Статья 31 — это статья-провокатор. Попытаюсь объяснить почему. Каждый месяц, имеющий 31 день, в Москве и других городах можно заметить группы граждан с плакатами на тему свободы собраний. Как правило, они никому не мешают и ни на кого не нападают. Но их тут же хватает полиция и везет в участок, а потом в суд для наказания. Возникает естественный вопрос: за что? Ведь статья 31 шахрайско-ельцинской Конституции торжественно провозглашает, что «граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». И точка. Если буквально следовать этому дозволению, то получается полная свобода. Но так не бывает и не должно быть. Без уведомления властей как минимум не обойтись. Иначе они не смогут обеспечить должный порядок в местах проведения таких публичных мероприятий и проконтролировать, насколько их цель соответствует публичному правопорядку.
Статья 31 также ничего не объясняет, как она действует для собраний во время избирательных кампаний и совещаний на производстве, в управе, в ЖЭКе и т. п. Они что, вообще вне закона? Но так не должно быть во вменяемом государстве. Например, немцы для этих целей учинили в Конституции весьма разумную запись: «1. Все немцы имеют право собираться мирно и без оружия без уведомления или разрешения. 2. Для собраний вне помещений это право может быть ограничено законом или на основе закона». Заметили разницу? Под крышей — никаких уведомлений и разрешений. А вне помещений — ищи закон. В нашей статье-провокаторе о законе и намека нет. А в жизни он есть. Вопреки Конституции принят в 2004 году. Да еще в таком лукавом виде, из которого и не поймешь, какой порядок в нем установлен. Разрешительный или уведомительный. Если судить по практике, то разрешительный. Но Конституция говорит о безусловном праве свободы собраний. И получается, что именно с «позволения» закона и вопреки Конституции полиция дубасит любителей собраний. Можно, конечно, посоветовать гражданам прикрывать голову Конституцией. Однако неловко. Ведь в большинстве случаев они стараются и рискуют не только для себя. Но и для нас, пингвинов. Что делать? Дополнить текст статьи 31 фразой: «…в порядке, предусмотренном в законе». И все. Из статьи-провокатора она превратится в статью-регулятора.
Статья 35 говорит о необходимости предварительного и равноценного возмещения сносимого для государственных нужд имущества. Но что такое равноценность? Конституция не разъясняет. Посмотрим в законы. Тоже неясно. Есть понятия «справедливая оценка» или «обычная цена» (Налоговый и Таможенный кодексы) отчуждаемого имущества для государственных нужд. А понятия равноценности нет. В современной практике равноценность — это стоимость материала и местоположение (место, место и еще раз место). А справедливость — это все, в том числе и душевная привязанность собственника к месту и к самому имуществу. Это удобства и блага, получаемые от его пользования. Это память о предках и отце, которые создали это имущество. Это дух места расположения имущества. Как этому найти что-либо равноценное, если взамен предлагается имущество, как правило у черта на куличках, куда можно добраться только на такси? Или стоимость предлагаемого в деньгах, которое при всей «доброте» власти не может быть равноценной. Говорят, бюджет не позволяет. И второе, можно ли назвать отчуждением для государственных нужд изъятие частного старого домика для строительства частного супермаркета или частного доходного дома? Или самого распрекрасного частного спортивного объекта. И даже частного детского сада или частной платной дороги? Что происходит сплошь и рядом, в том числе путем подмены понятия государственной нужды понятием общественного интереса, общего блага. Мол, не для себя же строится объект! Может, и нам записать так, как это сделали американцы: «Никакая частная собственность не будет отбираться для общественного пользования без справедливого воз награждения».
Теперь о дублировании, неряшливости и легковесности некоторых положений Конституции. В статьях 45 и 46 практически дословно повторяются положения о защите прав и свобод человека и гражданина. Статья 49 говорит о том, что «неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого». Казалось бы, правильная запись. Сомнительной вина не бывает! Но почему неустранимые? Кем неустранимые? Насколько неустранимые? Запишите кратко и ясно: «Сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого». И никаких дебатов на следствии и в суде, которые на практике порождают усмотрение прокурора и судьи. И как следствие, почву для коррупции. А как можно было определить в статье 119, что судьями могут быть граждане, достигшие 25 лет. Ведь судья — это не просто юрист. Это прежде всего человек с большим профессиональным и житейским опытом. Ранее 40 лет таких найдется не много. Но Конституция пишется не для вундеркиндов!
