Ну а что касается наших «патриотов», то и у них идея великой державы намного более популярна, чем идея приоритета интересов отдельных народов, в том числе и русских.
Всячески ругая власть, мы остаёмся сторонниками государства, скорее, идеи государства, чем её практической реализации. Подобные настроения общества означают, что россияне пока не готовы принять никаких рецептов «со стороны», из среды «революционеров», разного рода непримиримой оппозиции.
Альтернатива, которая может рассчитывать на поддержку, способна зародиться только в недрах самого государства, внутри «партии власти». Мы видим, как уже сейчас заметно обострилась внутриэлитная конкуренция, борьба группировок в преддверии недалёких президентских выборов. Каждая из крупных «групп влияния» стремится обзавестись собственной «моделью будущего», призванной обосновать её претензии на ведущую роль в принятии стратегических решений.
Однако до реального раскола «партии власти» ещё далеко, и он не произойдёт, пока идея «стабильности любой ценой» будет довлеть над умами и рядовых россиян, и большей части элит.
МЕДЛЕННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Между тем и на другой чаше общественных весов, связанной с необходимостью перемен, число гирек постоянно увеличивается. Медленно, но верно меняется и общественное мнение. В первые месяцы кризиса доля тех, кто предпочитал стабильность, постоянно превышала число тех, кто предпочитал перемены. Причём наибольшую консервативность демонстрировали как раз слои общества со средним и выше среднего уровнем жизни, то есть именно новый российский средний класс.
На фоне подобных настроений среднего класса, как это принято считать, «заказывающего политическую музыку», более радикальные настроения «низов» вряд ли могли иметь практические последствия. Однако сегодня картина начинает быстро меняться, как бы подтверждая известный в социологии «закон де Токвиля», согласно которому общественное недовольство растёт не во время максимальных трудностей, а в процессе медленного выхода из критического состояния.
Сегодня наиболее массовая группа россиян, образующих промежуточный слой между «низами» и «верхами», скорее, готова поддержать перемены. Завершение экономического кризиса совпало с выходом в активную жизнь поколений, не испытавших на себе тяжести адаптации к переменам 90-х годов.
Можно предсказать значительный рост социально-политической динамики в ближайшие годы, существенное оживление всей общественной жизни страны. Если эти ожидания оправдаются, то неизбежно активизируются и идеологические противоречия, казалось бы, утихшие под аккомпанемент всех устраивавших до поры до времени разговоров о стабильности и сильной державе.
Попытка двигаться вперёд неизбежно поставит вопрос – куда? В каком направлении? Какой социально-экономический строй в стране создан и нужна ли его ревизия, и насколько она должна быть глубокой? На эти вопросы пока нет единого ответа.
«Построение капиталистической, рыночной системы» в стране, скорее, не удалось, чем удалось. Лишь 17 процентов россиян позитивно относятся к понятию «капитализм» и лишь 7 процентов видят будущее России в развитии свободного рынка. Действительно, капитализм в России сформировался уж слишком непривлекательным, неаппетитным, привёл к утрате интеллектуального и образовательного ресурса. Хуже того – обернулся возвращением неофеодальных форм общественной жизни. «Новые феодалы» в лице олигархов, корпораций-монополий или сросшегося с их интересами местного чиновничества действуют вопреки законам и интересам общества, оставаясь полностью безнаказанными.
Идея «модернизации России» как в первую очередь существенного расширения политических и экономических свобод, конкуренции вряд ли будет поддержана как «низами», так и большей частью «общественной серёдки». Настроения «низов» в пользу перемен никак не следует отождествлять с осознанием необходимости модернизации. Для них речь идёт о «закручивании гаек», силовом подавлении коррупции, экспроприации капитала у «зарвавшейся» части собственников, усилении роли государства во всех сферах жизни. А среди тех, кто хочет перемен, сторонники силовой, «левоавторитарной» модернизации преобладают над сторонниками либеральной модернизации.
