и отдельные выстрелы, даже залпы стали неразличимы в этом одном, сплошном вое и гуле. Казалось, что все орудия как бы сорвались со своих позиций и со страшной быстротой катятся в сторону фронта, на нас, на ходу непрерывно изрыгая огонь.
Мы, штатские люди в военных полушубка, х — как я, начальник особого отдела, еще кое-кто, — мы, даже сидя в блиндаже, пригнули головы.
— Последний огневой налет!..
Майор кричал в трубку телефона:
— Все вышли? Наготове? Хорошо! Смотри же, чтобы сразу все…
— Комендант, приготовить ракеты.
— Прекратить все разговоры по телефону.
И вот во все трубки майор, комиссар и начштаба закричали какими-то особыми голосами:
— Внимание! Внимание! Буря!
— Атака! Атака! Атака!
— Во все телефоны передать еще раз!
— Атака!
А комиссар уже кричал в трубку как бы вдогонку командиру, принявшему сигнал атаки:
— Поближе к разрывам! На хвосте своих снарядов — в блиндажи противника!
Далее я едва успевал заносить отдельные реплики, распоряжения, сообщения.
— Луга! Бросок сделан? Пошли? Все?
— Первый пошел на «Язык».
— Снаряды впереди хорошо ложатся?
— Я вам дам сигнал! Уже пять минут, как пошли, а вы сигнала ждете!
— Ну, как там, как?..
— Пошли, пошли…
— Эх, так твою мать!.. — (Это сорвалось у майора.)
— Быстро идут? По занятии траншеи доложить.
Опять вбежал начальник связи Никифоров. Танки порвали связь. В эти минуты послышались близкие разрывы снарядов.
— Он бьет.
Это было страшно и дико. После нашей «молотьбы», думалось, там уже никого и ничего не осталось, и вдруг — он начинает гвоздить.
— Близко кладет, сукин сын. Вот он! Еще.
Выбегавший из землянки на наблюдательный комиссар закричал, приоткрыв полотнище плащ-палатки:
— А ну, кто хотел видеть, — у дота наши во весь рост. Пошла пехотушка!
— Правая группа в двадцати метрах у дота.
— Траншея занята.
Комиссар:
— Ну так как, командир полка, по сто грамм выпьем сегодня?
— Подожди, подожди. Может, и выпьем.
— Знамя на доте!
Комиссар выбежал, потом вернулся, поискал глазами в землянке и крикнул:
— Твардовский, иди запечатлей картину!
Я выбежал. Траншея, ведшая к «козырьку» наблюдательного пункта, была очень мелкая, я гнулся, спешил, путался в халате — наконец добрался до НП. Там было тесно и страшно холодно — земляная щель в обрыве пригорка.
Я видел в дыму на высоте, которую не узнать было по сравнению с прежним ее видом (вся почернела, дымилась), несколько фигур, часть из них была уже на том каменном строении, которое как бы выросло после бомбежки из земли.
Вообще говоря, я вернулся быстренько.
В блиндаже уже погасло то радостное возбуждение, которое было вызвано самим фактом выступления пехоты. Пошли мучительно тревожные донесения:
— Пехота отходит, блокгруппы не поспели.
— Посылайте «Т-28» на помощь пехоте.
Комиссар с изменившимся красным потным лицом, Присев на корточках, кричал в трубку:
— Ребята! Вперед, ребята! Товарищ старший телефонист, передайте, что все участники этого штурма будут представлены к правительственной награде. Снять шинели — и вперед! — На глазах у него были слезы.
— Выбрасывайте второй эшелон!
— Коммунисты и комсомольцы, вперед!..
В землянку вошел командир-танкист. Майор не успел выслушать его — все, кроме главного, было неинтересно.
— Скажите танкам, чтоб заткнули амбразуры.
— Осмелюсь доложить, пулеметные заткнем, а орудийные невозможно.
— Давай!
— Но я не посыльный.
— Я не говорю, что вы посыльный. Я вам даю почетную задачу.
— Есть, товарищ майор.
* * *
— «Ноль-ноль-пять» в моих руках, но еще действует. Опаздывают лошади (нужно закрыть амбразуры).
