При этом война обязательно наступает тогда, когда конкурирующие государства приходят к пониманию, что другая сторона стала либо слишком сильной, либо слабой[42]. Следовательно, агрессия в отношении своих соседей, если вопрос касается территориальных споров или каких-либо других противоречий, гиперреалисты считают не только допустимой, но и необходимой.
В свете известных политических теорий видно, что фашизм (национал-социализм) был наиболее склонен к развитию максимальных скоростей (массовое развитие автотранспорта, доктрина молниеносной войны при режиме НСДАП), марксизм реагировал на динамику капиталистического общества, а последнее, в свою очередь, учитывая первоначальное накопление, стремилось к переходу на новый уровень скорости. Не случайно Вирильо отмечал, что «война перешла со стадии действия на стадию концепции» — понимание врагом ситуации, когда для применения в действие современного оружия нужны считанные минуты, вылилось в политику взаимного сдерживания, блокирования и устрашения. И в последнее время в либерально-капиталистическом обществе формируется культура потребления безопасности, — ее уровень связан с правами и свободами граждан, а искусственная нужда в защите позволяет власти проводить соответствующие манипуляции.
Вирильо говорит и о ряде рисков, связанных с новой скоростью. Во-первых, глобальная взаимосвязь информационных систем в мире создает дромосферу. Далее, вместо глубинного времени, обнаруженного несколько столетий назад приходит реальность-эффект. Время-материя уступает место время-свету виртуальной реальности, вязкой и изменяющей сущность длительности, вызывающей искажение времени и ускорение всех реальностей: от живых существ до вещей и социокультурных явлений. Все это приводит к угрозе попадания людей в социокибернетику, когда управление жизнями будет отдано машинам. Об этом также говорил Мартин Хайдеггер, указывая на опасность зависимости от техники. В политической сфере уже заметны подобные тенденции, — в частности в избирательной системе западных стран применяется так называемая виртуальная демократия, при которой значение имеет скорость оглашения результатов. Вирильо в этом контексте перефразирует Маршалла Маклюэна: «сообщенеие — это не средство, а всего лишь его скорость».
Далее, согласно Вирильо с потерей интервалов времени, постоянным feedback, пониманием глобального как внутреннего, а локального как внешнего и периферии происходит глобальная делокализация, которая оказывает значительное влияние на социальную идентичность. Вирильо говорит о появлении метрополитики, которая имеет глобалитарный характер и подавляет подлинную геополитику населения, которая ранее была гармонично связана с территорией. При этом, резкое снижение темпов, что могло бы изменить мировую ситуацию, вряд ли возможно, так как информационная бомба (что ничего уже не изменить) по мнению Вирильо уже заложена в сознании[43].
В контексте трех миросистем Валлерстайна — ядро, полупериферия, периферия мы можем наблюдать, как идет наращивание скоростей глобальным гегемоном — США.
Можно подумать, что только сверхскорость другой силы сможет остановить Штаты от этой гонки, подталкивающей весь мир в бездну самоуничтожения.
Но, как показывает опыт, связанным с разрешением конфликтов, когда объективные причины указывают на невозможность решить проблему, необходима человеческая изобретательность, с помощью которой будет окончательно упокоен либерализм и выработана новая и адекватная модель мироустройства.
В середине 2009 г. во внимание мировой общественности попали тайные планы ЦРУ по подготовке специальных ко-манд-убийц, предназначенных для устранения предполагаемых агентов террористической организации «Аль-Каида». Начавшись с редких замечаний в американской прессе, новый скандал с «шакалами» (так называют граждане США тех сотрудников ЦРУ, которые выполняют всякую грязную работу, т. е. убийства) словно снежный ком оброс лавиной публикаций в международной прессе и комментариями экспертов и высокопоставленных чиновников.
Конгресс США в начале июля 2009 г. даже начал слушания по этому темному делу.
Секретный документ, направленный на создание специальных команд, был подписан еще Джорджем Бушем младшим после террористических атак на Нью-Йорк 9 сентября 2001 г. и попал во внимание директора ЦРУ Леона Панетты в июне 2009 г[44]. План уже был на заключительной стадии реализации, т. е. до внедрения специальных агентов-убийц в другие страны с особой миссией оставалось совсем не много времени.
