Объяснять все это только модой, тем более пресловутым украшательством интерьеров «по цвету», было бы легкомысленно и несправедливо. Буквально на глазах растет интерес народа к книгам, повествующим об историческом прошлом народов нашей страны, к книгам по всемирной истории, особенно научно-популярного жанра. Думается, что организация популярного исторического журнала типа «Наука и жизнь» стала настоятельной потребностью. На повестке дня и создание фундаментальной общедоступной истории народной материальной и духовной культуры.
Еще Лев Толстой в свое время, размышляя над концепциями отечественных историков, писал: «Все по истории этой было безобразие… жестокость, грабеж, правеж, грубость, глупость, неуменье ничего сделать… Читаешь эту историю и невольно приходишь к заключению, что рядом безобразий совершилась история России… Но… читая о том, как грабили, правили, воевали, разоряли, невольно приходишь к вопросу: что грабили и разоряли?., кто производил то, что разоряли? Кто и как кормил хлебом? Кто делал парчи, сукна, платья, камки, в которых щеголяли цари и бояре? Кто ловил черных лисиц и соболей, которыми дарили послов, кто добывал золото и железо, кто выводил лошадей, быков и баранов, кто строил дома, дворцы, церкви, кто перевозил товары? Кто воспитывал и рожал этих людей единого корня? Кто блюл святыню религиозную, поэзию народную, кто сделал, что Богдан Хмельницкий передался России, а не Турции?..» Кто создал былины об Илье Муромце и Садко? Образы Святогора и Микулы Селяниновича? Откуда выделись родные звуки нашей песни, «что стремится по всем беспредельным русским пространствам»? Из чьей души исходит «этот необыкновенный лиризм – рожденье верховной трезвости ума», который и до сих пор «еще тайна для многих» (Гоголь)?
Чей духовный опыт обеспечил появление «Слова о полку Игореве», Пушкина и Гоголя, Лермонтова и Тютчева, Толстого и Достоевского, Пришвина и Шолохова? Чья поэтическая стихия просвечивает в живописи Рублева и Дионисия, в музыке Глинки и Чайковского? Кто сотворил «великий и могучий русский язык»?
Народ – понятие не просто этнографическое и даже не только социально-историческое, но и бытийное. Это прежде всего та духовно-созидательная сила, которая лежит в основании нашей культуры, истории, государства.
Именно об этих народных основах истинной культуры говорил Лев Толстой в своем прямо-таки пророческом письме к Н. Страхову, видя «в стремлении к изучению русской народной поэзии… залог возрождения в народности…»
Отсюда и вера в возрождение через народ, а не через публику не только у одного Толстого. Почти буквально совпадает с его словами и пророчество Достоевского: «Мне кажется, литература нашего периода кончилась…» Надежда на возрождение – надежда «опять на народные силы, когда народ… твердо станет… он проявит своего Пушкина… Все в будущем столетии…»
Вряд ли подобные упования заслуживают названия «утопической народности».
Уже и одно только собранное и сохраненное нам в наследство такими подвижниками народной культуры, как Владимир Иванович Даль и Александр Николаевич Афанасьев, – а это только часть, только эпизод народной культуры позволяет думать о небеспочвенности таких пророчеств.
Опыт многих сегодняшних писателей, современно осознанно овладевающих формами и содержанием народной созидательности, с одной стороны, а с другой – явное, осознанное же, всенародное устремление к высотам классической и современной культуры – явление, в котором нельзя не увидеть реальные залоги «Возрождения в народности». Я сознательно пишу слово «Возрождение» с большой буквы, ибо в данном случае говорю о возможности явления, равного, убежден, по размерам и значению эпохе Возрождения европейского, но, конечно же, в иных формах и на иных основаниях, соответствующих духу и смыслу иного времени и пространства.
Проблема народных оснований культуры, думается, своевременна и именно насущна. Пора же наконец понять, и не на словах только, что дело сохранения чистоты и дееспособности созидающих сил культуры столь же ответственно, как и, скажем, проблема сохранения жизненной среды.
Дело ведь не в том, чтобы как черт ладана бояться всякого иностранного слова или культурного (скорее, антикультурного) влияния. Мы достаточно зрелы, чтобы отличать зерна от плевел. Достаточно грамотны, чтобы понять: потребности цивилизации эпохи НТР требуют скорейшего освоения достижений мирового прогресса, закрепленного и в соответствующем лексиконе. Все это азбука, аксиомы.
