П. Нащокин.
Напиши мне — разбираешь ли руку мою.
601. Пушкин и Н. Н. Пушкина — Е. М. Хитрово. 25 (?) мая 1831 г. Петербург.
Je pars à l'instant pour Sarsko-Sélo avec le regret bien vrai de ne pas passer la soirée chez vous. Quant à l'amour-propre de Sullivan, il deviendra ce qu'il pourra. Vous qui avez tant d'esprit, dites-lui quelque chose qui puisse l'apaiser. Bonjour, Madame, et surtout au revoir.
[H. H. Пушкина:]
Je suis au désespoir. Madame, de ne pouvoir profiter de votre aimable invitation, mon mari m'enlève à Tsarskoie-село. Recevez l'expression de mes regrets et de ma parfaite considération.
Адрес: Madame Madame Hitrof. [552]
602. П. В. Нащокину. 1 июня 1831 г. Царское Село.
Вот уже неделя, как я в Ц.[арском] С.[еле], а письмо твое получил только третьего дня. Оно было застраховано, и я возился с полицией и почтой. Доверенность пришлю тебе немедленно. Очень благодарю тебя за дружеские хлопоты с М.[арьей] Ив.[ановной] и поздравляю с прекращением домашней войны. День ото дня ожидаю своего обоза и письма твоего. Я бы переслал Горчакову тотчас мой долг с благодарностию, но принужден был в эти две недели истратить 2,000 рублей и потому приостановился. Теперь кажется всё уладил и стану жить по тихоньку без тещи, без экипажа, следственно без больших расходов и без сплетен. Как ты ладишь с влюбленным Паливановым? Едет ли он в Калугу вослед своей возлюбленной? У меня встретился он с теткой жены, К. И. Загряжской, и я рекомендовал его как будущего племянника. Только я боюсь, чтоб дедушка его не надул — смотри за ним. Что твои домашние обстоятельства? не отыскался ли жених на известную особу? Из [С. Ц.] Царск.[ого] С.[ела] приехал бы я на эту свадьбу, отпраздновать твое освобождение, законный брак О.[льги] А.[ндреевны], и увез бы тебя в П.[етер]Б.[ург]. То-то бы зажили! Опять бы завелись и арапы, и карлики, и сотерн и пр. — Прощай, пиши, и не слишком скучай по мне. Кто-то говаривал: Если я теряю друга, то иду в клуб и беру себе другого. Мы с женой тебя всякой день поминаем. Она тебе кланяется. Мы ни с кем еще покаместь не знакомы, и она очень по тебе скучает.
1 июня.
Я сей час увидел в Лит.[ературной] Газ.[ете] разбор Вельтмана, очень не благосклонный и несправедливый. Чтоб не подумал он, что я тут как-нибудь вмешался. Дело в том, что и я виноват: поленился исполнить обещанное. Не написал сам разбора; но и некогда было. Обнимаю Горчакова. Что Вяземского тысяча?
В Москве у Николы на Песках В доме Годовиковой на Арбате.
603. П. А. Вяземскому. 1 июня 1831 г. Царское Село.
Я живу в Ц.[арском] С.[еле] в доме Китаевой на большой дороге. Грех тебе будет ко мне не заехать. Все наши П.[етер]бургские знакомки тебе кланяются и ждут тебя. Здешние залы очень замечательны. Свобода толков меня изумила. Дибича критикуют явно и очень строго. Тому неделю Эриванский был еще в Петергофе. Ты читал известие о последнем сражении 14 мая. Не знаю, почему не упомянуто в нем некоторые подробности, которые знаю из частных писем и кажется от верных людей: Кржнецкий находился в этом сражении. Офицеры наши видели, как он прискакал на своей белой лошади, пересел на другую бурую, и стал командовать — видели, как он, раненый в плечо, уронил палаш и сам свалился с лошади, как вся его свита кинулась к нему, и посадила опять его на лошадь. Тогда он запел Еще польска не сгинела, и свита его начала вторить, но в ту самую минуту другая пуля убила в толпе польского майора, и песни прервались. Всё это хорошо в поэтическом отношении. Но всё-таки их надобно задушить, и наша медленность мучительна. Для нас мятеж Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная распря; мы не можем судить ее по впечатлениям европейским, каков бы ни был впрочем наш образ мыслей. Но для [553] Европы нужны общие предметы внимания и пристрастия, нужны и для народов и для правительств. Конечно выгода почти всех правительств держаться в сем случае правила non-intervention [554], т. е. избегать в чужом пиру похмелия; но народы так и рвутся, так и лаят. Того и гляди, навяжется на нас Европа. Счастие еще, что мы прошлого году не вмешались в последнюю французскую передрягу! А то был бы долг платежом красен. От политики перехожу к литературе, т. е. к Булгарину. Знаешь ли, за что его выслали из П.[етер]Б.[урга]? говорят, будто бы при появлении эпиграммы Фиглярин, вот поляк примерный, он так огорчился, что прямо адресовался к государю со слезной жалобою на меня, сделайте-де, в.[аше] в.[еличество], такую божескую милость, уймите Пушкина, который всё меня обиждает своими стишками. Государю было не до стишков; Булгарин же не в первый раз надоедал ему своими жалобами и доносами. Он и велел его выслать, как человека беспокойного. Но каковы бесстыдство и дерзость Булгарина? Не доволен он тем, что плутовством выманил он 170 высочайший рескрипт Петру Ивановичу Выжигину, и что он продает свои сальные пасквили из-под порфиры императорской. Карл Х сидит себе смирно в Эдинбурге, а Фаддей Булгарин требует вспомогательной силы от русского императора! Господи боже мой, до чего мы дожили! Однакож вот тебе и добрая весть: Жуковский точно написал 12 прелестных баллад и много других прелестей. Прощай, кланяйся княгине.
