитировать выправкой и командным голосом некоторые необходимые гос-службе качества. Военное сословие, лишенное этических норм и соответствующего образования, без кардинального изменения в системе подготовки к службе не может пополнять госаппарат. Мода призывать «силовиков» на госслужбу дорого обходится России, в которой управленцы порой не в состоянии понять элементарных норм гражданской жизни и буквально невежественны в тех областях, где от госслужащего требуется высокий профессионализм. Только восстановление аристократического характера офицерства может в будущем дать госслужбе источник достойных кадров. Без глубокой реформы самой армейской службы, без восстановления офицерской чести и славы армии как Христова воинства заимствование кадров госслужбы из армии будет лишь пересаживанием некомпетентных «писцов» с места на место.
