Возвращаясь же к вопросу о сбитом летчике и вспоминая 94-й год, могу констатировать: богатому пасьянсу из вариантов с бизнесом я предпочел политическую карьеру. Уже в 96-м стал первым вице-спикером, потом лидером одной из ведущих парламентских фракций. Но на следующие выборы в 99-м решил идти как независимый кандидат. Сначала хотел избираться по Чертановскому округу, где прожил семнадцать лет до 1992 года. Однако Лужков, к которому сходил за советом, порекомендовал зарегистрироваться в Тушине. Прислушался и в итоге вел борьбу с академиком Велиховым, действующим депутатом от округа Боровым, «яблочником» Митрохиным, кинорежиссером Грымовым… Согласитесь, неплохая компания! Чтобы победить, спускался с диггерами под Курчатовский институт и замерял там уровень радиации, участвовал в теледебатах, судился с пытавшимися подкупить избирателей оппонентами… За день до выборов Митрохин снял кандидатуру, не разъяснив «яблочному» электорату, в чью пользу, но я успел выпустить газету со слоганом, который сам придумал: «Вместо Митрохина голосуем за Шохина!» Явлинский уже в Думе предложил вступить в его фракцию. Дескать, мы же тебя поддержали. И показывал мою же газету… Главного «яблочника», кстати, я знаю с 80-го года по Институту труда, где мы заведовали соседними секторами. В какой-то момент моя дочка Женя даже сидела на раскладном стульчике младшего сына Григория. У него родня жила во Львове, почти в Европе, там с детскими товарами было лучше, чем в Москве…
— Тогда все являлось дефицитом: от одежды и съестного до хороших книг.
— Ну да, помню, как сдавал макулатуру, чтобы получить талончики на пользовавшиеся повышенным спросом приключенческие романы Дюма и Дрюона. Брал этих популярных у народа авторов в расчете на подраставших детей, поскольку сам уже читал другую литературу. Правда, сначала требовалось где-то разжиться макулатурой, дотащить два тюка по двадцать кило каждый до приемного пункта… Впрочем, физического труда я никогда не чурался. С пятого класса на летних каникулах подрабатывал сортировкой и разноской вечерних газет, за что платили двадцать пять рублей в месяц. С финансовой точки зрения гораздо выгоднее была уборка урожая в совхозе «Белая дача». В июне за каждый связанный пучок редиски давали десять копеек. В июле, правда, только пять… На Люберецком хлебозаводе долго не продержался, в прессу утекла информация об эксплуатации детского труда. Зато на конвейере АЗЛК собирал педальные автомобильчики. В студенческие годы, как и многие, кормился на станции Курская-Товарная. Самыми неудобными для разгрузки были рулоны газетной бумаги: громоздкие, тяжелые… Однажды повезло: поставили на вагон венгерского джина Marine, морского то бишь. Помню, пригубил и подумал: какая гадость, почему же во всех романах английские джентльмены со смаком распивают эту бурду? Позже, правда, выяснил, что джин разбавляли тоником, да и пили, прямо скажем, не венгерскую «Марину». Если же вернуться к остро стоявшей в советские времена книжной теме, могу добавить, что долго пасся на Кузнецком Мосту, 4, в надежде разжиться чем-нибудь в магазине «Подписные издания». Собрания сочинений распространялись по подписке, а без них интеллигентному человеку вроде как нельзя. Мне, правда, доставались по большей части многотомники советских классиков — Леонида Леонова, Максима Горького, Владимира Маяковского… Эти книги до сих пор стоят в городской квартире. А вот на «Библиотеку всемирной литературы» так и не смог пробиться, это осталось неосуществленной мечтой. Двести томов с лучшими произведениями — чем не сказка? Потом все можно было купить без давки и суеты, но запал прошел. С трудом представляю, что стал бы сегодня читать том за томом одного автора, даже самого уважаемого и любимого. Да и за новинками стараюсь следить. Я ведь член жюри конкурса «Большая книга», везу в отпуск чемодан литературы, чтобы за лето прочесть большую часть.
— Словесная руда?
