Можно считать, что Борман был неограниченным хозяином этих средств. Его непосредственный начальник Рудольф Гесс был занят совсем другими проблемами. В коричневой верхушке существовало определенное разделение труда. Геббельс произносил речи, Геринг занимался CA и закулисной дипломатией, Гесс надзирал за партийным аппаратом, а Борману на первых порах выпала бухгалтерия и финансы. Иными словами, в период своей деятельности на посту начальника штаба Гесса Мартин Борман приобщился к тому действительному аппарату управления гитлеровской Германии, который был скрыт за пышным фасадом третьего рейха. На первом плане действовали «публичные» фигуры: разодетые в пышные формы различных министерств и ведомств, они устраивали парады, приемы, выступали с речами и заявлениями. А за кулисами решались судьбы Германии.
Положение «Фонда имени Адольфа Гитлера» (ФАГ) было исключительным в своем роде. Дело в том, что различные нацистские инстанции не прочь были собирать финансовые средства по своему собственному разумению, превращая эту процедуру в своего рода «ленные поборы». Мартин Борман навел здесь порядок, выпустив от имени Гесса такую директиву:
«Настоящим категорически запрещаю всем членам и инстанциям партии, всем ее организациям собирать денежные пожертвования у тех предприятий, которые могут документально подтвердить свое участие в ФАГ. Я отдал распоряжение всем затронутым этим фирмам докладывать мне о тех организациях, которые, несмотря на запрет сбора денег у участников ФАГ, продолжают подобные сборы».
Инструкции о практическом применении этой директивы издаст начальник моего штаба.
Рудольф Гесс. Мюнхен 1 июня 1936 года».
«Начальник моего штаба» — сиречь М. Борман — издал в тот же день соответствующую инструкцию, которая делала исключение только для т. н. «фонда зимней помощи» (сбор теплых вещей). Все же остальные сборы должны были уступить место ФАГ. Фирма, внесшая деньги в ФАГ, получала специальное удостоверение и так называемую «красную марку» (в иные годы марка была другого цвета). Из «кассы помощи» Борман сделал базу для своей деятельности в ФАГ, а на базе ФАГ провел много финансовых операций (например, отчисление в пользу ФАГ сборов со всех почтовых марок, на которых был изображен фюрер).
Из ФАГ шли деньги прямо в карманы — например, влиятельнейшему статс-секретарю Ламмерсу (600 000), министрам Функу (около 550 000), Риббентропу (500 000), фельдмаршалу Мильху (500 000), личному врачу Гитлера Мореллю (250 000). Из этих средств были «перекуплены» дома самим Гитлером в Браунау и Леондинге, создан фонд для будущей «личной картинной галереи» фюрера в Линце.
Другой, не менее важной в глазах Гитлера операцией было строительство комплекса сооружений на Оберзальцберге — дома «Бергхоф», чайного домика на Кельштейне (только дорога к нему стоила до 40 миллионов марок), казарм для охраны и домов для «коричневых» бонз. Смысл своих посещений Оберзальцберга сформулировал сам рейхслейтер 1 июля 1937 года: «Каждый день посещать стройку. Подгонять, подгонять!»
Мне удалось совершенно случайно натолкнуться на следы большой финансовой операции, которую провел Мартин Борман во время войны. Листая записную книжку Бормана, я нашел там несколько телефонов: был указан его номер в Берлине (11–74—11), номер в Берхтесгадене (24–43). Это было понятно, так как Борман попеременно находился в одном из этих двух мест. Но было непонятно, почему вслед за берхтесгаденским телефоном следовал телефон в местечке Бланкензее в земле Мекленбург (номер 66). Почему Бланкензее? Ведь там не было ставки Гитлера?
Пришлось начать розыски. Упомянутый номер телефона находился не в самом Бланкензее — железнодорожной станции недалеко от города Ней-Штрелиц. Этот телефон принадлежал соседнему имению Штольпе. Что же находилось в Штольпе? Это выяснилось очень просто. Приехав в Штольпе, я разыскал старожилов этого местечка, которые с охотой рассказали мне: оказывается, здесь часто бывал Мартин Борман. Приезжал сюда и Адольф Гитлер с Евой Браун. В помещичьем доме устраивались пышные празднества, а в лесу по соседству со Штольпе был сооружен лагерь СС, куда из Берлина в конце войны свозили мебель из имперской канцелярии и десятки запечатанных ящиков.
Принадлежало ли Штольпе самому Борману? Я отыскал в местном архиве документацию, касающуюся Штольпе. Оказывается, Борман закупал поместья в те самые годы, когда он призывал немецкий народ бороться за «идеалы нацизма». Он купил близ Ней-Штрелица несколько имений, в том числе Штольпе и соседний Мелленбек. Так, Мелленбек Борман купил 4 июля 1943 года за 1,8 миллиона марок. Постепенно во владение Бормана перешли все поместья в этом районе: Роленхаген, Флатов, Вацкендорф, Кантниц.
