Виктор Топоров - Жёсткая ротация

Такое развитие событий не устраивало США, уже взявшие курс на однополюсный мир, управляемый исключительно из Вашингтона. Первая (а затем, конечно же, и вторая) война с Ираком, вмешательство в конфликты на территории распавшейся Югославии (в которой, кстати, основной валютой была бундесмарка) и, наконец, односторонняя война с Сербией в 1999 году напомнили европейцам (и прежде всего немцам), кто в доме хозяин. И нельзя сказать, чтобы немцы, да и французы, отнеслись к этому с излишним восторгом. Но реальных средств политического противостояния Вашингтону, не желающему слушать никаких возражений, у объединяющейся Европы не было и нет, тем более что «новые европейцы» поспешили присягнуть на верность США. В этих условиях евро стал валютой не только объединения, но и протеста, и тут же оброс множеством символических смыслов — как сам по себе, так и в курсовом соотношении с долларом.

Изначально заниженный (до уровня обвалившейся после объединения Германии бундесмарки х 2), но номинально все равно превосходящий доллар (1:1,15), евро опустился до 0.90 ещё в безналичной форме, а затем начал долгий — макроэкономически двусмысленный, но символически чрезвычайно важный — подъем к нынешним 1,30. Все более претендуя на роль даже не резервной, а второй мировой валюты. Но двух мировых валют в однополюсном мире быть не может: владение единственным печатным станком — важнейшая составляющая мирового господства. А ведь крушение доллара (чисто гипотетическое) низвело бы на уровень натурального хозяйства и саму Европу. Поэтому США наверняка постараются (не постояв, как всегда, за ценой) войну валют если уж не выиграть (это им невыгодно), то погасить, привязав евро к доллару на уровне примерного паритета и превратив его из протест ной валюты в идеологически нейтральную вроде канадского доллара. Ну а называться «европейский доллар» может и евро-союзника нельзя загонять в угол. И вряд ли Объединённая Германия (прошу прощения, Объединённая Европа) сумеет найти эффективные контраргументы.

2004

Многажды процитированные слова Столыпина о великих потрясениях и великой России представляют собой классический образец ложного рассуждения. Великие государства, великие нации, да и великие исторические деятели появляются только в ходе великих потрясений. И, не будем забывать, сами по себе столыпинские реформы были, под стать петровским, задуманы именно как великое потрясение, из которого стране предстояло в идеале выйти счастливо преображённой.

«У терпения есть границы, и границы терпения становятся государственными», — сказал западноевропейский поэт. Государственные границы неизменно бывают политы кровью. Мы клянёмся не отдавать ни пяди — и наши соседи клянутся в том же, но, в конце концов, кому-то приходится поступиться принципами. Государственные границы определяются не договорами сторон, а великими потрясениями, договорам предшествовавшими, и, разумеется, готовностью (или неготовностью) идти на дальнейшие жертвы. Включая, в иных случаях, международную обструкцию.

И точно так же дело обстоит в общественных отношениях. Исторический компромисс между трудом и капиталом, достигнутый в странах «золотого миллиарда», был плодом трёхсотлетней кровавой борьбы и оказался к середине XX века достигнут только на фоне советской угрозы — военной, экономической и не в последнюю очередь идеологической. Вот почему социал-демократические мечтания узника № 1 Ходорковского вызывают в лучшем случае незлую усмешку: ага, господа олигархи «семейного» и «питерского» розлива, так вы и отдадите хоть что-нибудь добровольно. Как же я тебе, бабушка, подам — где у меня ракетка, где мячик?

Великие потрясения, как правило, бывают связаны с войнами и/или революциями. Но ведь оранжевых, равно как и бархатных, революций не бывает. То есть они каждый раз оказываются не революцией, а её имитацией. Или перестают быть бархатными, перерождаясь в нечто непотребное и кровавое. Что мы и наблюдаем весь нынешний год из-за полупрозрачных границ.

Так что без новых великих потрясений нам все равно не обойтись. И за них — при всей любви российской власти к имитационным технологиям — вряд ли удастся выдать оранжевую революцию или тем более её доблестное предотвращение путин-югендом, не говоря уж о какой-нибудь новой предвыборной маленькой победоносной войне.