— Дот «ноль-ноль-шесть» взят! — (Это уже второй.)
— Второй эшелон идет. А ты гранатами забрасывай.
— Не давайте жить!
Комвзвод-танкист:
— Две пробоины. Бензин течет.
— Закройте амбразуры.
— Бензин течет…
— Немедленно противотанковые пушки вперед, к доту! Смирнов, вы представитель от меня, — это говорит командир полка, — вы отвечаете.
Люди входят и уходят, когда их посылают, хотя каждый рад был бы лишнюю минутку продержаться здесь, Раненые уже есть даже в нашем овражке.
— Надо взрывчатку подбрасывать.
— Танков нет.
— На тракторах давайте…
— Нет ни одного.
— На лошадях.
— Не довезешь. Лошадь сразу будет убита.
— Давайте на себе.
— Есть!..
— По доту «ноль-ноль-пять» противник ведет орудийный огонь. — (Там наши.)
— Самолеты идут!!!
В небе слышится знакомое гудение. Никогда оно мне не казалось столь милым и приятным. Дело просто в том, что финны при появлении наших самолетов прекращают свой артогонь. Но пользы от самолетов было на этот раз не заметно.
Никифоров:
— Радист Протасенко сообщает, что сидит на доте со своей рацией.
Начштаба, посланный ранее командиром полка, сообщает по телефону:
— Говорю от камня…
— Сотая и Девяностая имеют успех!
— Теперь пойдет. Теперь саперам хлеб. Подрывай да подрывай.
Майор Никифорову:
— Передайте приказ закрепиться в траншеях…
Тут один замначполитотдела, присутствовавший здесь (вообще большой дурак и щеголь), начал составлять текст обращения для передачи по радио нашим, занявшим известные рубежи и пункты. Я ему помогал…
— Из дота «ноль-ноль-пять» вышла группа финнов до взвода. Ведет огонь.
— Бросают друг в друга гранаты, не разобрать, кто где. — (Наши и те в белом.)
— Передайте, что финны в комбинезонах. Бить — передайте — тех, что в штанах. А в балахонах наши!
«Но наши артиллеристы тоже в «штанах», правда, там артиллеристов сейчас не могло быть.)
— Тщательно проверяйте траншеи. Со штыком и двумя гранатами наготове… Дави!
— Одного пленного захватить и доставить.
— Протасенко передает: саперы продвигаются по траншее…
— Кирпичников, вперед! Отрезать группу (финнов) от дота.
С КП дивизии:
— Ликвидировать дот (подорвать) и доложить…
— Команда дота обратно скрылась.
Гробовой (командир саперного батальона):
— Тол есть, везти не на чем.
— Второй батальон лежит в траншеях и не двигается. У дота во весь рост рота Комлюка…
Комиссар:
— Пехотушка пускай обтекает. Вот-вот…
— Обратить внимание на вторую роту. — (Она уже два дня на снегу.)
— Всех подкормить, дать водки… Все заработали…
Вносит адъютант сундучок. Раскладывает закуску, достает водку. Начинаются шутки…
Раздается очень близко сильный разрыв тяжелого…
Комиссар и майор продолжают закусывать. Я не пойму, действительно ли им не страшно или только они держатся так.
— Товарищ Никифоров, двинуть бы связь к доту…
— Ведется, уже ведется.
— Финна поймал, веду. Ранен. В плечо.
Ранены из командиров: начальник блокгруппы, командир танковой роты, инструктор политотдела Виник. Мой Виник. (Оказывал помощь раненому в 1-м батальоне.)
* * *
4 часа. Затишье. Перекуска идет нормально. Никифоров, оказывается, читал мои стихи (заговорил, когда комиссар назвал меня по фамилии).
2-й батальон. Подошли вплотную к роще «Молоток».
Входит в землянку заместитель начальника штаба корпуса по тылам. Расспрашивает, как с ранеными, с доставкой боеприпасов. Проверяет вежливо и корректно ход операции. Ставит очень конкретные вопросы, следя по карте. Неуловимая улыбка при таких выражениях, как: «Подбираемся к самому»… Командир и комиссар вдруг начинают