Выбор Бормана не случайно пал на Мекленбург. Утверждают, что он решил скупать поместья именно здесь, ибо Гитлеру понравились эти места и после войны он хотел здесь расположиться — разумеется, и Борман рассчитывал иметь фюрера в качестве своего гостя. Дом Бормана в Штольпе не сохранился, не сохранился и лесной лагерь СС, откуда все было вывезено в апреле 1945 года в Баварию, в Берхтесгаден. Кстати, рейхслейтер был не одинок в выборе. Здесь, на мекленбургских озерах, располагались владения многих заправил третьего рейха. Километрах в двадцати отсюда был личный санаторий Генриха Гиммлера; недалеко было и имение обергруппенфюрера Освальда Поля — начальника хозяйственного управления СС, ведавшего концлагерями. А еще в десятке километров отсюда находились «объекты» Освальда Поля: два «лагеря смерти» — Равенсбрюк и Заксенхаузен.
Изыскания в сфере деятельности крупных немецких фирм, в том числе их роли в приходе Гитлера к власти, не означают, что мы должны покорно следовать в фарватере «монополистической теории» происхождения нацизма, созданной в эпоху Коминтерна. Тогда было принято сводить все к инициативе и планам крупнейших немецких монополий, а сам фашизм объявлять неограниченной «диктатурой» этих монополий. Промышленников никто не сбрасывает со счетов, но не только они определили фантастический успех партии Адольфа Гитлера. Успех этот родился в конкретных условиях страны, понесшей поражение и попавшей в тяжелейшие экономические условия. Это и определяло настроение масс, ибо они — а не только деньги Круппа — принесли успех национал-социали-стической партии и обусловили поддержку Гитлера не только в конторах монополий Рура, но и среди тех самых заводских рабочих, которые у правоверных коммунистов считались защищенными от Гитлера своим «классовым чутьем». Да и послевоенный опыт показал, что национал-социализм, экстремизм и расизм могут появляться там, где рурскими монополиями и не пахнет…
Зато в биографии Мартина Бормана годы, проведенные в финансовых фондах и «кассах взаимопомощи», стали годами приобретения ценнейшего опыта и знаний. Эти годы стали трамплином для невероятной карьеры — от захудалого управляющего мекленбургcким имением до положения практически «второго человека» в коричневом рейхе.
Теперь, после знакомства с «экономическим базисом», можно переходить к личной характеристике Бормана, в которой довольно единодушно сходятся почти все авторы. Так, большинство историков считают, что самым главным в карьере Бормана было умение интриговать. Это совпадает и с мнением бывших хозяев третьего рейха. Летом 1945 года мне пришлось очутиться в Бад-Мондорфе (Люксембург), где содержались перед судом главные немецкие военные преступники. Их должны были допрашивать советские офицеры из штаба Жукова. Я был в составе этой группы. Помню, как изрядно похудевший рейхсмаршал Геринг, сидя перед допрашивавшими его советскими офицерами, извергал хулу на своего коллегу и единомышленника Мартина Бормана. Стоило упомянуть это имя, как он буквально закипал от негодования. В протоколе его допроса я записал такие слова:
— Никогда, даже в самые влиятельные годы жизни, я не имел такого веса у Гитлера, как Борман за последние годы. Мы называли Бормана «маленький секретарь, большой интриган и грязная свинья».
Несколько позднее Геринг сказал:
«Бормана называли Мефистофелем фюрера. Стоило Борману при обсуждении военной обстановки положить на стол записку, порочащую того или иного генерала, как генерал впадал в немилость»…
Примерно в таком же духе отзывались о Бормане и другие. В своих воспоминаниях шофер Гитлера Кемпка на многих страницах описывает крупные и мелкие интриги Бормана. Вот несколько примеров:
«Самой ненавистной и диктаторской личностью в ближайшем окружении Адольфа Гитлера был рейхслейтер Мартин Борман. Внешне, и тогда, когда ему это было нужно, он со своими кошачьими манерами казался олицетворением чрезмерного дружелюбия. Однако на самом деле он был предельно жесток. Его беспощадность была безгранична… С расширением своей власти Борман все меньше стеснялся в своих отношениях с подчиненными. Он начал чувствовать себя увереннее. Для своих подчиненных он стал начальником, от которого можно было ожидать чего угодно. Он мог обращаться с человеком очень дружелюбно и предупредительно и даже делать подарки, а минутой позже безжалостно унизить этого человека, оскорбить его и обидеть. Часто он так расходился, что невольно создавалось впечатление, будто перед вами сумасшедший.
