Принципиальным является вопрос о приватизации. Несмотря на ограничения величины займов бюджетной организации и части ее имущества, поступающего в коммерческий оборот, закон предоставляет огромные возможности для разного рода махинаций.
Кроме того, он, по сути, предоставляет бюджетные учреждения в свободное совместное пользование их руководителя и контролирующего этого руководителя чиновника и является поэтому специфической формой бесплатной приватизации бюджетной сферы.
Но самое главное заключается в том, что, вне зависимости от слов, произносимых нашими руководителями, закон о реформе бюджетных учреждений неминуемо серьезно расширяет сферу платных социальных услуг.
Именно в этом его основной смысл: бюджетный сектор становится значительно более рыночным, чем был, и при этом рыночные отношения все шире распространяются на сферы, в которых их по определению быть не должно. Последние двадцать лет убедительно показали, что подход к здравоохранению и образованию просто как к способу извлечения прибыли не позволяет им решать их основные задачи: укреплять здоровье нации и воспитывать морально здоровое общество, обладающее нужным количеством квалифицированных специалистов. Это же относится и к другим частям социальной сферы.
Еще недавно чисто символическая плата за жизненно необходимые блага – жилье, хлеб, детские товары, лекарства – считалась вполне естественной. В рамках либеральных реформ жизненно необходимые блага, вплоть до воды, были превращены в источники извлечения прибыли – и мы знаем, что огромное количество российских деревень без всяких натовских бомбардировок ввергнуто в прошлый век: там нет даже света, потому что крестьянам нечем платить по абсурдно завышенным тарифам.
Не исключено, что скоро мы должны будем платить и за воздух – ведь кислород, который мы потребляем, вырабатывается лесами, а они передаются в частную собственность!
Расширение сферы платных социальных услуг неминуемо ведет к падению реального уровня жизни – даже при формальном росте доходов населения. Грубо говоря, на один рубль прироста доходов будет приходиться несколько рублей прироста расходов на социальные нужды, еще недавно бывшие бесплатными.
В условиях массовой бедности россиян, которую официальная статистика эффективно маскирует расчетом «средней температуры по больнице» (складывая доходы олигархов и по-прежнему нищих бюджетников и пенсионеров), это будет означать снижение доступности социальных услуг, в том числе и жизненно важных.
Наиболее чувствительно здесь образование: в ряде московских школ уже ведется обсуждение, какие предметы останутся на государственном финансировании, а за какие будут брать деньги с учеников.
Обещания президента Медведева, с которых начата данная статья, прекрасны и своевременны, однако одобряемый им закон позволяет через некоторое время отказаться от них – если не самому Медведеву, то его преемнику.
«Русские, не уезжайте: нам нужны рабы!»
В дудаевские годы этот лозунг висел в центре Грозного.
Похоже, закон о реформе бюджетных учреждений делает актуальным его размещение непосредственно на стенах Кремля.
Ведь повышение платности и, соответственно, снижение доступности социальных услуг обеспечивает комплексную деградацию российского общества. По каким-то направлениям деградация будет некоторое время сдерживаться политическими факторами (заявления Медведева позволяют предположить, что это будет среднее образование), по каким-то (например, в сфере культуры и морали) будет продолжать форсированное нарастание. Однако общий результат сомнений не вызывает.
Ведь стратегической целью преобразований является именно коммерционализация органически не приспособленной для этого бюджетной сферы. Она принесет прибыль связанному с либеральными реформаторами бизнесу и разрушение – бюджетной сфере. сопротивление общества будет сдерживать либеральных реформаторов на отдельных направлениях, но они будут находить второстепенные для общества сферы и продвигаться по ним, достигая своей цели «не мытьем, так катаньем».
В результате деградация общества в целом будет все шире. Проблема не в том, что некультурные, или аморальные, или больные, или необразованные люди не смогут осуществить модернизацию, о которой нам так интенсивно рассказывают уже несколько лет.
Проблема в другом: деграданты и вырожденцы, в которых превращают наших детей и даже нас самих либеральные реформаторы, объективно становятся рабами.
