- У меня есть дядя-холостяк, который оставил мне в Бразилии дом из 52 комнат, - рассказывал мне Карлос. - Он сделал это потому, что однажды в молодости я сделал и подарил ему маленькое колечко. Он жил в своем доме один, но после того, как я выказал ему свое уважение, разрешил мне переехать к нему. Этот дом всегда будет моим, разве что я не надумаю продать его или сделать с ним что-нибудь еще, - Карлос объяснил, что унаследовал дом в 1960 году, а позднее превратил его в школу для девочек или что-то в этом роде.
Драгоценности, искусство, керамика и архитектура - все это буквально пронизывает историю Перу, так что не было ничего удивительного в том, что молодой Карлос поддался вполне понятному увлечению. Спустя несколько лет, уже учась живописи и скульптуре в Национальной школе изящных искусств в Лиме, Карлос проводил немало часов в музеях и частных коллекциях, изучая ранние археологические находки. История всех этих каменных тарелок и чаш, зеркал из черного янтаря и щитов, бирюзовых подвесок и бисера, костяных лопаточек и колец, золотых масок и мумий насчитывала не одну сотню лет. В прохладных залах Лимско-го музея археологии Карлос Арана изучал различные художественные направления. Там были представлены образцы религиозного культа племен, живших в Амазонии и чтивших богов-ягуаров; керамика моче, выполненная в реалистичной манере; коричневые кирпичи с арабесками; изящные полированные изделия культуры чиму. Карлос внимательно рассматривал макеты строений и храмов, выстроенных инками. Многие из представленных предметов когда-то принадлежали шаманам - например, вазы, изображавшие воинов с маленькими квадратными щитами и булавами, которые хватали побежденных противников за волосы. Иногда там были изображены целители, изгоняющие злых духов или высасывающие яд из ран. Но самыми интересными были длинные ряды чавинских кувшинов, особенно те из них, которые были расписаны ягуарами и кактусами Сан-Педро.
Многое из всего этого Карлос уже видел прежде. Итоги трехтысячелетней перуанской истории лежали на прилавке магазина его отца Сесара, хотя и сведенные до самого примитивного, потребительского уровня. Настоящие шедевры, разумеется, находились здесь, в музее. Вся эта керамика, арабески, кольца и браслеты с орнаментом, расписные кувшины и чеканка - все это и было настоящим перуанским искусством. Карлос внимательно изучал приемы и технологии древних перуанских художников, отмечая то, что его интересовало сильнее всего. Большинство сюжетов имело в своей основе древние мифы и магические ритуалы.
Еще в детстве Карлос слышал рассказы курандеро о воинах, духах и тому подобных вещах. Народные целители пользовались в Кахамарке огромным успехом, однако Араны принадлежали к типичным представителям среднего класса, а потому предпочитали обращаться к представителям современной медицины. Когда Карлос или Лусия заболевали к ним приглашали доктора, а не курандеро. Зато индейцы, нищие метисы и северные горцы безоговорочно верили во всемогущество колдовства. Как и многие другие молодые люди, Карлос проявлял определенный интерес к курандеро, не раз наблюдая за тем, как они покупали и продавали свои волшебные растения. Обычно они сидели за самодельными деревянными прилавками, на которых стояли стеклянные кувшины, называемые сегурос, заполненные растениями и запечатанные для лучшей сохранности духа.
Иногда Карлос был свидетелем того, как курандеро беседовали между собой, рассевшись вокруг бездействующего фонтана, который находился в центре Пласа де Армас. Это была огромная и пыльная площадь, которая служила центром деловой активности Кахамарки. Именно на этом месте несколько столетий назад Писарро пленил Атагуальпу, ознаменовав тем самым поворотный пункт в истории Перу. По воскресеньям эта площадь заполнялась испанскими леди и темными джентльменами-метисами. Величественные скотовладельцы с юга, приехавшие заключать важные сделки, громыхали по бетону своими тяжеленными сапогами. Здесь можно было увидеть и простых фермеров, и щеголей из предместий, и матерей с детьми, и, конечно, загадочных шаманов из Северного Перу.
Наверное, очень немногие из тех, кого Карлос считал курандеро, являлись таковыми на самом деле. Скорее всего, большинство из них составляли старые чудаки, которым просто нравилось слоняться по площади. По внешнему виду их было трудно отличить, ведь сущность курандеро заключалась в их древнем, индивидуалистическом взгляде на мир.