В текстах статей 52 и 53 как синонимы употребляются понятия ущерба и вреда. Когда это не так. В главе седьмой «Судебная власть» явно необоснованно помещена статья о прокуратуре. Тогда почему в ней нет статьи об адвокатуре. И совсем неясно, по какому основанию в этой главе авторы расположили статью о Конституционном суде, который не обладает властными полномочиями и не является классическим органом судебной власти. Но самым коренным пороком нашего конституционного устройства является наличие двух центров исполнительной власти: президента и правительства, что приводит к той неразберихи в управлении страной, которую видно невооруженным глазом. И это далеко не все примеры положений Конституции России, требующих срочных или недалеких по времени поправок. И делать это придется, несмотря на сопротивление добросовестных и не очень противников ее изменений.
Итак, Конституция — это не только посох или вериги! Левый радикал скажет: любая конституция — это фиговый листок, который по-настоящему ничего не гарантирует. Что это давняя придумка идеологов буржуазии для защиты ее интересов от уходящего класса феодалов и неизбежных грядущих требований трудовых классов. Это дымовая завеса, прикрытие, которые создаются деклассированными (нетрудовой интеллигенцией) слоями для обеспечения собственного прокорма со стола буржуазии на ниве культуры и искусства. Умеренный человек будет добросовестно доказывать, что конституция есть фундамент государства. Правый радикал не согласится ни с первым, ни со вторым утверждениями и объявит конституцию гарантом и святым хранилищем свобод и прав человека. И все будут правы и не правы. Из-за двойственной природы этого акта. Потому что он и правовой и политический одновременно. А политика, как известно, дело не очень чистое. И чем больше в ней политики, тем больше она похожа на партийную программу, которая никогда и ничего не гарантирует. Не будем наивными…
После этих слов Путина как будто кто за плечо взял, а из зала раздался крик: «Когда вы говорите правду? Сейчас в аудитории или когда твердите на всю страну, что Конституция хороша, ничего менять нет необходимости и даже вредно?» Ответить, что он политик и говорить правду не обязан, не успел. Сон прервался. И первая мысль уже наяву, как говорится, на трезвую: «Ну и понесло вас, батенька!» И сон, то ли дурной, то ли в руку.
Действительно, каждый год в канун очередной годовщины принятия Конституции депутаты, высокоученые юристы, политики и прочие политологи колотятся в горячке бесчисленных и по большей части бессмысленных дискуссий о ее значении и необходимости внесения в нее назревших поправок. С подачи Сергея Шахрая, который, как известно, объявил себя главным разработчиком этого ельцинского варианта и называет содержание Конституции 1993 года «идеальным», президент Путин боится нестабильности и, естественно, возражает против всяких изменений священного текста. Напомним, что в переводе на русский слово «шахрай» означает плут, мошенник. Очевидно, при этом, кроме злой воли Ельцина, не обошлось и без иронии Провидения.
И все же каковы главные пункты дискуссий? Одни предлагают переписать Конституцию заново, другие — дополнить новыми главами о роли гражданского общества, третьи — убавить власти президенту и прибавить ее Государственной думе. А когда на одном высоком собрании попросили высказаться на этот счет Путина, он всех остудил в свойственном ему стиле: думать об изменениях не возбраняется, а реально трогать фундамент государства никому не рекомендуется. Что называется, выпустил пар дискуссий в свисток.
Если всерьез, без снов и иронии Путина, не шахрайскую Конституцию надо менять. Хотя она действительно плутовская. Необходимо менять ельцинский политический режим. Над чем долго и, надеемся добросовестно, но пока без особых результатов бьется Путин. Потому что пока у нас по факту не социальное, не правовое и не демократическое государство. Оно буржуазное и полицейское. Да, еще в худшем кумовско-хищническом варианте. Разорвем смертельно опасную удавку хапуг-дельцов и их ставленников чиновников-казнокрадов — сменится режим, тогда и Конституцию перепишем. Возможно, поэтому президент и не соглашается на бесполезные изменения действующей Конституции.