А раб найдет себе хозяина – того или иного.
Либеральная реформа бюджетных учреждений означает не просто новый виток разрушения самой социальной ткани нашей жизни, уничтожения привычной повседневности (первым витком стала либерализация начала девяностых, вторым – людоедская по своей сути «монетизация льгот»).
Либеральная реформа бюджетных учреждений, создавая все необходимые и достаточные предпосылки для уничтожения социальной сферы России, делает это уничтожение неизбежным уже в обозримом будущем.
Коммерческие интересы всех влиятельных субъектов принятия решений, включая руководителей самих бюджетных организаций, требуют наиболее последовательной и наиболее беспощадной к обществу реализации этой реформы – и, соответственно, скорейшего превращения россиян в нацию рабов и дебилов.
Впрочем, уже сейчас государство не должно нам ничего, оно не имеет перед нами, по сути дела, никаких обязательств, а мы бесправны.
Правда, пока нас нельзя продавать; поэтому речь идет о формировании в России не рабовладельческого, но феодального строя. Однако нет сомнения, что творческий гений и энтузиазм либеральных фундаменталистов позволит решить эту проблему, распространив рыночные отношения с социальной сферы и на сферу личной свободы.
* * *
Непримиримая борьба против описанной либеральной реформы и ее инициаторов представляется прямой и безусловной гражданской обязанностью всякого разумного и ответственного гражданина России.
Парадоксальным образом она оказывается и борьбой за репутацию президента Медведева, чтобы через несколько лет, а то и месяцев его окружению не пришлось бодро воспроизводить боевой клич ельцинских советничков: «Президента опять подставили!»
Катастрофа на шахте «Распадская»: долгое эхо
Указанную борьбу приходится вести по самым разным поводам – в том числе и трагическим. Знаковым моментом в этом отношении стала катастрофа на шахте «Распадская»: не самая большая по человеческим жертвам, она обернулась беспрецедентными протестами и даже столкновениями с так называемыми правоохранительными органами из-за совершенно фантастических по своей неадекватности и агрессивности действий представителей государства. Я могу об этом судить, потому что редакция сайта Forum.msk.ru, редакционный совет которого я возглавляю, находилась в тот момент на прямой связи с людьми в Междуреченске.
Жителей города долгое время держали в полном неведении, не сообщая ничего – не то что не выражая сочувствия, а, по сути дела, подвергая пытке неизвестностью.
После чего губернатор А. Г. Тулеев заявил – правда, затем «Московский комсомолец» написал, что это были слова гендиректора шахты «Распадская» Козового, – что горняки в среднем получают 80 тыс. руб. в месяц и им не на что жаловаться.
согласитесь: даже если бы они и вправду получали по 80 тыс. рублей, это все-таки не основание для смерти и не повод для отказа от своего права на жизнь, не говоря уже об информации и сочувствии.
Так или иначе эти заявления стали одной из основных причин митинга и последовавших беспорядков. самое главное, что формально они соответствуют действительности – средняя зарплата работников шахты действительно составляет около 80 тыс. руб. в месяц. Однако это число «набегает» за счет зарплат руководства и близких к нему клерков – а шахтеры получают не более 35 тыс. рублей, и то при выполнении весьма напряженного плана. Если же он не выполнен, зарплата падает до 25 тыс. рублей, а то и меньше. При этом жены горняков очень часто не работают – просто негде, – а многие семьи выплачивают проценты за потребительские кредиты, ипотеку и прочее, так что на жизнь, с учетом высоких коммунальных тарифов, почти ничего и не остается.
Поэтому, когда прозвучали заявления о том, что шахтеры получают по 80 тыс. рублей, они примерно с 17.00 стали собираться на площади, показывали друг другу квитанции о получении зарплаты и пытались найти тех, кто получает столько. И, понятное дело, не нашли, потому что «хозяев жизни» во главе с руководством шахты среди них, конечно же, не было.
Люди стояли на площади около семи часов, и на них никто не обращал внимания, никто не пытался помочь им и просто поинтересоваться, что с ними происходит. И только через семь часов была перекрыта железная дорога.