— Нет, много интересных работ и авторов. Из хорошо известных — Сорокин, Арабов, Быков. Открыл в этом году нового для себя писателя Кузнецова, в недавнем прошлом журналиста, написавшего роман «Хоровод воды». Стиль необычный: словно скользишь по спирали и погружаешься в водоворот событий… Я по старинке предпочитаю читать книги на бумаге, а не на электронном носителе. Из-за отсутствия тактильного контакта со страницей складывается впечатление, что и слова теряют часть аромата, пропадает шарм. Мне нравится подержать книжку в руках, полистать ее. Это важная часть процесса. Читаю по-прежнему много, хотя глаза стоило бы поберечь. Зрение, сказать по правде, у меня не очень. Наверное, это заметно по толщине линз. Очки ношу с первого класса. До того как-то не обращал внимания, а тут посадили на последнюю парту, и ничего не смог разобрать на доске. Близорукость! Окулист проверил, оказалось: минус три. Учительница сразу велела пересесть вперед… Кроме того, у меня была серьезная травма в студенческие годы, когда на четвертом курсе защищал российско-белорусские отношения, а точнее, однокурсника из Минска, которого группа хулиганов стала избивать у входа в Кузьминский парк. Ввязался в драку, а модные тогда «профессорские» очки в тонкой оправе не снял, и один из нападавших засветил мне прямо в них. Сознательно бил так, чтобы раздавить стекло. Осколки попали в правый глаз... До утра терпел, а потом поехал в институт Гельмгольца. Там меня сразу положили на стол, сделали операцию, через пару недель вторую… С тех пор нагрузка на здоровый глаз (если это слово применимо при моем уровне зрения) возросла в разы. Но тут уж ничего не попишешь… Помню, врачи мне советы давали: профессию, молодой человек, вам желательно выбрать типа сторожа или лесника. Свежий воздух, никаких физических нагрузок, если не желаете окончательно зрения лишиться. Вот я и живу в лесу…
Кстати, о нем. Еще при первой встрече обещал рассказать трагический эпизод, послуживший поводом к нашему переезду сюда, на дачу. До того как заиметь свой участок земли, мы долго снимали чужие — в Валентиновке, Загорянке, Болшево... Потом мне помогли найти это русское поле с травой по пояс, как в песне поется. Значительно позже я узнал, что поляна в лесу — естественный водосборник, проще говоря, болото… Три года занимались оформлением в собственность, строиться начали в 94-м, закончили в 96-м. Признаюсь, использовал служебное положение: взял кредит в банке, в котором был председателем наблюдательного совета… Живем тут с 2000-го. К тому моменту с кредитом расплатились, а казенную дачу у нас отобрали, поскольку я перестал быть вице-спикером Думы и лидером фракции. В принципе, можно было и дальше оставаться в Жуковке на птичьих правах, ежегодно подтверждая в Управделами президента аренду, но случился тот самый трагический эпизод... В январе 2000-го внезапно умер мой товарищ Георгий Габуния, которого я знал еще по МИДу и чья жена в детстве дружила с моей (их отцы были товарищами). Гоша долго работал в МВЭС, возглавлял Министерство торговли в кабинете Примакова. В тот роковой январский день Габуния поиграл с друзьями в футбол и после двадцатиградусного мороза принял горячий душ. Перед этим он летал в командировку в Азию, на ногах перенес грипп, может, это спровоцировало множественный тромбоз и неожиданную смерть. Георгий скончался сразу, на месте. Было ему 47 лет. Жене Наташе осталась квартира в Тропареве. Это все, что нажил высокопоставленный чиновник, семь лет занимавшийся среди прочего и переговорами с ВТО… Не хочу сказать, будто мы уподобились большевикам, падавшим в обморок от голода, но до решения собственных бытовых вопросов часто реально не доходили руки. Все откладывали на потом! Словом, смерть Георгия Габуния стала для меня звонком. И раньше знал, а тут еще раз убедился, что все мы под Богом ходим. Не надо ничего откладывать на завтра. И жить нужно в своем доме, а не по углам казенным скитаться, даже если это выгодно с финансовой точки зрения. Короче, в 2000-м, когда истек срок аренды с прежним клиентом, мы не стали продлевать контракт и переехали сюда сами. Сделали ремонт, пристроили бассейн, над гаражом оборудовали зимний сад. По-моему, симпатично, уютно.
Мы с Татьяной много лет собираем живопись. Тягаться с олигархами, которые берут готовые коллекции, обставляя новый дом в Лондоне или виллу на Лазурном Берегу, не можем, но что нравится, покупаем. Сказать по правде, картин уже столько, что стен не хватает, вешать некуда. Пока ничего не продаем, хотя с чем-то можно было бы и расстаться. Раньше иногда участвовали в аукционах — разумеется, не Christie’s или Sotheby’s, а в основном у Леонида Шишкина на Неглинке — и совершили там приобретения, часть из которых уже не в стиле основной коллекции. Увлекались процессом торга, поддавшись общему настроению. При этом я человек не азартный, в казино лишь несколько раз в жизни был. Впервые попал туда в 93‑м году. И сразу в Монте-Карло, где академик Аганбегян проводил конференцию. В казино нас повели на экскурсию. На входе потребовали паспорта, чтобы отсканировать первые страницы. Мол, порядок такой. Мы затрепетали и твердо заявили, что в таком случае никуда не пойдем и никаких документов не дадим: мало ли что потом с ксерокопиями сделают? Сказалось советское прошлое. Организатор взялся уладить ситуацию, переговорил с дирекцией, объяснив, что это министры из России. Нас в порядке исключения впустили. В игровом зале некоторые мои коллеги сделали по паре ставок, а я не рискнул, опять-таки опасаясь попасть в неприятную историю: вдруг снимут на видео и покажут, чем занимаются в командировках члены российского правительства? Спустя какое-то время очередная международная конференция проходила в Вене. После ее окончания мы большой толпой отправились в казино. Знакомый предприниматель предложил сыграть ради эксперимента и дал две фишки. В Белом доме я уже не работал, поэтому взял. Как оказалось, обе поставил удачно — снял банк. Правда, сначала крупье сказал, что фишки не мои, а завсегдатая казино из числа местных жителей. Я сильно удивился, но спорить не стал. На выходе меня догнал кто-то из администрации заведения и с извинениями вручил выигрыш. Оказывается, менеджер посмотрел видеозапись и увидел, что выиграл я. Получил восемнадцать тысяч шиллингов, что равнялось полутора тысячам долларов. Всю сумму мы радостно прокутили тем же вечером в ресторане. Еще я заглядывал в казино на круизных лайнерах, но играл по чуть-чуть, сохраняя положительный баланс за счет той удачной ставки в Вене. Говорю же: нет азарта…