Но ведь не менее азбучны и другие истины: какая бы необходимость ни диктовала, к примеру, повышенный спрос на древесину, основной лесной фонд должен быть сохранен. Иначе уже завтра мы останемся не только без самой древесины, но и без потребностей в ней, ибо лес – главный поставщик кислорода, без которого, как известно, человек существовать не может. Каковы бы ни были нужды современной химической промышленности, какие бы материальные блага ни сулило повышение ее продуктивности – ничем нельзя оправдать невосполнимое загрязнение питьевых ресурсов страны. Потребительское отношение к основным природным источникам жизни грозит гибелью и самому человечеству, и его цивилизации, и его культуре.
Крупнейшие советские и зарубежные экологи, биологи, социологи, как и представители других наук, давно уже поняли эти, казалось бы, очевидные истины и пытаются сделать экологическое сознание органической составной мироотношения современного человека.
Не пора ли осознать и другую сторону единой проблемы человеческого бытия, ибо человек – явление не только биологическое, природное, но и общественное. И с тех пор как он стал осознавать себя человеком, он осознал и истину, что не хлебом единым жив человек. И до сих пор человек, даже как биологический вид, продолжает называться homo sapiens, то есть человек разумный. А стало быть, кроме чистоты воздуха и воды, природы, ему еще необходима и незамутненная жизнеспособность родников разума, мироотношения.
Основы фонда языка, культуры – те же леса, водоемы, почвы, родники сознательного и созидающего бытия человечества.
Мера нашей памяти о прошлом, мера нашего понимания целей и смысла подвижничества великих предков – это мера сегодняшнего сознания, нашего собственного отношения к нравственным, духовным, культурным проблемам современности. Это и мера нашего долга перед будущим, основы которого закладываются сегодня.
1976
Человек жив, пока жива память о нем. В этом простом основании народного сознания воплощена глубокая идея, один из законов бытия человечества в его духовном движении вперед. Память – важнейшее орудие созидания настоящего и будущего.
В число живых, наших с вами современников, навечно вписаны имена «великих зодчих» нашей культуры, нашего национального сознания: Илариона, неизвестного автора «Слова о полку Игореве», Аввакума Петрова, Пушкина, Тютчева, Достоевского, Л. Толстого… Поистине выдающееся место среди них принадлежит Николаю Васильевичу Гоголю, память о котором свято храним мы вот уже 125 лет…
Имя Гоголя неразрывно, навечно связано для нас с понятием «классика», которое не столь уж давно, в свою очередь, сопрягалось в сознании многих с чем-то законченно холодным, тем, что давно прошло, что изучают в школе, чтобы потом забыть и уже не возвращаться.
Мне вспоминается один курьезный случай. Лет 10–12 назад зашел ко мне сосед, молодой тогда человек, инженер по образованию.
– Дал бы чего почитать, – сказал он, оглядывая мои книги.
– Вот возьми, – протянул я ему одну из них.
– Гоголь?! – Он как-то странно взглянул на меня, потом понимающе улыбнулся – дескать, понял шутку – и уже деловито продолжал: – Ну, поищи, поищи чего-нибудь поинтереснее.
Не так давно судьба свела нас нечаянно, и он пригласил меня в гости. На его рабочем столе лежал томик Гоголя. Я напомнил ему наш старый диалог. Приятель мой изумился и, кажется, искренне не мог его припомнить.
– Брось, сказал он, – послушай лучше, – и стал быстро перелистывать книгу. – Вот: «Хочется мне вам сказать, панове, что такое есть наше товарищество. Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша… Все взяли бусурманы, все пропало. Только остались мы, сирые, да, как вдовица после крепкого мужа, сирая, так же как и мы, земля наша! Вот в какое время подали мы, товарищи, руку на братство! Вот на чем стоит наше товарищество! Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек…»
Все это мы когда-то проходили в школе, учили наизусть. Учили, да и забыли. Отчего же теперь возвращается наша память к забытым словам, отчего волнуют они и сегодня сердце человека конца XX века, эпохи, столь непохожей на те далекие времена, когда Гоголь писал своего «Тараса»? Такова уж неумирающая сила слова истинных писателей.