1 июня.
Сердечно кланяюсь И. И. Дмитриеву. Что его здоровье?
Адрес: Князю Петру Андреевичу Вяземскому, в Москве, в Чернышевском переулке в собств. доме.
604. M. П. Погодин — Пушкину. 3 июня 1831 г. Москва.
Июня 3. 1831. Москва.
А вот уж я и пишу к вам, любезнейший Александр Сергеевич! Здоровы ли вы? Как вас бог милует, и в пользу ли Север? Что печатаете и что затеваете? Посылаю вам 4 экз.[емпляра] Старой Статистики: два золотые попросите [555] Василья Андреевича, или кого следует по команде, представить оффициально великим князьям Александру и Константину: эта книга для них нужна. Я сам не пишу к Жуковскому, и вот почему: третьего года я написал к нему письмо, сердечное, по делу Арцыбышевскому, и не получил ни строки в ответ. Это меня так огорчило, что до сих пор не поднимается рука писать к нему, хоть я люблю и уважаю его попрежнему.[556] Объясните и это если хотите. — Другие два экз.[емпляра] — для вас и для него.
Первое действие Петра я устроил и кончил давно, но за второе не принимался; так и мерещится, что Петр отворяет дверь и грозит дубинкою. Дрожь берет, даже выговаривая это имя. — Не знаю, не пошлет ли бог [557] смелости в деревне. — Я, Хомяков и Языков дали друг другу слово к 23 декабря нын.[ешнего] года приготовить по большому сочинению, и сим у вас, как первого [маклера] нотариуса, записываем свое условие. — Не слыхали ли вы чего-нибудь о Марфе от Жук.[овского], или Блудова? Уведомьте, пожалуйте. — Мне это необходимо к сведению. И скоро ли можно ее выпустить? — [Мне] Это нужно и для моих финансов: я так задолжал, устроивая домашние дела, что покоя не имею. В деревню еду я дней чрез десять, в Унив.[ерситет] подал просьбу такого смысла: „мне нужно 2 года пробыть в деревне для приобрет.[ения]сведений, кот.[орые] etc., и прошу об отставке. Если же Унив[ерситет] у угодно удерживать меня в своей службе, то да благоволит он, уволив от лекций на это время, сделать мне какое-либо уч.[еное] препоручение, напр.[сочинить]написать Теорию Истории, сообразно с нынешн.[им] состоянием науки или т. п.“ — [В] Не знаю, какое представление пошлется к министру; не думаю, чтоб [он] [они] универ.[ситет] заблагорассудил удерживать меня, ибо Каченовский с товарищами неистовствуют против меня. А я желаю только увольнения на два года для уедин.[енного] занятия, и вовсе не отрекаюсь от службы ученой. Поговорите об этом, с кем нужно. — Извините меня, что занимаю вас такими личными мелочами: я уверен в вашем добром ко мне расположении, и потому etc.
Если у вас есть лишние деньги, велите кому-нибудь купить [558] мне Сисмонди Историю Французов и Гиббона, изданного Гизо, и прислать на имя Ширяева.
Жду от вас письма. Ободрите и освежите
Вам преданного М. Погодина.
Язык.[ов] болен.
605. M. Я. Фон-Фок — Пушкину. 8 июня 1831 г. Петербург.
Monsieur,
Infiniment flatté de la confiance dont Vous avez bien voulu m'honorer, je Vous supplie d'agréer les expressions de ma reconnaissance aussi sincère que sensible.
Permettez-moi cependant. Monsieur, de Vous assurer avec ma franchise ordinaire, en Vous restituant la minute de la supplique que Vous avez eu la bonté de me communiquer, que je suis bien loin de protéger tel littérateur que ce soit, aux dépens de ses confrères. Il y a malheureusement des personnes qui s'attachent d'une manière trop bénévole à jeter de l`ombrage sur les circonstances les plus innocentes. C'est ainsi qu'on s'est plu aussi à m'attribuer une influence que je n'ai jamais exercée et qui serait diamétralement opposée à mes principes. Les éditeurs de l'Abeille du Nord me sont plus particulièrement connus par des relations antérieures, purement sociales; ce sont les seuls de tous les gens de lettres qui viennent me voir de temps en temps et avec lesquels j'ai fait quelquefois échange d'opinions littéraires, sans cependant jamais me ranger exclusivement de leur avis. La prédilection qu'on m'attribue pour ces messieurs est donc absolument gratuite; et même un tant soit peu méchante. Quant aux articles politiques que je leur envoie de temps en temps, pour être insérés dans leur journal, je le fais ex officio, par autorisation de Mr le général de Benckendorf, qui y appose ordinairement son approbation par écrit. Par cette même raison je me permets de croire que Vous feriez peut-être bien de Vous adresser à l'égard de votre projet à Mr le général de Benckendorf, qui Vous a constamment donné des preuves évidentes de sa bienveillance particulière.