Данная практика не является чем-то новым, т. к. ЦРУ и раньше было замешано в подобных историях. В 1960-х гг. существовал План «Феникс» направленный на выявление агентов вьетнамской (точнее вьетконговской) инфраструктуры и их нейтрализацию[45]. А наибольшую огласку получили неудачные попытки покушения на Фиделя Кастро из-за чего в 1970-х гг.
ЦРУ подверглось тщательной проверке, включая слушания в Конгрессе. В 1976 г. президент США Генри Форд издал указ, в котором ЦРУ запрещалось заниматься планированием и осуществлением убийств.
Рональд Рэйган формализовал эту политику, выпустив Президентский Указ 12333, который до сегодняшнего момента со всеми поправками и разъяснениями остается в силе.
В нем также значится:
2.11. Убийства запрещены. Никто, нанятый или действующий от имени Правительства Соединенных Штатов, не должен участвовать или тайно замышлять участие в убийстве.
2.12. Косвенное участие. Никакие элементы разведывательного ведомства не должны участвовать или просить кого-либо предпринимать действия, запрещенные этим Указом[46].
Но на этот раз в центре нынешнего скандала оказался бывший вице-президент Дик Чейни, так как, по словам Панетты, именно он отдавал приказ ЦРУ не передавать какую-либо информацию о секретной программе в Конгресс. Как отмечает британское издание The Guardian, ЦРУ допустило две больших ошибки, — первая заключалась в том, что они посчитали, что данная программа останется в секрете (и практически все считают, что этого уже достаточно, чтобы свалить всю вину на Дика Чейни), а вторая, более серьезная— в том, что эта программа ни к чему не привела[47]. Хотя программа давала спецподразделению ЦРУ право использовать более широкие возможности, чем запуск управляемых ракет с беспилотных самолетов в Афганистане и Пакистане (ЦРУ использовало беспилотники MQ-i Predator и MQ-i Reaper в этом регионе с 2002 г.), и была направлена на лидеров террористической сети «Аль-Каида», за восемь лет ее существования не было достигнуто никаких результатов, что позволяет усомниться в эффективности заявленных планов о борьбе с терроризмом[48]. Может быть, все таки, правы оппоненты Буша, считающие «Аль-Каиду» мифом, придуманным для того, чтобы оправдать вторжение США в богатый нефтью Ирак? Причем, показательно, что весь этот скандал произошел спустя всего несколько недель после того, как министр внутренней безопасности Джанет Наполитано подтвердила, что администрация Обамы отказалась от термина «глобальная война с террором»[49].
Если следовать одному из заявленных императивов либеральной демократии — главенству Закона, следует ожидать, что Дику Чейни придется несладко. Вопрос даже не в том, будет ли исключен из большой политики. Его распоряжение уже тянет на серьезное преступление. Мало того, что были обмануты американские граждане, свято верившие в свои права и священную войну с терроризмом, тайная нереализованная программа затрагивает интересы других государств.
В защиту бывшего вице-премьера, который сам на заявления американской прессы лишь огрызнулся, что «это было дело не только его одного», выступили специалисты по терроризму Скот Стюарт и Фред Бёртон из исследовательского разведцентра Stratfor, отметив, что одно дело, если спецоперации проводятся в Афганистане или Сомали, где ведутся действия против инсургентов, но другое дело Йемен или европейские страны, где тоже существуют ячейки «Аль-Каиды», и куда просто так не запустишь беспилотник с управляемой ракетой. Кроме того, есть определенные части мира, включая некоторые страны, являющиеся союзниками США, где для Вашингтона вообще очень трудно проводить контртеррористические операции. «Раньше это проявлялось в том, что правительства отказывались по запросу США задерживать подозреваемых в терроризме или сообщали подозреваемым о том, что ими интересуются спецслужбы США, ставя под угрозу усилия по их розыску и позволяя подозреваемым сбежать... Но даже в Италии сотрудники ЦРУ, выполняя экстраординарное задание, находились под угрозой ареста и допроса», — пишут эксперты. Они оправдывают секретность данного проекта тем, что «из-за физического риска офицеров, задействованных в таких операциях, и политической отдачи, которую могут вызвать такие операции, не удивительно, что детали такой программы в ЦРУ были строго разделены. Даже весьма сомнительно, что детали такой программы могли быть известны в контртеррористическом центре ЦРУ— хотя почти наверняка некоторые из его сотрудников подозревали, что такая тайная программа существовала. Ее детали тщательно охраняли в рамках секретного отдела, и отчитывались перед директором операций, который докладывает лично директору ЦРУ»[50].