Вектор общественных настроений сегодня направлен против правящих элит, устранение которых воспринимается как необходимое условие для начала любых перемен. А в качестве главной причины экономической отсталости и невысокого жизненного уровня видят коррупцию, безответственность властей и чиновничества всех уровней. «Либо диктатор, который устранит эти элиты сверху, либо бунт и революция рано или поздно», – полагают сегодня многие в России, особенно те, кто занимает место в нижней части социальной пирамиды.
ДВЕ ИДЕОЛОГИИ
Итак, налицо как минимум две идеологии «модернизационного прорыва» – левомобилизационный и либеральный. Что собой представляют их социальные базы?
За левый сценарий выступает до 40 процентов населения, в основном слои общества за пределами среднего и высшего класса. Однако поддержка этих настроений в элитах весьма незначительна, даже среди тех, кого принято относить к числу «силовиков во власти». Добившись контроля над огромными материальными ресурсами и финансовыми потоками, «силовики» сменили свою идеологическую тактику на сугубо охранительную. Им теперь никаких перемен не надо, особенно тех, которые могут угрожать их личному влиянию и благополучию. Всё это позволяет предположить, что «силовой» сценарий модернизации в нынешней России, где отсутствует в должном объёме необходимый человеческий ресурс, не может пойти далее выстраивания бюрократической «вертикали власти», что уже реализовано в 2005–2008 гг. Любые попытки установления диктатуры, даже с модернизационной идеологией, обречены на достаточно быстрый провал.
Ставка на активность «снизу», демократический импульс, исходящий из недр самого общества, вряд ли может оправдаться. Это связано и с особенностями политической культуры россиян, где работающая демократия возникала лишь временно, в периоды «форс-мажора», и всегда сворачивалась при переходе в устойчивое, стабильное состояние общества.
Другой комплекс причин лежит в особенностях нынешней политической системы, созданной в «нулевые». В рамках её любая несанкционированная властями общественная активность гасилась, а место общественных институтов занимали многочисленные имитационные структуры, рассчитанные, скорее, на видимость, чем на результат. По сути это означает, что общество, включая его наиболее активную и образованную часть, не видит весомой альтернативы «авторитарному» сценарию модернизации.
В демократический потенциал реформирования страны не особо верят и сами либералы. Либеральные перемены готово поддержать не более 15–20 процентов населения. Однако среди элит настроения, скорее, в пользу либерализации. В общем, социальная база либерального сценария модернизации сильно напоминает сторонников Горбачёва на первом этапе его деятельности с их лозунгом «иного не дано». Ресурс поддержки у новой «оттепели» или «перестройки» более чем ограничен, и его ни в коем случае не следует переоценивать.
СОВМЕСТНОЕ ДЕЛО
Единственное, что может примирить разные группы россиян, это идея создания, точнее, воссоздания нормальной российской государственности, государственных институтов.
В посткоммунистической России, создававшейся наспех в начале 90-х годов, оказалась разрушенной или распавшейся бóльшая часть институтов государства и общества, регулирующих процесс жизни страны и населения. Новые институты – политические, экономические, общественные – во многом и сегодня существуют, скорее, на бумаге или реально выполняют совсем не те функции, которые им предписаны.
В стране действует неформальное право, основанное на личных связях и личных договорённостях, реализация которого предполагает обмен услугами или деньгами. Всё это препятствует формированию современной российской нации, где все равны перед законом, и погружает нас в мир архаичных и неэффективных общественных отношений.
Очевидно, что необходима серьёзная ревизия институциональной сферы, ясное понимание пределов её возможностей, а также медленная, но продуманная реформа институтов. Как раз то, чего не сумели добиться Горбачёв и Гайдар, действовавшие во многом «наобум». Однако эволюция государственных и общественных институтов страны упирается в первую очередь в отсутствие групп граждан, заинтересованных в успешной работе подобных институтов. Вокруг центров «точечной модернизации» – огромная «зона отчуждения». Своего рода ничейное пространство, которое не модернизируется.