Великие потрясения, которые с большой долей уверенности можно прогнозировать сегодня, сугубо пессимистичны: цепь техногенных катастроф и стихийных бедствий на фоне социально-этнического взрыва на Кавказе и перманентно возобновляемого террористического нападения на города в центральной России рано или поздно обернётся коллапсом режима, неспособного адекватно ответить на множественный вызов. А ведь усомниться в этой неспособности нет ни оснований, ни повода. На военно-морском параде в городе на Неве элементарной шутихой чуть было не пустили ко дну флагман флотилии и, вызволяя его, врезались в два моста.

Складывающийся авторитарный режим, конечно же, вопреки клеветам, не тянет ни на итальянский фашизм, ни хотя бы на испанский. Его ближайшая аналогия — режим «чёрных полковников» в Греции. Которые однажды утром после тяжёлого, но все же локального потрясения (кипрская война) без оранжевых или каких бы то ни было других революций просто-напросто растворились в воздухе. Или, выражаясь грубее, сделали ноги. Потрясение оказалось невеликим — и по его итогам государственное величие Грецию ожидать никак не могло. Да и отношения с турками не наладились. Но все же это демократическая, более или менее процветающая страна.

Справедливости ради надо отметить, что сценарий, описанный здесь как самореализующийся, фактически представляет собой подлинный план действий антипутинской и, с некоторым преувеличением, антироссийской стороны, тогда как мнимая угроза оранжевой революции и вполне возможные в обозримом будущем международные санкции против дичающей России — не более чем отвлекающие манёвры. Серьёзные аналитики давным-давно просчитали (а практики — взяли на вооружение): случайно пришедшие к власти в великой стране невеликие люди не выдержат испытания великими потрясениями. Которые остаётся отчасти создать, отчасти использовать и в обоих случаях усугубить до упора.

2005

Россия нашла универсальный и по-своему справедливый способ воскреснуть в качестве «управляемо — демократической империи» (управляемой — по Путину и демократической — по Чубайсу): энергетический, прежде всего газовый, шантаж отложившихся территорий. Газовый шантаж не сегодня, так завтра обернётся газовой атакой; правда, в отличие от событий, разворачивавшихся на полях Первой мировой, газ не пустят, а, наоборот, отключат. С тем же, впрочем, объективно убийственным эффектом.

Логику Кремля легко понять и принять (и действительно её поддерживает большинство населения): хотите быть полностью независимыми, платите за энергоносители полную цену. Кто вас ужинает, тот и танцует. А не хотите быть «танцуемыми» (или, как минимум, танцуемыми именно этим партнёром) — рассчитывайтесь в ресторане сами или сидите голодными! Да ведь и вправду наши «танцуемые» ведут себя кое-как, уписывая за обе щеки дармовое угощенье и напропалую кокетничая с мужчинами за соседним столиком. Конкретные пацаны за такое вообще зарезали бы, а наши кремлёвские интеллигентики только тихо негодуют и предлагают рассчитаться за ужин «по-европейски».

На бытовом уровне напрашивается ещё одна аналогия. Любой родитель рано или поздно говорит своему отпрыску в переходном возрасте: мнение ты можешь иметь любое, а поступать должен, как я скажу. И не потому, что я тебя непременно умнее (может, это и не так), а потому, что я тебя кормлю! Вот станешь самостоятельным человеком, тогда и поступай как знаешь!

На политическом уровне — и в кричаще модных терминах — это означает, что у наших подвергшихся газовой атаке соседей отсутствует суверенная демократия. Буржуазной демократии — хоть ложкой ешь (особенно в Польше), а с суверенной как-то не очень. То есть или суверенитет, или газ. Или Конституция, или севрюга с хреном. Причём во внешнюю (скорее, полувнешнюю) политику перенесён принцип, давным-давно возобладавший в политике внутренней. Золотое правило императора Тиберия: друзьям — всё, остальным — закон. Наше государство так же право в своих взаимоотношениях с Украиной, Грузией и, во вторую очередь, с Польшей, как и во взаимоотношениях с Гусинским и Ходорковским: заплатил налоги (вернул кредиты) — и спи спокойно. И нечего кивать на то, что другие (чуть ли не все остальные) не платят, не возвращают, качают газ и жгут электричество по льготной цене. Это друзья не платят! Не платят, зато танцуют topless исключительно для наших глаз. И делают, только свистни, все остальное. И мы не только не принуждаем их платить — мы им и сувениры дарим, по несколько миллиардов у. е. каждый!