Волшебный настой из кактуса Сан-Педро активизировал "внутренний глаз", который был способен проникать в самую глубинную причину болезни и лечить ее с помощью космических мистерий страдания. Был ли это рак, простуда или одержимость, курандеро мог справиться с чем угодно, поскольку опирался на огромные и тщательно отработанные традиции. Придя на площадь в любой день недели, вы всегда могли застать там пару курандеро, беседующих о растениях и духах. Затем кто-нибудь обязательно упоминал Легендарного Шамана из долины реки Чикама, где находится "Храм брухо", после чего все немедленно снимали свои шляпы в знак глубочайшего уважения.
Курандеро из северных районов Перу всегда были более знающими и образованными, чем их коллеги с юга. Им были ведомы почти все свойства используемых наркотиков. Например, они знали о том, что активным алкалоидом, содержащимся в Сан-Педро (Trichocerreus pachanoi), является мескалин, причем в килограмме кактуса его содержится примерно 1,2 грамма. Это не такой могучий наркотик, как пейот, произрастающий в Центральной и Северной Америке и содержащий целых 38 алкалоидов. В 1920 году кактус Сан-Педро был впервые описан и классифицирован в академической литературе. Экспедиция Н. Л. Бриттона и Дж. Н. Роуза нашла в горных районах Эквадора гигантскую разновидность этого кактуса, названную ими Сан-Педрильо. Местные жители называли его агуа-колла. В конце 50-х годов западные ученые начали понимать, что этот же кактус растет в Перу и Боливии. Курандеро знали это на протяжении многих веков.
Одним из современных перуанских курандеро был Эдуарде Кальдерон Паломино, портрет которого висит над столом Дугласа Шарона в его кабинете в УКЛА. Паломино был учителем Шарона в те годы, когда он жил в высокогорных районах страны. Шарон прошел свой собственный курс обучения задолго до того, как встретился с Карлосом в УКЛА. В беседах между собой они отметили огромное количество совпадений между учениями Эдуарде и дона Хуана. Это было очень любопытно, поскольку наводило на мысль о том, что или дон Хуан придерживался широко распространенной традиции, или был воспитан не столько в традициях индейцев яки (которые не используют галлюциногены), сколько в традициях тех старых курандеро, которых Карлос встречал на площади Пласа де Армас. Одно можно было сказать наверняка - Эдуарде был живым магом с перуанского побережья, который прекрасно знал о том, на что похож вечер в обществе кактуса Сан-Педро. Все это очень напоминало опыт самого Карлоса.
- Для начала - легкое, едва заметное головокружение, - говорил Эдуарде. - Затем - невероятная проницательность, прояснение всех индивидуальных способностей. Это порождает некоторое телесное оцепенение и ведет к спокойствию духа. После этого наступает отчужденность, своеобразный вид визуальной силы, включающий в себя все чувства индивида: зрение, слух, осязание, обоняние, ощущение и так называемое "шестое чувство" телепатическое чувство перемещения через пространство и материю... Это развивает силу восприятия... В этом смысле, когда захочется увидеть нечто отдаленное... можно будет различить силы, проблемы и беспокойства на огромном расстоянии, так, как будто бы непосредственно имеешь с ними дело...
Разумеется, прежде всего курандеро хотят отказаться от обычного способа восприятия мира и перейти к отдельной реальности.
- Каждый должен суметь "выпрыгнуть" из своего сознательно-разумного состояния. В этом и состоит принципиальная задача учения курандеро. С помощью волшебных растений, песнопений и поиска глубинного основания проблемы, подсознание распускается как цветок, открывая свои тайники. Все идет само собой, говорят сами вещи. И этот весьма практичный способ... был известен еще древним жителям Перу.
Все это, разумеется, очень далеко от общепринятого "здравого смысла", но едва ли представляло из себя что-то новое для тех, кто, подобно Карлосу, вырос в Перу. Он знал народных целителей, был знаком с их методами лечения, изгнания духов или обретения нового видения мира, сильно отличающегося от общепринятого. Но тогда он еще не принимал этого, как, впрочем, и многого другого.
Однажды в августе 1961 года, находясь в доме одного из друзей дона Хуана, Карлос понял, что почти ничего не знает о галлюциногенах, а слово мескаль ему вообще ни о чем не говорило. А ведь тем вечером собравшиеся в доме люди пускали по кругу именно мескаль. Хозяин хижины - темнолицый и неповоротливый индеец лет пятидесяти, интересовался Южной Америкой и стал расспрашивать Карлоса, употребляют ли там мескаль. На это Карлос лишь покачал головой и заявил, что ни о чем подобном не слышал.
